Заклятье древних Маори - Марш Найо - Страница 19

Слова умерли на губах миссис Клэр, которая, должно быть, и сама сообразила, что не слишком уместно стращать гостя преждевременными сожалениями по поводу его возможной кончины в кипящей грязи.

Гаунт с Дайконом поспешили заверить добрую женщину, что перспектива свариться заживо их тоже не слишком прельщает, и отбыли восвояси. Вскоре после приезда Гаунт уже полежал в «Эльфине». То ли от воздействия сернистой грязи, то ли от оживлённой перепалки, свидетелем которой он только что стал, но нога у Гаунта болела куда меньше обычного, и он пребывал в отменном расположении духа.

— Всегда обожал бурные сцены, — признался он Дайкону, — но эта превзошла все ожидания. Вряд ли, конечно, они сумеют продолжать в том же духе — в противном случае, моё пребывание в Ваи-ата-тапу стало бы сплошным праздником. В любом случае, ты молодец, что привёз меня сюда.

— Рад, что вам удалось поразвлечься, — улыбнулся Дайкон. — Хотя в глубине души меня точит червь сомнения. Уж слишком зловещей выглядела та сцена у переезда. И почему Квестинг наврал с три короба?

— У меня есть на сей счёт несколько предположений. Наиболее привлекательное — что тут замешана мисс Клэр.

Шедший впереди Дайкон остановился столь резко, что Гаунт врезался прямо в него.

— Что вы имеете в виду, сэр? — вскричал молодой человек. — Какое отношение может иметь Барбара Клэр к конфликту между Квестингом и Смитом?

— Возможно, я и ошибаюсь, но для меня совершенно очевидно, что Квестинг положил на девушку глаз. А ты разве не заметил? Он и с этой официанткой-маори заигрывал так по той лишь причине, что хотел раззадорить Барбару. Хотя она, по-моему, не балует его лишним вниманием. — Искоса посмотрев на Дайкона, Гаунт игриво спросил: — Надеюсь, ты в неё не влюбился?

Дайкон, не поворачивая головы, буркнул:

— Как вам только могла втемяшиться в голову такая мудрая мысль?

— Стоило мне только упомянуть Барбару, как ты тут же ощетинился, словно дикобраз. А в том, что мне в голову втемяшилась эта мудрая мысль, как ты изволил выразиться, нет ничего удивительного: девушка и впрямь недурна. Глаза, профиль, фигурка — все при ней. Одета, правда, в цветастую распашонку, которую язык не повернётся назвать иначе как рубищем, но тут уж, как говорится, ничего не попишешь. — С колкостью, столь знакомой Дайкону, Гаунт добавил: — Очаровательное имечко — Барбара Клэр. Если бы ты ещё отучил её ухать по-совиному и гикать…

Дайкон готов был удушить его. Поэтому, когда Гаунт сзади ткнул ему тростью под ребра, он притворился, что не заметил.

— Ну извини, Белл, — захихикал актёр. — Я не хотел тебя обидеть.

— Я вовсе не обиделся.

— Тогда не несись вперёд, как молодой олень во время гона. Я уже запыхался. Давай приостановимся и переведём дух. Кстати, что это за шум?

Обогнув подножие холма, путники увидели вдали селение маори. Они и не заметили, как начало смеркаться. Воздух был свеж и прозрачен. Навострив уши, Дайкон услышал необычный звук. Как будто сказочные великаны медленно и размеренно пускали мыльные пузыри, или неподалёку закипал гигантский чан с овсяной кашей. Плюх, плюх… Плюх, плюх… Медленно и размеренно.

Пройдя вперёд, Гаунт и Дайкон очутились перед небольшим прогалом, за которым тропа круто спускалась по берегу, пересекала площадку затвердевшей синеватой грязи и исчезала в лабиринте горячих источников и гейзеров. Запах серы был здесь очень силён. Дорога же, помеченная установленными через правильные интервалы белыми флажками, тянулась дальше, переваливая через вершины невысоких холмов.

— Вперёд пойдём? — спросил Дайкон.

— Место тут довольно зловещее, — брезгливо скривился Гаунт. — Однако мне все же любопытно взглянуть на это адское варево.

— Только давайте придерживаться помеченного маршрута. Я пойду первым, хорошо?

Вскоре почва у них под ногами сделалась податливой и зыбкой. Иногда мужчинам даже казалось, что земля немного подрагивает. Словно они вышагивали по коже какого-то исполинского уснувшего чудовища.

