Наследство дядюшки Питера - Левант Яков Анатольевич - Страница 15

— Далеко отсюда книжный магазин и квартира Панченко? — быстро осведомился Шильников, снимая с вешалки шинель.

Лейтенант доложил, что магазин рядом, за углом, да и до квартиры полковника, если идти на прямую, всего десяток минут ходьбы.

— Машиной пришлось бы в объезд — повреждена дамба через старицу, — заключил он.

— А на мотоцикле?

— Я им показал кратчайший путь. Мотоцикл легко проходит через разрушенную дамбу.

— Отправимся к месту вашей с ними встречи, — решил майор. — Затем пройдем маршрутом мотоциклистов до квартиры Панченко. Машину туда приведет Ивлев, — указывая на Сергея, добавил он. — Расспросите дорогу и догоняйте нас.

— Не забудь прихватить нашу снедь, — с шутливым вздохом кивая на расставленные тарелки, шепнул Сергею капитан Цапля и, на ходу застегивая шинель, устремился за Шильниковым.

Но тут старший лейтенант Истомин, давно уже порывавшийся включиться в разговор, с решительным видом выступив вперед, загородил дорогу.

— Разрешите, товарищ майор, — обратился он к Шильникову. — Здесь у меня все время старик один вертелся. Ганс Гофман. Я наводил справки о нем — подозрительная личность. Считаю необходимым задержать его.

— Основания? — приостановился Шильников.

— Но кто-то должен был предупредить диверсантов насчет облавы! — загорячился Истомин.

— Старик этот действительно видел мой приезд, — заметил Павел. — Но…

— Это еще ни о чем не говорит, — перебил его майор и, обращаясь к Истомину, добавил: — Проверьте данные об этом человеке. Не спешите с выводами, обратитесь в Политотдел дивизии, там вас свяжут с местными товарищами. И пожалуйста, не предпринимайте ничего сами.

Он шагнул к двери, а Краснов, спохватившись, подозвал Сергея:

— Город знаете? Нет? Ну, это не так важно. Вот маршрут.

Лейтенант проворно извлек из планшетки блокнот, раскрыл его, чиркнул несколько линий. Потом вырвал лист, протянул Сергею и через секунду уже бренчал шпорами на лестнице.

На листочке беглыми, но четкими штрихами было изображено несколько пересекающихся улиц, берег реки, церковь, обозначенная, как принято на картах, георгиевским крестом, и неподалеку от нее домик, подчеркнутый короткой жирной линией.

Покосившись на неподвижно стоявшего Истомина, Сергей спрятал листок и принялся упаковывать провиант. Нелегкое это было дело — укладывать открытые уже консервы под неприязненным, подстегивающим взглядом.

Но Сергей понимал старшего лейтенанта. Бедняге, наверно, не по себе после разговора с Шильниковым. Зря, конечно, майор на него набросился — разве ж не ясно, что человек стремился сделать как лучше? Не так-то легко разобраться в этой головоломной истории. К тому же старикан-немец в черном действительно подозрительная личность…

Сергею захотелось выразить офицеру свое сочувствие, сказать что-нибудь хорошее, теплое, и, движимый этим благим намерением, он уже обернулся к Истомину, но тот опередил его:

— Долго ты тут ковыряться думаешь? Не видишь — жду? Поторапливайся!

Выругавшись вполголоса и не глядя на недоумевающего Сергея, старший лейтенант вышел, с силой хлопнув дверью.

Сергей так и не догадался, чем вызвал ярость узколицего офицера.

СЛЕД МАТЕРОГО ЗВЕРЯ

Расправив сложенный вчетверо листок, Сергей внимательно всмотрелся в чертеж лейтенанта Краснова. Да, ориентиры были достаточно определенны, места для сомнений не оставалось. Странно, бывают же в жизни совпадения…

— Здесь, — сказал он шоферу.

Домик-бонбоньерка по-прежнему сверкал на солнце зеркальными стеклами веранды. Все остальные окна его были плотно прикрыты опущенными деревянными жалюзи. С гребешка высокой крутой крыши деревянным оскалом грозила резная волчья морда.

Выходившая с веранды на улицу дверь, судя по внушительному слою мусора и пыли на крыльце, не открывалась уже много дней, и только видневшаяся в глубине двора неплотно прикрытая узенькая дверца говорила, что домик обитаем. Возле самой дверцы, на решетчатой садовой скамейке, безмятежно дремал пожилой, весьма солидной комплекции сержант.

