Маэстро, вы убийца! - Марш Найо - Страница 19

— Спасибо, я представляю, — вежливо улыбнулся Аллейн. — Продолжайте, пожалуйста.

— Ладно. Словом, почесал я репу и решил, что надо бы изобразить так, как будто на драпьеровке лежит натурщица. Я сначала даже хотел сам типа заприлечь в нужную позу. Во, блин! — Хэчетт побледнел и содрогнулся. — Ведь тогда этот кенжик проткнул бы жабры мне, динкум? Во, срань Господня! Слушайте, мистер Аллейн, неужели кенжик торчал там уже во вскрысиню вечером?

— Вполне возможно.

— Чтоб я сдох! — прошептал Хэчетт.

— Однако вы всё-таки не легли в позу натурщицы, мистер Хэчетт. Что вас удержало?

— Ну, мисс Трой никому типа не позволяла лапать подиум в свою отсутствию, вот я и набоялся, что она мне типа репу оторвёт, если я лапну.

— Это так? — спросил Аллейн у Трой, с трудом сдерживая улыбку.

— Конечно. У нас заведены такие правила. В противном случае, драпировку давно измяли бы, а мел стёрли.

— Точно, но послушайте, мисс Трой. И вы, мистер Аллейн.

Я только что вспомнил.

— Что ж, говорите, — сказал Аллейн.

— Ух, вот это, наверное, важно, — возбуждённо пробасил австралиец. — Вы слушайте и мотайте на нос.

— На ус, — поправила Трой.

— Ну да, на ус. Так вот, когда я причапал в студию в тот раз, ну — перед автобусом, в пятницу, драпьеровка была смята, как будто натурщица только что встала с неё!

— Вы уверены?

— Уверен. Готов пригаснуть.

— Присягнуть, — машинально поправил его Аллейн. Он обратился к французу:

— А вы, мистер Ормерин, не обратили внимания на драпировку, когда заглянули в студию после обеда?

— Да, теперь я вспомнил, — взволнованно затараторил Ормерин. — Я посмотрел на свою работу, а потом по привычке перевёл взгляд на подиум, словно натурщица была там. Я даже вздрогнул, как это случается, когда видишь не то, что ожидаешь. Тогда я посмотрел, как изобразил драпировку, и сравнил её с натурой. Все было точь-в-точь так, как описал Хэчетт — ткань была смята, словно Соня только что встала с помоста.

— Ага! — воскликнул Хэчетт. — Вы усекли, что это значит? Это значит, что…

— Воздержитесь от громких выводов, мистер Хэчетт, — попросил Аллейн. — Я согласен — вы сделали очень важное наблюдение. — Хэчетт приумолк. Аллейн сверился со своими записями и продолжил. — Насколько я знаю, мисс Трой и мисс Босток отбыли в лондон на машине. Как, впрочем, и мисс Сиклифф с мистером Пилгримом. Затем подошла очередь компании, уехавшей с трехчасовым автобусом. Мисс Ли, мистер Ормерин, мистер Хэчетт и натурщица. Похоже, — тщательно взвешивая каждое слово, произнёс Аллейн, — что за несколько минут до отбытия этого автобуса, на котором уехал мистер Хэчетт, драпировка ещё находилась в натянутом состоянии. — Он замолчал и выжидательно посмотрел на Седрика Малмсли. — Чем вы занимались после отъезда остальных?

Малмсли не торопясь вынул сигарету и закурил.

— Ну, — сказал он наконец, — я прогулялся в студию.

— Когда?

— Сразу после обеда.

— Вы обратили внимание на драпировку?

— Да, пожалуй.

— Как она выглядела?

— Вполне нормально. Драпировка, как драпировка.

— Мистер Малмсли, — серьёзно произнёс Аллейн. — Я бы посоветовал вам не паясничать. Я ведь убийство расследую. Драпировка была натянута?

— Да.

— Сколько времени вы оставались в студии?

— Я уже говорил вам. До пяти.

— Вы были вдвоём с мистером Гарсией?

— Да. Это я вам тоже говорил.

— Покидал ли кто-нибудь из вас студию до вашего ухода?

— Да.

— Кто?

— Гарсия.

— Зачем, не знаете?

— О Господи. По своим делам, наверное.

— Сколько времени он отсутствовал?

— Ой, понятия не имею. Минут восемь-десять.

— Работая, он стоял лицом к окну?

— Да.

— Спиной к комнате?

— Естественно.