— Жутковатое ощущение, — произнёс Гаунт. — Тут все словно дышит. Это одухотворённое место.

— Взгляните направо, — сказал Дайкон.

Тропа здесь раздваивалась и была с правой стороны помечена красными флажками на длинных древках.

— Мне сказали, что раньше здесь ходили свободно, — пояснил Дайкон, — но теперь тут стало опасно. Таупо-тапу наступает.

Следуя от одного белого флажка к другому, они поднялись на вершину небольшого холма, под которым бурлило и расстилалось во всей первозданной красе кипящее озерцо Таупо-тапу.

Было оно футов пятнадцати в поперечнике, мутновато-бурое и блестящее, словно открытая язва на теле земли. Возникающие в грязевой утробе гигантские пузыри, медленно разбухая и наливаясь соками, поднимались к поверхности и с громким шумом лопались. При каждом взрыве по грязевой поверхности разбегались колечки морщин. Казалось, озерко живёт своей, скрытой от посторонних глаз, жизнью.

Несколько минут Гаунт молча пялился на это чудо.

— Просто оторопь охватывает, — проговорил он наконец. — Если знаешь, что за мрачную тайну оно скрывает в своём чреве, не говори мне.

— Я слышал лишь одну легенду, — сказал Дайкон. — Она и впрямь довольно мрачная.

Ответ Гаунта поразил молодого человкеа.

— Я бы предпочёл услышать этот рассказ из уст маори, — произнёс актёр.

— Вот смотрите, там даже видно, где грязь проела старую тропу, — указал Дайкон. — Там снова начинаются красные флажки и сбегают на нашу тропу немного ниже. Не хотел бы я случайно перепутать эти тропинки.

— Не стращай меня, — содрогнулся Гаунт. — И вообще, потопали домой. Уже темнеет.

Пустившись в обратный путь, Дайкон вдруг спохватился, что с трудом сдерживается, чтобы не нестись во весь опор. Ему показалось, что и Гаунту не терпится побыстрее выбраться из этого гиблого места. Позади, за их спинами, кто-то затянул песню, невыносимо грустную и унылую.

— Это ещё что? — встрепенулся Гаунт.

— Песня маори, — ответил Дайкон. — Возможно, решили порепетировать перед концертом в вашу честь. Подлинная, без обмана. Тут вам пыль в глаза пускать не станут.

Когда они вернулись на курорт, уже почти совсем стемнело. В спокойном ночном воздухе стоял пар. Внезапно впереди замаячило неясное пятно и послышался знакомый голос. Их встречала Барбара.

— Надеюсь, я вас не напугала? — спросила девушка. — Я услышала, что вы возвращаетесь, и решила — дай, поговорю с вами.

— Что-нибудь случилось, мисс Клэр? — полюбопытствовал Гаунт. — Под поезд больше никто не прыгал?

— Нет, нет, похоже все уладилось. Просто я хотела ещё раз сказать вам, как нам всем неловко и стыдно за эту безобразную выходку. Больше извиняться я не стану, но хочу, чтобы вы знали: вы вовсе не обязаны здесь оставаться. В том смысле, чтобы вы не боялись нас обидеть. Если вам здесь плохо, то поступайте, как лучше для вас. Мы все прекрасно понимаем.

Девушка повернула голову и её горделивый профиль чётко обрисовался на фоне пропитанного серными испарениями неба. В сумерках её одеяние казалось уже не столь безобразным, тогда как в очертаниях фигуры угадывались скрытая красота и изящество.

В голосе Гаунта прозвучала неожиданная теплота:

— Но мы вовсе не собираемся уезжать, моя милая, — сказал он. — Мне это и в голову не приходило. Что же касается этой «выходки», спросите у Дайкона — я просто обожаю подобные сцены. Нам очень жаль, что у вас не все гладко, но уезжать мы, ей-Богу, не намерены.

На глазах у Дайкона он взял девушку за руку и увлёк к дому. К такому приёму он нередко прибегал на подмостках, естественно и просто, однако Дайкону стало не по себе. Следуя за парочкой, он ловил доносящиеся до ушей фразы.

— Это очень любезно с вашей стороны, — говорила Барбара. — Мне… нам было так неловко. Я чуть не сгорела от стыда, узнав, как приставал к вам Квестинг, зазывая приехать сюда. Мы с дядей Джеймсом просто в ужас пришли.

— Ко мне он вовсе не приставал, — возразил Гаунт. — Все переговоры вёл Дайкон. Для этого я его и держу.