Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 57

И в тот же миг Лореаса видит единственное свидание, которого Кодор не мог дожидаться условленный год. Минул всего месяц, оставалось еще одиннадцать. Но она смилостивилась, вышла на отчаянный зов, позволила смолкнуть вечно поющимся клятвам. И как кричала она тогда на Кодора, трясущегося и бледного!

– Кто же виноват, что вы решили вызвать демона-дудочника, да еще и не заплатить ему! Ты знаешь, чего будет стоить вернуть ваших детей?..

…А две встречи спустя, она говорит ему:

– Кодор, тебе пора жениться и продолжить род.

– У меня есть дети, – тотчас отвечает он и улыбается: – Я хочу увидеть своих дочерей, Лореаса! Я даже не знаю, как они выглядят.

– Забудь о них.

– Я не из тех мужчин, которые забывают своих детей, – говорит он со сдержанной гордостью.

– Это хорошо. Ты сделаешь счастливой хорошую женщину.

…Дочери льнут к ее коленям и тихо воркуют, когда она плачет и жалуется мертвецам под углами черного дома, – плачет, зная, что Кодор послушался. Но год спустя Лесничий вновь на условленном месте и зовет ее, а она выходит навстречу.

Кодор ни словом не упоминает о своей жене.

Все еще затерянная во времени памяти, она произносит:

– Здравствуй.

Кодор подходит вплотную, обнимает ее так же крепко, как бывало; и Лореаса возвращается. Она целует его в щеку губами холодными, словно лесные ручьи. Но ящерки с ее пояса разбегаются игриво, и одна уже сидит на его плече, поглядывая по сторонам, а другая пытается влезть на лысую голову. Кодор добродушно посмеивается. Ответная улыбка загорается в зеленых глазах Лореасы, вот уже все лицо освещено ею… Теплеет сердце колдуньи. Душа ее оживает, точно ствол дерева, по которому побежали весной пробудившиеся соки.

Поздно прогонять гостя. Всегда было поздно.

– Здравствуй, Лореаса.

– Ты настойчив, – говорит она, глядя лукаво. – Не утомился еще?

– И не жди. Я упорней барана.

Лореаса смеется. Кодор смотрит в ее лицо, любуясь, и сжимает ее руки, пока они не становятся теплыми, как руки людских женщин; и тогда он отпускает Лореасу. Он отступает со светлым вздохом, склоняет голову, теребит золотую цепочку часов.

– Сегодня я с известием, – говорит он, – и с просьбой.

К этому она давно привычна. Но сейчас Кодор хмурится. Лореаса видит, что кустистые брови его поседели, как болотный мох. Она приподнимает руку, хочет дотронуться до его лица, но сдерживает себя. Кодор мнется. Это так на него не похоже. Что случилось? Снова война, чума, разорение? Дева Сновидений покинула город своей милостью? Злые твари пробираются с изнанки мира, изгрызая души, словно жучки древесину? Демон-крысолов вернулся за детьми горожан?.. Уже сама Лореаса хмурится и отводит глаза. Она как будто отражает Кодора в колдовском зеркале: так же складывает руки, так же неглубоко дышит, принуждает свое спокойное сердце перенять учащенный ритм биений, а холодную кровь – прилить к щекам. Что пугает Кодора, лихого охотника и бесстрашного воина? Пугает Лесничего, не страшащегося ни старости, ни увечья, ни колдовства?

– Лореаса, – говорит наконец Кодор, – моя жена умерла.

«Загублена? Испорчена ведьмой?» – быстро предполагает Лореаса. Не иначе так; отчего же еще нужно нести эти вести некромантиссе? Кодор поднимает глаза, в них печаль и надежда. Лореаса скорбно складывает губы. В ее душе нет и никогда не было добра для его жены – но нет и ни капли зла. Если та людская женщина была хорошей женой, если ее извели невинную и Кодор искренне хочет отомстить за ее смерть, Лореаса сделает это для него.

– Что с ней случилось?

– Умерла в родах. И ребенка… не сберегли.

Лореаса опускает веки. Теперь она, пожалуй, жалеет ту женщину. Не позавидуешь ей. Смерть в родах – людское горе, его не знают некромантиссы, рожающие легко и быстро, как кошки. Но ведьмы не проклинают женщин смертью в родах: слишком тяжко проклятие, слишком велик риск, что оно обернется против самой ведьмы. Есть на выбор много других смертей.

Чего же боится Кодор?

