Скифы и Сфинксы (выпуск №7, 2011г.) - Кедров Константин Александрович "brenko" - Страница 8

1846

  Перевод В.Хинкиса  Коллаж Кристины Зейтунян-Белоус (Париж, Франция)

Специально для ПО

--------------------------------------------------------------------

ПОртрет

Ольга Адрова о Петре Мамонове

Петр Мамонов – поэт на сцене

Муха – источник заразы, –

Сказал мне один чувак.

Муха – источник заразы?

Не верь это не так!

Источник заразы – это ты.

Муха моя как пряник –

Толстая и блестит

Муха моя как пряник

Имеет опрятный вид

Не то, что ты –

Источник заразы.

Не убивайте мух!

Не убивайте...

Сколько тебя кормил я –

Ругань одна в ответ.

А скольких мух убил я?

Несчастных на свете нет.

А ты все жива?!

Источник заразы!

Вместо мухи прихлопнуть

Надо было тебя.

Прихлопнуть, прищелкнуть ногтем

Но пожалел я

Тебя, источник заразы.

А зря!

Источник заразы...

80-е годы

Фотография Елены Кацюбы

«...Ах, тоска меня треплет, будто афишу,

Расклеив мою душу на днях-столбах».

(поэт-имажинист начала ХХ века

Вадим Шершеневич)

«Сквозь воздух выдолбим мы коридор!»

(поэт-футурист начала ХХ века

Сергей Третьяков)

«Сверхтерпение!.. Транснадежность!»

(Петр Мамонов, поэт-урбанист, 1992)

К сожалению, за актерской славой Петра Мамонова, увенчанной всенародным интересом к фильмам «Остров» и  «Царь», сегодня может потеряться то главное, ради чего 26 лет назад он вышел на сцену, – заявить о себе как о поэте.

Поэта Петра Мамонова тогда никто не знал по одной простой причине: его не печатали,  литература была наглухо замкнута для всего нового, как и сейчас, впрочем. Поэзия уходила в андеграунд. «Мы все без нумера, нас только горсть», – эти строки поэта-футуриста начала века Сергея Третьякова можно смело  поставить рядом со строчками и Мамонова, и, например, Цоя или Башлачева. Поэты шли в рок, чтобы обрести широкую аудиторию и попробовать в рок-поэзии новые ритмы и размеры (это не помешало бы современным поэтам и сейчас). Между тем, в интеллигентной московской семье мамы-переводчицы и папы-инженера на Большом Каретном, в доме, соседнем с тем, где жил в детстве Высоцкий, вырастал новый поэт, личность яркая, неординарная – Петр Мамонов, ставший для нескольких поколений тем же, чем был Высоцкий, – образцом силы, честности, смелости в искусстве. Для многих москвичей выступления Петра в театре «Эрмитаж» и на сцене театра имени Станиславского становились так же, как  выступления Владимира Высоцкого в театре на Таганке, жизненным событием. А ведь Петр был сам себе Юрий Любимов.

Началась же вся эта слава с ухода 33-х летнего поэта в рок-музыку. В начале 90-х он создает акустический вариант знаменитого впоследствии альбома «Простые вещи» с очень яркими урбанистическими текстами, где в качестве метафор, как в стихах ранних футуристов, выступают любые приметы городской улицы, где сам лирический герой сравнивает себя то с «серым голубем», который «грязен и тощ, его шея тонка,  / свернуть эту шею не дрогнет рука, / зато я умею летать», – то с бойлером: «ты думаешь, я согреваю тебя, –  / не надейся, не жди, /  я теку до тех пор, пока длится труба,  / дотеку до конца, – подожди». Начинаются первые успешные выступления в Москве, которые привлекли внимание английского продюсера Брайана Ино, приехавшего в перестройку искать новые таланты в стране, закрытой ранее железным занавесом...