«Значит, наши еще не прибыли, — заключил Сергей, любуясь этой идиллической картинкой. — Вот тебе и кратчайший путь…»

Решив дожидаться у ворот, он вышел из машины, устроился на стоявшей здесь скамье и, верный укоренившейся уже привычке, внимательно осмотрелся.

Домик-коттедж стоял несколько в стороне от других разбросанных вдоль реки строений. Напротив, по ту сторону реки, теснились стандартные двухэтажные домишки под красными черепичными крышами. Подчиняясь изгибу реки, улица здесь делала поворот на север, открывая вид на бесконечную череду огородов и садов, выглядевших в эту предвесеннюю пору одинаково уныло.

«Если б не деревья, отсюда было бы видно море», — сообразил Сергей.

Изучив окружающую местность, Сергей остановил взгляд на лютеранской церкви-кирхе, возвышавшейся рядом.

«Отличный наблюдательный пункт», — невольно подумал он, и, словно в подтверждение, над каменным парапетом колокольни блеснула характерная светлая искорка — верный признак встретившегося с солнечным лучом оптического стекла.

На минуту открытие насторожило Сергея. Кирха стояла на возвышенности, с нее открывался вид на морское побережье, и присутствие наблюдателя было здесь естественно, но почему же, черт возьми, смотрел он в эту сторону? Однако, вспомнив о своем собственном дежурстве на маяке, Сергей успокоился. Что ж такого, что наблюдатель бросил минутный взгляд на подъехавшую к дому полковника чужую автомашину?

Наконец из переулка напротив показался Шильников в сопровождении Павла и лейтенанта Краснова. Шагах в десяти за ними коновод вел в поводу коней.

— Большое спасибо, товарищ лейтенант, — произнес Шильников, когда они приблизились к воротам. — Можете возвращаться.

Павел приветливо попрощался с лейтенантом и, с улыбкой глядя, как тот, кончиком сапога поймав стремя, легко вскочил в седло, вполголоса произнес:

— Ловок, наблюдателен, находчив. Наш полковник так бы в него и вцепился.

— Да-да, — рассеянно отозвался Шильников, распахивая калитку. — Пойдем, мы и так задержались, изучая следы на дамбе.

— Ох и сухарь же ты, Алексей Михайлович, — вздохнул Павел.

Шильников не ответил. Он подошел к похрапывавшему на скамье сержанту и тронул его за плечо. Однако разбудить толстяка было не так-то просто. Завозившись на скамейке, сержант поправил сползшую на лицо ушанку и повернулся спиной к надоедливым посетителям.

Рассерженный майор нагнулся снова и встряхнул его, на сей раз без особой деликатности. Только тогда сержант открыл глаза, нахмурился, но, разглядев перед собой начальство, все же поднялся и неторопливым жестом расправил складки на шинели. На красном лице его, несмотря на прохладную погоду, блестели бусинки пота.

— Полковник отдыхает, — ворчливо сообщил он. — Под утро только с совещания прибыл, а тут еще и гости пожаловали…

— Доложите о майоре Шильникове из штаба армии, — приказал Павел.

Надо отдать должное строптивому сержанту: упоминание о высоком штабе не произвело на него особого впечатления. Он переступил с ноги на ногу, вытер рукою пот со лба и поинтересовался, не желает ли товарищ майор побеседовать с неким капитаном Щукиным.

— Два шага отсюда, — добавил он. — Провожу, если надо.

— Прекратите разговоры, — строго сказал Шильников. — Доложите немедленно.

— Есть, доложить немедленно, — не без вызова повторил упрямый толстяк и скрылся в доме.

— Знаешь, как наш старый приятель Дитрих аттестовал полковника Панченко в одном из своих донесений Шернеру? — кивнул в сторону коттеджа Шильников. — «Гостеприимство, доверчивость, благодушие».

— Во всяком случае, последним качеством полковник, как видно, обладает в избытке, — усмехнулся Павел. — И подчиненные его неплохо изучили характер своего начальства. Этот сержант…

Павел не договорил. Дверь распахнулась, и на пороге появился сержант, смертельно бледный, перепуганный.