Зов кукушки - Гэлбрейт Роберт - Страница 77

Он рассказывал так, будто Лула не умерла три месяца назад, а поссорилась с ним буквально вчера и, вероятно, скоро придет мириться.

— Но ты пытался ее удержать, верно?

Глаза Даффилда сузились.

— Удержать?

— Свидетели говорят, ты хватал ее за руки.

— Разве? Не помню такого.

— Она вырвалась и убежала, а ты остался, так?

— Я выждал минут десять, чтобы она не думала, будто я при всех за ней побегу, а потом сел в машину и велел шоферу ехать на Кентигерн-Гарденз.

— И был при этом в маске волка, — подсказал Страйк.

— Да, чтобы не светиться в расстроенных чувствах или в злобе перед этими ублюдками. — Он кивнул в сторону окна. — Они рвут и мечут, когда я лицо закрываю — не даю им на себе нажиться. Один даже попытался маску с меня сорвать, но не на того напал. Сел я в машину и позволил им через заднее стекло сфотографировать, как волк показывает им фак. Доехал до угла Кентигерн-Гарденз, а там толпы этих папарацци. Я прикинул, что она уже должна быть у себя в квартире.

— Ты знал код входной двери?

— Да, один-девять-шесть-шесть. Но я был уверен, что она приказала охране меня не впускать. А кому охота пробиваться через эту толпу, чтобы тут же получить отлуп? Набрал ее номер из машины — ответа нет. Вот я и подумал, что она спустилась вниз — этого Диби-Дебила у порога встретить. Ладно, думаю, пойду тогда здоровье поправлю.

Загасив сигарету о выпавшую из колоды игральную карту, он опять принялся искать курево. Страйк, заинтересованный в непрерывном течении беседы, протянул ему свои сигареты.

— Ой, спасибо. Ну, спасибо. Да. Так вот, шофер меня высадил, где ему было сказано, и я пошел к своему знакомому, который впоследствии описал это «в связи с волеизъявлением полиции», как мог бы выразиться наш дядюшка Тони. Затем я побродил по городу, что доказывают камеры видеонаблюдения, в часу, наверное… в третьем?.. в четвертом?..

— В полпятого, — подсказала Сиара.

— Да, нагрянул к Сиаре.

Попыхивая сигаретой, Даффилд некоторое время наблюдал за огоньком, а после радостно сказал:

— Стало быть, задницу я себе прикрыл, да?

Страйку не понравился такой душевный подъем.

— А когда ты узнал, что Лула погибла?

Даффилд опять прижал колени к груди.

— Сиара меня растолкала и сообщила. Я прямо не мог… ну, это… черт… — Он сцепил руки на затылке. — Черт… не мог поверить. Просто не мог поверить.

Наблюдая за ним, Страйк понял, что Даффилд впервые осознал безвозвратную потерю девушки, о которой только что говорил небрежным тоном и которую, по собственному признанию, провоцировал, мучил, любил: она разбилась о заснеженный асфальт и навсегда ушла из его жизни. На миг лицо Даффилда, воздетое к белому потолку, приняло карикатурное выражение, похожее на улыбку до ушей, но это была гримаса боли и подступивших слез. Он опустил руки на колени и спрятал лицо.

— Ой, милый мой. — Сиара поставила свой бокал на стол, звякнув стеклом о стекло, и нагнулась вперед, чтобы положить ладонь на его острую коленку.

— Это меня доконало, — хрипло выдавил Даффилд, не поднимая головы. — Доконало так, что дальше некуда. Я хотел на ней жениться. Я любил ее, черт побери! Зараза, не могу говорить. — Он вскочил и выбежал из комнаты, хлюпая и вытирая нос рукавом.

— Я же тебя предупреждала, — зашипела Сиара на Страйка. — Он в полном раздрызге.

— Ну не знаю. С наркотиками завязал. Героина месяц уже как ни-ни.

— Понимаю. Но он в любую минуту может сорваться.

— Я его допросил куда спокойнее, чем это делают полицейские. У нас просто вежливая беседа.

— Да ты посмотри на себя. Зачем делать такое зверское лицо, как будто ты типа не веришь ни единому слову?

— Как думаешь, он вернется?

— Обязательно. Только ты уж, пожалуйста, с ним помягче…

Сиара отпрянула назад, потому что в гостиную, почти не виляя бедрами, вернулся угрюмый Даффилд. Он бросился в кресло и обратился к Страйку:

— Курево закончилось. Можно у тебя попросить?