— Вы посмотрели на драпировку перед уходом?

— Вряд ли.

— Вы прикасались к драпировке, мистер Малмсли?

— Нет.

— Кто изувечил лицо девушки в зеленом, изображённой на картине мисс Трой?

Последовало напряжённое молчание, которое нарушила сама Трой.

— Речь идёт о портрете мисс Сиклифф. Это сделала сама Соня.

— Натурщица? — изумился Аллейн.

— Да. Я же говорила, что у каждого из нас был повод убить её. В моем случае поводом был именно этот поступок.

Глава 7

АЛИБИ ДЛЯ ТРОЙ

Аллейн поднял руку, словно желая возразить, однако уже в следующий миг спохватился и принял свой привычный для окружающих, застенчиво-вежливый облик.

— Значит, акт вандализма совершила натурщица. А что её побудило?

— Злость на меня, — сказала Вальма Сиклифф. — Дело в том, что портрет получился совершенно гениальный. Настоящий шедевр. Мисс Трой собиралась экспонировать его на выставке. Соню это бесило. Вдобавок, Бейсил высказал желание приобрести картину.

— И когда она совершила это… злодеяние? — спросил Аллейн.

— Неделю назад, — ответила Трой. — Мисс Сиклифф в последний раз позировала мне утром в прошлый понедельник. Затем все ученики собрались в студии и я показала им только что законченную работу. Соня тоже присутствовала. Она и до этого уже несколько дней пребывала в довольно скверном расположении духа. Все, что вы здесь про неё слышали — правда. Это был маленький дикий зверёныш. Она и впрямь, как говорил Ормерин, просто исходила ревностью. Пока мои ученики обсуждали портрет, о Соне все позабыли. А тут и Пилгрим спросил, нельзя ли ему приобрести эту работу, прежде чем она куда-нибудь уплывёт. А перед этим, должна вам признаться, я написала портрет самой Сони, который так никто и не купил. Соня решила, что все дело — в её внешности. Трудно поверить, но это так. Она вбила себе в голову, что я написала портрет мисс Сиклифф только лишь по той причине, что меня перестала устраивать её — Сони, то есть, — внешность. Поэтому восторженная реакция всего класса вкупе с желанием Пилгрима купить портрет окончательно добили её. К тому же несколько человек в её присутствии высказали мнение, что этот портрет — лучшая картина, которую я когда-либо написала.

— А ей все это было, как острый нож в сердце, — сказал Ормерин.

— Потом мы разошлись, — продолжила Трой, — а Соня, судя по всему, задержалась. Когда же я вернулась в студию, уже вечером, то увидела… — Трой судорожно сглотнула. — Словом, вы это знаете.

— Но вы припёрли её к стенке?

— Нет… Вернее — не сразу. Я… Мне было плохо. Понимаете, в жизни художника лишь однажды выпадает счастье создать нечто по-настоящему экстраординарное.

— Я понимаю.

— Столь необыкновенное, что когда-нибудь, разглядывая свою работу, можно невольно подивиться: «Господи, неужели такое ничтожество, как я, могло создать подобное чудо!». Вот так, по-моему, мне удалось лицо на портрете Вальмы. Поэтому, увидев, какая участь его постигла, я просто… заболела.

— Дрянная девчонка! — в сердцах выругалась Кэтти Босток.

— Впрочем, — продолжила Трой, — в тот вечер я все же нашла в себе силы и подошла к Соне. А она… она призналась в содеянном. Господи, чего она мне только не наговорила про Вальму, Пилгрима, да и остальных моих учеников. Она визжала и билась в истерике.

— И вы её не выгнали? — удивился Аллейн.

— Сначала — хотела. Но так и не смогла. Ведь она позировала нам для множества работ, в том числе для крупного полотна Кэтти. К тому же мне показалось, что Соня искренне раскаялась и всерьёз сожалеет о том, что натворила. Ведь ко мне она всегда относилась с симпатией. Просто она привыкла идти по жизни, прислушиваясь только к своим чувствам, а не к голосу разума. Тогда она настолько разозлилась на Вальму, что её охватила слепая ярость. Обо мне она вспомнила, когда было уже поздно. Она билась в истерике, рыдала и предложила, что всю оставшуюся будет позировать мне задаром. — Трой криво усмехнулась. — Что мне оставалось делать — после драки кулаками не машут.

— Ох, и расстроились же мы с Бейсилом! — воскликнула Вальма Сиклифф. — Правда, Бейсил?