Дни крови и света - Тейлор Лэйни - Страница 39

Зири уложили на пепелище, пригвоздив руки к земле мечами убитых им ангелов, и начали избивать. Удары мучительно отдавались в изувеченных ладонях, боль охватила все тело. Кроме боли, ничего не было. В промежутках между ударами приходил страх — и желание любой ценой прекратить мучения.

Но пытка еще не началась. Иаил присел рядом с Зири, держа шлем, полный пепла.

— Открывай рот, — приказал брат императора. — Отведай своих приятелей.

— Нет!

Цепкие пальцы растянули Зири рот, горячая сталь обожгла губы, в глотку посыпался жаркий пепел. Время остановилось. Дышать было нечем. Зири захлебывался смертью, прахом своих товарищей. Пепел проникал в легкие, жег изнутри. В глазах потемнело, все слилось в сплошной омут огней, мрака и злорадных лиц, а посреди всего — разверстая пасть Иаила. Боль, удушье и жжение неотвратимо смыкали кольцо, в центре воронки ждала смерть.

Смерть.

Потом вода.

Зири захлебнулся, вдыхая воду, пепел — и воздух.

Смерти не было.

— Ну как, память вернулась? — с издевкой поинтересовался Иаил. — Если отшибло, то можно и продолжить.

Физические страдания изнуряли. Боль подчиняла, лишала воли, заставляла повиноваться приказам, выдать любые тайны.

Нет.

Зири отчаянно стиснул зубы, и воинам Иаила не удалось открыть ему рот.

Тогда ему вырезали улыбку.

К изуродованным губам снова поднесли шлем, как вдруг поднялся шум. Обернувшись на звук, ангелы выхватили мечи из ножен. Гул нарастал в хаотичном мелькании радужных пятен. Небо потемнело, угрожающе зависло над ними — и обрушилось водопадом тьмы.

Что это было? Безумие?

Отвлекающий маневр?

— Птицы, — объяснил Зири, удивленно качая головой. — Сначала стервятники, потом другие, тысячи птиц. Птичий ураган. На нас рухнуло небо, полное птиц…

— Хотели заклевать? — изумленно спросила Кэроу.

— Нет, окружив нас, птицы стали отгонять от меня ангелов.

Кэроу недоуменно склонила голову набок — такое знакомое, привычное движение. Зири захотелось нежно коснуться ее стройной шеи, притянуть Кэроу к себе, сжать в объятиях… Он смущенно покраснел, вспомнив, как лежал рядом с ней, ощущая тепло ее тела. Зири неловко отвел взгляд и уставился в стену.

Кровь в исцеленной ладони пульсировала, казалось, будто Зири сжимал в кулаке нечто живое. Он разжал пальцы и протянул руку Кэроу.

На ладони покоилось крохотное пушистое тельце. Кэроу непонимающе разглядывала его, и Зири снова усомнился в том, что эта синевласая девушка — Мадригал. Она бы такое не забыла.

Кэроу вздрогнула и удивленно распахнула глаза, увидев мотылька колибри — мохнатые серые крылья, ярко-бирюзовое тельце, алое горлышко…

По поляне метались птицы — ночные жаворонки и эвангелины, стервятники и хищники, вороны с крыльями летучей мыши и певуны, даже припорошенные снегом буреловы. В воцарившейся суматохе Зири удалось освободиться. Одну руку он вызволил рывком — острый клинок прошел сквозь плоть, как сквозь масло. Зири не чувствовал боли и не помнил, как избавился от второго меча.

Серафимы пытались его остановить. Держать оружие изуродованной рукой он не мог, и бросился на ангелов, наставив рога. Отбросив в сторону одного противника, Зири прикончил его ударом в горло, тут же выбил колено другому и огляделся в поисках Иаила. Брат императора исчез. Искалеченными руками, превозмогая боль, Зири подхватил посох с кадильницей и взмыл в небо. За ним не погнались.

Поначалу он не задумывался о том, откуда взялись птицы. Зири отлетел подальше от возможных преследователей, в изнеможении опустился в чащу и, переводя дух, заметил, что пластины лат защемили мотылька колибри.

— Я не знаю наверняка… — неуверенно начал он, — но подозреваю, что птичий ураган — его рук дело…

— О ком ты? — настороженно спросила Кэроу.