– Это плохо, – говорит Лореаса. – Мне жаль ее. Но о чем ты хотел меня просить?

Закусив губу, Кодор смотрит на нее и молчит. Молчит и молчит, переминаясь с ноги на ногу. Лицо его делается почти детским. Он застенчиво моргает. Выглядит нелепо. Лореаса недоуменно склоняет голову.

И тогда он просит:

– Выходи за меня замуж.

Глаза ее распахиваются.

– Что?!

– Лореаса, я хочу взять тебя в жены.

– Ты безумен!

– Всегда был безумен! – восклицает он. – И двадцать лет назад был безумен тоже. Ужели ты не знала? Ведь это я.

– Уходи сейчас же.

– Подожди. Подожди чуть-чуть, послушай меня… – Кодор заискивающе улыбается. Он тянется к ней, пытается вновь обнять ее пальцы своими теплыми, мозолистыми, людскими ладонями.

Лореаса в бешенстве вырывает руки.

Испуганно крича, поднимаются в воздух птицы опушки, стремглав летят прочь. Разбегаются мыши и ящерицы. Даже насекомые спешат скрыться. Некромантисса в гневе! Страшна ярость хозяйки черного дома!..

Лореаса может исчезнуть сей же час: раствориться туманом, улететь с ветром, нырнуть в землю, как рыба в воду – но не делает этого. Она сама не понимает, почему, но она ждет.

– Один раз я послушался тебя, – торопливо говорит Кодор. – Я взял в жены хорошую женщину и любил ее, но все это время я любил тебя больше. И вот что скажу: с меня хватит. Может, сейчас я не так красив, как в юности, но теперь-то уж я точно знаю, чего хочу!

Изумление, как ураганный ветер, чуть не сбивает ее с ног. Едва опомнившись, Лореаса сдвигает брови и смотрит на него с гневом куда большим, чем в действительности испытывает.

– А чего, по-твоему, хочу я?!

– Я могу только догадываться, – честно отвечает Кодор. – Ты двадцать лет подряд приходишь сюда в условленный день. Так же, как и я. И поэтому я решил, что мы хотим одного и того же.

Что тут ответишь?..

Плечи Лореасы опускаются. Встряхнувшись по-звериному, обеими руками взявшись за собственные косы, она садится в траву и смотрит прямо перед собой. Взгляд ее застывает, в глазах отражаются высокие злаки. Земля ходит ходуном, словно кочки на болоте, но не проваливается, а поднимается всхолмьями – двумя небольшими крутыми гривками, чтобы им с Кодором было удобней сидеть. Но Кодор, стремясь быть ближе, опускается на колени рядом с Лореасой и обхватывает ее за плечи.

– Пугай меня, как угодно, – говорит он тихонько, – я не боюсь. Я знаю, что состарюсь и умру, пока ты будешь молода. Я знаю, что ты наполнишь дом колдовством и многие будут тебя бояться. Что мне до них! Я не из тех, кто мечтает только быть как все и избегать пересудов. Я Королевский Лесничий. И я хочу жить с тобой, Лореаса.

– А как же горожане? – спрашивает она. – Священница? Бургомистр? Разве они обрадуются некромантиссе?

Кодор улыбается.

– Ты всегда поддерживала нас, и советом, и делом. Мы не всегда умели следовать твоим советам, но это уже не твоя вина. Городское собрание решило, что преподнесет тебе ленту почетной горожанки, если ты согласишься покинуть лес.

Лореаса выгибает бровь.

– Это ты придумал?

Кодор весело смеется. На его лице становится заметен след от раны, нанесенной вражеским мечом: старый шрам. Двух зубов у него не хватает, хотя остальные крепки, как у молодого.

– Я не настаивал, но они согласились.

Покачав головой, Лореаса замечает:

– Они думают, что я буду оберегать город, живя в нем. Пожалуй, они правы. Но у нас две дочери, Кодор.

Кодор разводит руками.

– Я столько лет мечтал их увидеть.

– Они в самом дрянном возрасте. Долг обязывает их постигать науку, а изменяющиеся тела уродуют их и портят характеры. А характеры у наших дочерей и без того не сахар.

– Все это естественно, Лореаса. И… я должен сказать тебе еще кое-что.

Лореаса пристально смотрит на него из-под ресниц.

– У меня есть еще одна дочь, – просто говорит Кодор. – Ей всего пять лет. Ее зовут Геллена. Надеюсь, они подружатся.