Итак, в 80-е  слово «Звуки МУ» (сразу вспоминается «Простое, как мычание» Владимира Маяковского) становится личной визитной карточкой Петра Мамонова, поэзия которого выходит за рамки отечественной словесности, чтобы влиться в рок и театральную культуру.

Возможно, если бы не встреча с Бриками, так же  вступил бы на театральную сцену и остался бы там навсегда Владимир Маяковский. Его первое яркое  выступление с поэтической трагедией «Владимир Маяковский» на сцене «Луна-парка» в Петербурге когда-то прошумело и принесло ему известность. Тогда единственным режиссером и основным актером спектакля был сам начинающий поэт Володя Маяковский (состоялись два представления). Его яркий актерский талант был замечен критикой и режиссерами,  что впоследствии вылилось в несколько фильмов. Этот успешный опыт поэта вспоминаешь, когда говоришь о моноспектаклях синтетического жанра Петра Мамонова. Опыты Маяковского в кино вспоминаешь опять же в связи с дальнейшим развитием творческой карьеры как поэта. Стоило Петру появиться на сцене, как  режиссеры не прошли мимо его выразительного образа. С тех пор произошла некая фальсификация: многие знают Мамонова как актера и только, что, на мой взгляд, неправильно. Он гораздо шире любых рамок, тем более актерских.

К 1989 году Мамонов пробует себя как актер на съемках двух фильмов, которым будет суждена долгая жизнь. В фильме «Игла» он снимается вместе с другим рок-поэтом и музыкантом – Виктором Цоем (фильм сразу делается культовым), а в 2011 году выходит на экраны ремикс «Иглы» (см. «Журнал ПОэтов» № 1, 2011). Рашид Нугманов, также режиссер андеграунда, автор повести «Дети Брода», сделал  обоим поэтам «визитную карточку» в кино и сразу остался в истории отечественного и мирового авторского кинематографа. Снимать поющих поэтов выгодно! – вот какой вывод был сделан и другими режиссерами – маститым Сергеем Соловьевым (снял Цоя и Шнурова), и Алексеем Учителем (снял Шевчука). Традиция не умирает по сей день и, будем надеяться, никогда не умрет. Ведь поэт на сцене всегда харизматическая личность.

Сразу же после этого харизму  Петра Мамонова использовал и режиссер Павел Лунгин.  По замыслу Лунгина, в первом его фильме Мамонов играл как бы самого себя – опального музыканта, правда, в соответствии со сценарием, джазиста. Но не суть. Образ был максимально приближен к личности и судьбе андеграундного поэта и музыканта. Судьба героя фильма зеркально повторяется в судьбе Петра Мамонова. Отныне пресса уверенно осознает его культовым культурным персонажем. В 1990 году фильм Лунгина «Такси-блюз» получает приз Каннского фестиваля, а Петра приглашают в Голливуд, но он от приглашения отказывается. Фильм выходит в прокат, а Петр возвращается на отечественную рок-сцену, которая для него – музыкальный, театральный и поэтический полигон. Мог ли он от этого отказаться? Конечно, нет.

В начале 90-х происходит его знаменитый прорыв в музыке. Он записывает альбом «Транснадежность», от которого  у меня срывает крышу начисто. Мало кто в то время оценил его новаторство: взращенные на акустике любители рок-поэзии шумно требовали вернуть «три аккорда». Однако там уже были заложены те вещи, отнюдь не простые, из которых могло зачерпнуть поколение младше на 20 лет. Такой новой поэтической интонации, таких аранжировок и заложенных в них возможностей визуального воплощения отечественная сцена не знала. Петр сделал, смоделировал, привез из своих зарубежных поездок образ и ощущение человека современной культуры в любой точке мира. Так же, как в «Простых вещах» это была Москва, Россия, так в «Транснадежности» – это ощущение человека в любом городе мира. Впрочем, это происходило в период относительного счастливого равновесия Москвы среди других городов мира с отчетливой либеральной составляющей.