Увертюра к смерти - Марш Найо - Страница 21

— Ах да. Проведите его к нам, пожалуйста. Вошёл доктор Темплетт. Он был уже без грима и без бороды, и вместо брюк с лампасами и визитки, положенной французскому послу, надел твидовый костюм и свитер.

— Добрый вечер, — сказал он. — Извините, что заставил вас ждать. Машина никак не заводилась.

— Доктор Темплетт?

— Да, а вы из Скотленд-Ярда, не так ли? Быстро вы прибыли. Жуткая история.

— Ужасно, — согласился Аллен. — Я думаю, теперь мы можем перенести куда-нибудь убитую.

Они принесли длинный стол из задней комнаты и положили на него мисс Кампанула. Теперь было чётко видно, что пуля прошла точно между глаз.

— Пахнет эвкалиптом, — произнёс Аллен.

— Она была простужена.

Все наблюдали за тем, как доктор Темплетт осматривал рану. Наконец он выпрямился, достал из кармана пузырёк с эфиром и протёр руки.

— Роупер, — обратился он к сержанту, — в одной из актёрских уборных есть простыня. Роупер вышел.

— Ну как, вам удалось что-нибудь обнаружить? — спросил Темплетт Аллена.

Аллен нашёл за роялем “Венецианскую сюиту” мисс Прентайс. Он держал ноты в руках, внимательно рассматривая их. Как и ноты прелюдии, они были довольно потрёпанными. На красной обложке в центре расплылось бесцветное круглое пятно. Аллен дотронулся до него. Пятно было ещё влажным. В этот момент Роупер вернулся с простыней в руках.

— Боюсь, что мы не сможем придать ей более приличный вид, — сказал доктор Темплетт. — Труп уже начинает коченеть. Довольно быстро, прошло всего пять часов. Я произвёл только внешний осмотр, не более того. Пуля навылет показала достаточно ясно, что произошло. Конечно, я убедился, что она была мертва.

— Вы сразу же поняли, что пуля прошла навылет?

— Что? Да. Ну, через секунду или две. Сначала я подумал, что она была убита выстрелом в затылок, а потом я обратил внимание на признаки раны навылет. Направление повреждённых волос и так далее. Я наклонился и внимательно всмотрелся в лицо. Только тогда я увидел кровь. Затем обратил внимание на дыру в нотах. Характер помятостей по краям дыры достаточно чётко указывает, какой путь прошла пуля.

— Очень разумное замечание, — сказал Аллен. — Итак, вы поняли, что случилось?

— Я был чертовски озадачен, да и сейчас недоумеваю не меньше. Когда мы установили ширму, я ещё раз осмотрел все кругом и обнаружил дуло револьвера — или что-то подобное — за этой шёлковой тряпкой. Я сказал об этом Блэндишу, местному суперинтенданту, и он тоже подошёл ещё раз посмотреть. Как же, черт возьми, это сработало?

— Механизм, который она сама привела в действие.

— Это не самоубийство?

— Нет, это убийство. Вы все увидите, когда мы откроем рояль.

— Необычайно странное дело.

— Да, очень, — согласился Аллен. — Бейли, когда Томпсон закончит, вы займётесь отпечатками пальцев, а затем разберёте аппаратуру. А я тем временем достану свой блокнот и запишу несколько важных наблюдений.

Они оттащили стол в угол и загородили его ширмой. Роупер накрыл тело простыней.

— Давайте присядем где-нибудь, — предложил доктор Темплетт. — Я хотел бы закурить трубку. Вся эта история сильно действует мне на нервы.

Они сели в первом ряду партера. Аллен взглядом подозвал Фокса, и тот присоединился к ним. Роупер стоял где-то поблизости. Доктор Темплетт набил свою трубку. Аллен и Фокс раскрыли блокноты.

— Для начала мы хотели бы знать, — сказал Аллен, — кто была эта леди?

— Идрис Кампанула, — ответил Темплетт. — Старая дева этого прихода.

— Где она жила?

— Ред Хауз, Чиппинг. Вы проезжали мимо её дома по пути сюда.

— Её домашние знают о случившемся?

— Да. Ректор им сообщил. Домашних у неё всего-то три горничные. Я ничего не знаю о её ближайших родственниках. Кто-то говорил, что у неё есть двоюродная сестра, которая живёт в Кении. Надо будет это выяснить. Послушайте, может, я сам расскажу вам о том, что знаю?