Зири пристально посмотрел на нее, пытаясь разглядеть хоть какое-то сходство с Мадригал: иной овал лица, черные, а не карие глаза, рот меньше, волосы синие, рогов нет. Она человек. Зири отчетливо помнил Мадригал на дне рождения Воителя, ставшем началом конца, однако Кэроу казалась непричастной к прошлой жизни. Может быть, ей и впрямь незачем знать о том, что именно произошло? Зири не горел желанием поговорить о ее возлюбленном. Об ангеле. Что ж, Зири свое дело сделал, показал птаху, дальше Кэроу сама разберется, если захочет.

Вот только как объяснить чудесное спасение Зири?

— Может, я и не прав… — продолжил он. — Призывание птиц я видел только однажды, на балу Воителя. Помнишь? Шаль…

— Откуда ты знаешь?! — воскликнула Кэроу.

— Я следил за тобой, — признался Зири, смущенно отводя взгляд.

Восемнадцать лет назад, на балу Воителя, подросток в толпе не сводил глаз с Мадригал, танцующей с незнакомцем. Влюбленному пареньку отчаянно хотелось оказаться на месте ее кавалера. Напрасные мечты. Впрочем, от внимания Зири не ускользнуло то, что партнер Мадригал — один и тот же, только в разных масках. В ее движениях сквозила ласковая нега, намекающая на тайны мира взрослых, хотя рядом с Тьяго Мадригал казалась хрупкой и ершистой. Под гирляндами фонариков на плечи Мадригал опустились, словно драгоценная шаль, мириады мотыльков колибри, созванные волшебством незнакомца. Потом он легко поднял Мадригал в воздух и закружился вместе с ней. Их влекло друг к другу, и это влечение было сильнее магии.

Наблюдательный паренек заметил многое, хотя понять всего не мог. Он не понял, почему восторженно бесновалась возбужденная толпа во время казни Мадригал. Он не понял, почему ее оплакивал только ангел, их поверженный враг, изувеченный жуткими пытками и обезумевший от безысходного отчаяния. Он не понял, почему холодно и равнодушно взирал на происходящее Тьяго, застыв белым изваянием на дворцовом балконе.

В тот день Зири научился ненавидеть.

— Меня спас ангел, — сказал он.

53

Герои

— Эх, такую возможность упустили, — прошептала брату Лираз, идя по лагерю Доминиона.

— Возможности не было, — напомнил ей Азаил. — Повсюду мельтешили проклятые птицы.

— А я так надеялась, что он задохнется… или его заклюют насмерть, — вздохнула она. Предмет их обсуждения, Иаил, вызвал бастардов к себе. — Не мог Акива сделать так, чтобы птицы его прикончили?

Азаил пожал плечами:

— Наверное, он не рассчитал сил. Вряд ли Акива призывал такую мощную магию раньше, он сам не знает, на что способен.

На скале над лесом Акива рухнул на землю, дрожа всем телом, его глаза налились кровью.

— И все это — ради жизни одной-единственной химеры, — сказала Лираз.

— Ради одной жизни — и ради надежды для всех, — ответил Азаил.

— Надежды для нее, — обиженно заметила сестра, охваченная ненавистью к призрачной возлюбленной брата. Да кто она такая?! — ни живая, ни мертвая, ни человек, ни химера… Их связь с Акивой противоестественна, невозможна. Лираз отказывалась признать, что ею движет ревность. «Акива мой».

Нет, не в том смысле. Он ей брат. Акива и Азаил — это ее семья. Других братьев и сестер — сотни, но с ними все иначе. Лираз, Азаил и Акива всегда были вместе, втроем. Остаться без братьев невыносимо. Они не раз находились на волосок от смерти, но это не так страшно, как… если Акива просто уйдет. Прежде он никогда бы не покинул сестру, ведь Незаконнорожденным запрещено любить и создавать семьи. Он преступил закон, и это еще больнее: Акива готов уйти сам, по своей воле. Его заберет не смерть, он бросит сестру ради жизни с другой.

Лираз заявляла, что ей ничего не страшно, но на самом деле она боялась, больше всего на свете боялась — одиночества! Лираз никогда не полюбит, ни за что… Довериться неизвестно кому, открыться, «отдаться»?! Невообразимо. Это не про нее. Дышать с кем-то одним дыханием, позволить ему себя трогать, впустить в себя?! Лираз возмущенно вспыхнула, представив себе подобную уязвимость: покориться, сдаться во власть кому-то. Нет! Никогда. При одной мысли об этом она становилась слабой и беззащитной, как ребенок, — ненавистное ощущение. Воспоминания о детстве были невыносимы.