Помня, что у него осталось всего три сигареты, Страйк неохотно протянул ему пачку и спросил:

— Мы можем продолжить разговор?

— Насчет Лулы? Хочешь — говори. А мне сказать больше нечего. Ну нет у меня никаких сведений.

— Почему вы с ней расстались? Нет, что произошло в «Узи» — мне понятно; я имею в виду — тогда, в первый раз.

Краем глаза Страйк заметил осторожный негодующий жест Сиары; вероятно, у него не получилось «помягче».

— Да на фига тебе знать? Это к делу не относится.

— К делу относится все, — сказал Страйк. — Любая подробность вписывается в общую картину ее жизни. И помогает разобраться в причинах самоубийства.

— Я думал, ты убийцу ищешь?

— Я ищу истину. Что же послужило причиной вашего первого разрыва?

— Да на кой это надо, мать твою?! — взорвался Дриффилд. Как и ожидал Страйк, актер быстро вспыхивал и быстро остывал. — К чему ты клонишь: это из-за меня она выбросилась с балкона? При чем тут наше расставание, кретин? Это было за два месяца до ее смерти. Тоже мне, сыщик гребаный! Так и я могу — спрашивать всякую херню. Разводить богачей на деньги да карман подставлять. И где ты только находишь таких козлов?

— Эван, зачем же так? — Сиара вконец расстроилась. — Ты сказал, что готов помочь…

— Да, готов, но всему есть предел.

— Не хочешь — не отвечай, какие проблемы? — сказал Страйк. — У тебя никаких обязательств нет.

— Мне скрывать нечего, но это личное, ясно тебе? Причиной нашего разрыва, — Даффилд сорвался на крик, — были наркотики, и ее семейка, и всякие прихлебатели, которые поливали меня грязью, и ее собственная подозрительность — из-за этих журналюг она никому не доверяла, понятно? На нее давили со всех сторон. — Тут Даффилд прижал, как наушники, трясущиеся руки к ушам и стиснул голову, изобразив давление. — Давили все, кому не лень, — вот тебе и причина нашего с ней разрыва.

— Ты в тот период злоупотреблял наркотиками, так?

— Допустим.

— И Луле это не нравилось?

— Точнее сказать, доброхоты нашептывали, что ей это не нравится.

— Кто, например?

— Например, ее родня; например, эта гнида — Ги Сомэ. Голубок.

— Ты говоришь, из-за журналистов она никому не доверяла. Что ты имеешь в виду?

— А то ты не знаешь! Разве тебе отец не рассказывал, как это бывает?

— Отец меня не колышет, — отрезал Страйк.

— Ну, прослушивали ее телефон, сволочи, — можешь себе представить, каково человеку с этим жить. У нее развилась настоящая паранойя: что, мол, кто-то торгует ее личной жизнью. Она постоянно перебирала в уме, что кому говорила по телефону, чего не говорила и кто мог сливать подробности газетчикам. У нее уже крыша ехала.

— Она тебя тоже обвиняла?

— Нет! — выкрикнул Даффилд, а потом так же истово: — Да, случалось! «Как они узнали, что мы здесь будем? Как они узнали, о чем я тебе рассказывала?» — бла-бла-бла… Я ей говорю: пойми, это же оборотная сторона славы, а она все думала, что можно и в луже поваляться, и чистенькой остаться.

— Но ты сам никогда не сливал ее истории газетам?

Страйк услышал, как Сиара сделала судорожный вдох.

— Еще чего, — спокойно ответил Даффилд, выдержав пристальный взгляд Страйка. — Я такими гадостями не занимаюсь. Это понятно?

— И сколько времени длился ваш разрыв?

— Месяца два плюс-минус.

— А помирились вы… за неделю до ее смерти, так?

— Да. На вечеринке у Мо Иннеса.

— И через сорок восемь часов уже устроили обручение? В загородном доме Карбери?

— Ну да.

— А кто знал, что вы запланировали эту церемонию?

— Мы ничего не планировали, все вышло экспромтом. Я купил браслеты, и мы это сделали. До чего же было красиво!

— Да, очень красиво, — грустно подтвердила Сиара.

— Но если журналисты тут же пронюхали, значит кто-то им сообщил?

— Уж наверное.

— Потому что ваши с ней телефоны тогда уже не прослушивались, так? Вы сменили сим-карты.

— Откуда я знаю, прослушивались или нет? Ты лучше потряси эти дерьмовые газетенки, которые сплетни собирают.