Смерть в театре «Дельфин» - Марш Найо - Страница 44

— Да, конечно. Я не сообразил.

— Ну вот. Теперь действительно все. Извините, что задержал вас.

Перигрин направился было к двери, но, поколебавшись, обернулся:

— Я постараюсь записать все, что знаю о Кондукисе.

— Спасибо. Я рад, что вы решили помочь. Вас не затруднит передать мне написанное сразу же, как только оно будет готово?

— Да, конечно. Где вас найти?

— В течение следующего часа здесь, а затем не знаю. В театре будет дежурить полицейский. Я введу его в курс дела. Вы действительно согласны?

— Не думаю, что мои записки окажутся полезными.

— Кто знает… Итак, до свидания. Пожалуйста, попросите по дороге зайти сюда мистера Найта.

— С удовольствием. Учтите, что уже половина первого. Думаю, он грызёт удила.

— Вот как? Ну что же. Зовите его.

Глава 9

ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ НАЙТ

Маркус Найт не столько грыз удила, сколько впал в зловещую высокопарность. Когда Аллен принёс свои извинения за то, что заставил чересчур долго ждать, он только помахал рукой, словно говорил: «Не стоит об этом, но…"

— В нашей работе никогда не знаешь заранее, как долго будет длиться беседа, — сказал Аллен.

— От моего внимания не ускользнуло, — величественно произнёс Найт, — что вас уже почтили визитом.

— Вы о Хартли Граве? Да. Он кое о чем подумал.

— Он думает о массе вещей; большинство из них оказываются просто мерзкими.

— Вот как? По-моему, думать — занятие вполне безобидное. Мне интересно знать, обратили ли вы внимание на его пиджак.

Мистер Найт с явным отвращением признал, что обратил, и сухо добавил:

— Впрочем, тут нечему удивляться. Содержание обычно выражается в адекватной форме. Мой Бог, что за одеяние! Как он посмел!..

Аллену стало ясно: о том, что пиджак перешёл к Джоббинсу, он ничего не знает.

Аллен коротко перепроверил передвижения Найта. Из театра он поехал на «ягуаре» прямо домой, в Монтпелье, где, как обычно, поужинал в заведении, которое содержала супружеская пара итальянцев. Было это, кажется, в самом начале двенадцатого. Он никуда не выходил, однако не сможет этого доказать.

Исключительно мужская безупречная красота встречается не так уж часто. Маркус Найт был одарён ею в высшей степени. Овальное лицо, точёные черты, удивительный разрез глаз, блестящие волосы могли бы пригрезиться какому-нибудь ренессансному художнику, не говоря уж о графтоновском портрете Шекспира. Под одеждой угадывалось стройное гармоничное тело. Артист двигался, как пантера. Сколько ему лет? Около тридцати пяти? Или сорок? Впрочем, это не имело значения.

Аллен заговорил о его бесподобной роли и постепенно подвёл к обсуждению работ его коллег. Замечания Найта были острыми, но предельно эгоистичными, с изрядной долей неприязни, особенно когда речь зашла о Гарри Граве. Выяснилось, что прочтение роли В.Х. Гравом абсолютно неверно. Его игра эстрадна, вульгарна, едва-едва в рамках приличий.

Аллен перевёл разговор на кражу перчатки и документов. Найт обрадовался известию о том, что они найдены, и, не сводя глаз с Аллена, все допытывался: точно ли, что реликвии не пострадали? Это совершенно, вне всякого сомнения достоверно? Аллен заверил его в этом и заговорил об уникальности реликвий. Найт несколько раз величественно наклонил голову в знак согласия.

— Уникальны, — протянул он на воркующих нотах. — Совершенно уникальны.

"Интересно, — подумалось Аллену, — что бы он сказал, знай о подлоге, совершенном Джереми».

— По крайней мере, — беззаботно продолжал он вслух, — мистер Кондукис и анонимный покупатель из Америки могут вздохнуть спокойно. Мне очень любопытно, кто она такая.

— Она?!

— О, разве я сказал «она»? — воскликнул Аллен. — Наверное, я подумал о миссис Констанции Гузман.

Лицо Найта мгновенно поменяло оттенок: от сливового до пурпурного и обратно. Он грозно сдвинул брови. Втянул верхнюю губу. В голове у Аллена промелькнуло: «Как жаль, что роль Шекспира исключает подобные демонстрации ярости».

— Что этот индивид, — вопросил он, вставая и возвышаясь над Алленом, — этот Грав сказал вам? Я требую ответа. Что он сказал?