— Да, будьте добры.

— Я подумал, что мне придётся играть двойную роль — медицинского эксперта и свидетеля, поэтому, ожидая вашего звонка, я попытался сам для себя разложить все по полочкам. Итак, я начинаю. Идрис Кампанула было около пятидесяти лет. Она поселилась в Ред Хауз в возрасте двенадцати лет. Тогда же умерли её родители. Её дядя, генерал Кампанула, удочерил бедную сироту, и она стала жить вместе с ним. Он был старым холостяком, и девочку воспитывала его брюзгливая сестра, про которую мой отец говорил, что более ужасной женщины он в жизни не встречал. Когда Идрис было около тридцати лет, генерал умер, а его сестра пережила его всего на пару лет. Дом и деньги — кстати, много денег — достались Идрис, которая к этому времени стала очень походить на свою тётушку. Nil nisi[7] и все такое, но факт остаётся фактом. Но ей так и не повезло. Изголодавшаяся и подавленная, с массой устаревших манер и викторианскими темами для разговоров. Итак, последние двадцать лет её интересы заключались в хорошей пище, общественной деятельности и местных скандалах. Честное слово, это просто невероятно, что её уже нет! Послушайте, я не слишком многословен?

— Ничуть. Вы даёте нам общую картину, а это как раз то, что нужно.

— Итак, все это так было до сегодняшнего вечера. Я не знаю, рассказывал ли вам Роупер о спектакле.

— У нас пока не было времени, — сказал Аллен, — но я надеюсь, что до наступления дня я испишу его рассказами несколько блокнотов.

Роупер явно почувствовал себя польщённым и немного приблизился к беседующим.

— Этот спектакль готовился небольшой группой местных жителей.

— Одним из которых были вы, — добавил Аллен.

— Ого! — Доктор Темплетт вынул трубку изо рта и изумлённо уставился на Аллена. — Это что же, вам кто-то сказал, или вы сами догадались?

— Сейчас объясню. На ваших волосах остался след от грима. Пожалуй, здесь мне следует добавить, что я когда-то написал короткую монографию о гриме.

Доктор Темплетт усмехнулся.

— Ставлю один против десяти, — сказал он, — что вы не сможете определить, какая роль у меня была. Аллен посмотрел на доктора в профиль.

— Вообще-то нам не разрешается этого делать, — сказал он, — но я рискну. Возможно, у вас была роль француза, носящего пенсне без оправы. Ну как?

— Это был спор на деньги?

— Да какой там спор, — примирительно сказал Аллен.

— Ну что ж, тогда я хотел бы услышать ваше объяснение, — сказал Темплетт. — Приятно чувствовать себя идиотом.

— Боюсь, что я буду чувствовать себя идиотом, давая эти объяснения, — сказал Аллен. — Это действительно пустяки. Как сказал бы любой сыщик из детективного романа, нужно только рассуждать. Вы удаляли грим в спешке. Живичный скипидар, о котором, правда, я не писал в монографии, оставляет следы, если его не смывать очень тщательно и со спиртом. У вашего подбородка и верхней губы такой вид, будто их изрядно пощипали и остались очень неясные следы, напоминающие чёрные волоски. Причём только на кончике подбородка и на щеках. Ха! Чёрная эспаньолка. Характерный признак иностранного посла. Слабый красноватый след у левого глаза наводит на мысль о пенсне без оправы, закреплённом большим количеством живичного скипидара. Полоса на лбу говорит о том, что на голове у вас был цилиндр. И когда вы упомянули о своей роли, вы едва заметно повели плечами. Вы подсознательно думали о вашем выступлении. Ломаный английский. “Как эта называться?” с пожатием плеч. Вот такие дела. Ради Бога, скажите, что я прав.

— Вот это да! — с благоговением произнёс Роупер.

— Аминь, — сдался доктор Темплетт. — Как говорил господин Холмс…

— ..над которым никто не посмеет насмехаться в моем присутствии. Прошу вас продолжить ваше интереснейшее повествование, — сказал Аллеи.

Глава 10

ЧТО РАССКАЗАЛ ТЕМПЛЕТТ

— ..И таким образом, вы видите, — заключил Темплетт, — что все мы обычные люди, каких можно найти в любой английской деревне. Ректор, эсквайр, дочь ректора, сын эсквайра, две церковные курицы и местный доктор.