— Вы имеете в виду, что он сказал о миссис Констанции Гузман? Ничего. Зачем бы ему заводить о ней речь?

— Вы лжёте!

— Уверяю вас, нет, — спокойно произнёс Аллен. — Грав действительно не упоминал о ней в разговоре со мной. Но она — известный коллекционер. А в чем дело?

Несколько секунд Найт яростно созерцал его и не произносил ни звука. Фоке тихонько откашлялся.

— Клянётесь ли вы, — начал Найт на самых тихих регистрах своего замечательного голоса, постепенно переходя на крещендо к концу фразы, — клянётесь ли вы, что имя Гузман не было — упомянуто — в связи — с Моим Собственным. Сегодня. Здесь. В этой комнате. Можете ли вы поклясться? А?!

— Нет, не могу. Упоминалось.

— Все! — внезапно взревел Маркус. — Хватит! Это последняя капля! Он перешёл всякие границы. Не возражайте мне! Он обманул глубокое, глубочайшее доверие. Оказанное в момент слабости. С моей стороны. Прежде чем я узнал, насколько этот человек фальшив! Он — рассказал — ей. Мисс Мейд? Дестини? Можете не отвечать. Я вижу по вашему лицу.

— Я ещё не разговаривал с мисс Мейд, — возразил Аллен.

— Они оба смеялись! — прорычал Найт. — Надо Мной!

— О, для вас это совершенно непереносимо, если так было, — заметил Аллен, — но, простите, по-моему, это совершенно не относится к обсуждаемому вопросу.

— О да, — страстно подтвердил Найт. — По-вашему. Но — видит Бог! — я рассею ваше заблуждение. Я сдерживал себя. Я не позволял себе говорить об этом человеке. Я был щепетилен, чтобы меня не сочли пристрастным. Но теперь — теперь! — Я скажу вам с абсолютной уверенностью в собственных словах: если, как вы считаете, противный мальчишка ни в чем не виноват и подвергся нападению того человека, который убил Джоббинса, то когда он придёт в себя и вспомнит, кто это был, — его палец укажет на В. Хартли Грава. Да, да!

Аллен выждал секунд пять, пока к нему вернётся слух после заключительного рыка, после чего спросил, есть ли у Маркуса иные причины, кроме уже упомянутых, для подобного обвинения. Как выяснилось, нет. Только смутные ссылки на дурную репутацию и сомнительное прошлое. Выпустив пар, Найт, похоже, утратил и аргументацию. Более того, он вернулся к отвергнутой версии, согласно которой Тревор Вере действительно был пойман Джоббинсом на месте преступления, опрокинул бронзового дельфина, а затем так быстро помчался по проходу яруса, что не смог вовремя остановиться и перелетел через барьер. Аллен ещё раз построил логическую цепочку, которая опровергала данную гипотезу.

— Но разве не мог кто-нибудь из зрителей спрятаться в театре во время представления?

— Джей уверяет, что нет. Как всегда, здание тщательно осмотрели, ничего не упуская. Да в театре и негде особенно прятаться.

Найт зловеще кивнул.

— Таким образом, вы утверждаете, что преступление совершено Одним из Нас.

— Весьма похоже на то.

— Передо мной — пугающая дилемма, — возвестил Маркус и немедленно стал похож на человека, совершенно измученного неразрешимой проблемой. — Что делать, Аллен? Бесполезно притворяться, что по отношению к этой личности я испытываю иные чувства, чем… Я знаю, насколько он никчёмная, презренная…

— Минуточку. Речь по-прежнему о Гарри Граве?

— Да. (Несколько грозных кивков.) Да. Я сознаю, что оскорбления, нанесённые им мне, могут создать впечатление предвзятости.

— Уверяю вас…

— Нет, это Я уверяю вас, и совершенно серьёзно, что среди нас он единственный способен на преступление.

Сосредоточенный взгляд Найта застыл на лице Аллена.

— Я изучал физиогномику, — неожиданно сказал актёр. — Когда я был в Нью-Йорке…

На мгновение он страшно смутился, но тут же взял себя в руки и продолжил:

— ..мне довелось свести знакомство с настоящим авторитетом в этой области — я говорю об Эрле П. Ван Смите, — и я занялся этой наукой всерьёз. Я изучал, наблюдал и проверял свои заключения. Снова и снова. Я полностью удовлетворён своими успехами, — полностью — и потому, когда вы видите пару чересчур круглых глаз, да ещё широко расставленных, светло-голубых и неглубоких, — будьте начеку. Начеку! — повторил Маркус и кинулся обратно в кресло.