Новый круг Лавкрафта - Майерс Гари - Страница 116

И жизнь вдруг показалась мне такой преходящей и никчемной.

Однако я очень быстро очнулся от раздумий. Сидя здесь, я полагал, что нахожусь совершенно один — в этой тихой, молчащей церкви и позабытом всеми городке. И мне и в голову не могло прийти, что это не так. Но вдруг откуда-то из подвала церкви, прямо у меня из-под ног, донесся тяжелый глухой удар, словно бы что-то весьма увесистое грохнулось на пол.

Несколько секунд я напряженно прислушивался — тишина. И вдруг снова что-то грохнуло — да, сомнений быть не могло, звук доносился весьма отчетливо. Тишина — и снова в стену ударили чем-то очень тяжелым.

Иногда случается так, что мы совершаем — совершенно беспричинно! — глупые поступки. Действуем иррационально — и потом совершенно не можем объяснить, зачем и почему мы так поступили. Теперь-то я понимаю, насколько безумными были мои следующие действия. Однако тогда мне показалось, что это вполне естественное стремление.

Одним словом, я не нашел ничего лучшего, чем пойти вниз в подвал и посмотреть, что же могло произвести там такой шум. И неважно, что в тот момент я находился в полном одиночестве в совершенно заброшенном здании — в котором, по здравом-то размышлении, не могло и не должно раздаваться странных звуков по той простой причине, что в здании не должно быть никого, эти звуки производящего.

Я быстро отыскал дверь в подвал. Она с трудом подалась — немудрено, ее столько лет никто не открывал. Нетерпеливо пихая ее плечом, я сумел открыть ее ровно настолько, чтобы сунуть нос внутрь и осмотреться. Конечно, со стороны это выглядит совершеннейшим безумием, но я дергал за ручку, суетился и налегал на крошащееся от старости дерево, поднимая крошечные смерчи из слежавшейся пыли. Поднятый мной прах кружился в ярких солнечных лучах, пробивавшихся сквозь витражные окна.

А внизу, меж тем, стало тихо. Настолько тихо, что эта тишина звенела у меня в ушах.

Узкая деревянная лестница в подвал прилично подгнила, и я снова подумал: а ну как провалится вместе со мной, а вокруг никого, никто даже не узнает, как я погиб. Однако настрой у меня был самый решительный, и я быстро выкинул такие мысли из головы.

— Эй! — крикнул я. — Э-эй! Кто здесь? Отзовитесь!

Странно, что мне не пришло в голову задуматься: интересно, а как вообще здесь кто-то может оказаться?.. Вот что возбуждение делает с людьми… Пол покрывал толстый слой пыли, доселе никем не потревоженный. Единственные следы на нем принадлежали мне. Что ж, оставалось признать — здесь никого, кроме меня, нет.

Еще на лестнице я заметил, что наверху пыль тонкая и сухая, а здесь — темная, почти черная и маслянистая или даже восковая на ощупь — чем-то она напоминала мастику. Видимо, причиной тому была влажность, ускоряющая всякое разложение, — подвал как-никак, а рядом река. А еще воздух здесь казался заплесневелым и спертым, словно бы подвал наглухо закупорили много лет тому назад.

Я принялся осторожно спускаться. Черная пыль лежала повсюду и скользила под ногами — только свалиться мне не хватало, мелькнуло в голове.

— Э-эй! — снова позвал я.

И тут же понял, как, должно быть, глупо выгляжу. И в самом деле, кому здесь еще быть? А звуки — ну что звуки, мало ли, что это может быть. И я улыбнулся, понимая, что поддался глупому и наивному порыву.

Свет в подвал проникал через два крохотных окошка, расположенных на уровне земли. Их покрывал, конечно, неимоверный слой грязи, но света оказалось вполне достаточно, чтобы видеть, куда идешь. И вскоре я уже стоял у подножия деревянной лестницы и чувствовал себя настоящим героем и предвкушал, что сейчас мне откроется нечто очень любопытное.

Стены подвала облицованы были песчаником: массивные, основательные, практически в фут толщиной (судя по тому, как глубоко сидели в камне окна). И повсюду, повсюду их покрывало что-то серо-красное — и уже знакомый мне маслянистый черный налет. А еще на стенах проступали капли влаги, от затхлой сырости становилось все труднее дышать, и… — одном словом, вы меня поняли. Сущая мрачная сырая темница, а не церковный подвал.

А еще меня впечатлил запах — чудовищный. Здесь стоял не кисловатый благородный аромат стареющих камня и дерева — нет, тут властвовал мерзкий смрад разложения и гнили. Жуткий запах густел по мере того, как я спускался по хрупкой шатающейся лестнице — словно бы смрад лежал в подвале слоями, прямо шифер на крыше дома, и уплотнялся ближе к полу.

Я внимательно осмотрел комнату — уж не знаю, что я ожидал там увидеть. Постепенно мне стало как-то не по себе — во-первых, из-за удушающей вони, во-вторых, мне так и не удалось обнаружить источник непонятного грохота.

Однако как такое могло случиться? Я знал — так же точно, как я знал, что смертен и когда-нибудь умру, что звук мне не почудился. Но здесь ведь ничего не было — ничего, кроме пыли, накопившейся на полу за полвека. Ни единого знака человеческого присутствия. Лишь следы времени и запустения.

В комнате стоял лишь маленький столик. Единственный, пожалуй, предмет обстановки, которым мог похвастаться этот подвал. Но хоть что-то, с другой стороны. Я подошел поближе.

Столик сам по себе не представлял ничего интересного, однако под ним стоял деревянный ящик, наполовину полный застывшим строительным раствором. А рядом, в беспорядке разбросанные, лежали инструменты — молоток, мастерок, небольшой гвоздодер. Все покрывал слой той самой мерзкой пыли.

Взглянув на стену за столиком, я понял, откуда взялась черная патина.

Стена выходила к реке. И на ней четко выделялась неровная кирпичная кладка — где-то четыре фута в высоту и три фута в ширину. Сложенную из песчаника стену заложили в середине еще и обычным красным кирпичом. Яркое пятно прекрасно просматривалось, несмотря на слой пакостной пыли, и выглядело настолько странно, что я по-настоящему испугался. Я смотрел на красное пятно, и по спине у меня бежали мурашки.

Возможно, меня вывели из равновесия непонятные стуки и наполняющая подвал острая вонь — так или иначе, но я задрожал с ног до головы. Мне понадобилось несколько минут, чтобы уговорить себя рассмотреть свежую кладку поближе.

Я подошел к стене.

На полу валялись кирпичи, в углу криво привалился наполовину опустошенный мешок с цементом. И хотя в подвале царила темнота (не в последнюю очередь из-за темного налета на стенах и полу), кладка выглядела весьма неаккуратно. Приглядевшись, я отметил, что раствор между кирпичами проложили кое-как, пол оставили невычищенным, а пятна раствора и общий беспорядок свидетельствовали, что работу делали впопыхах и наскоро — а может, просто у клавших кирпич на работу отмерено было слишком короткое время.

Кирпичи вспучились, словно бы в стену кто-то долбился с той стороны, и в щелях между ними маслянистая пыль казалась еще темнее, еще маслянистее — и влажнее. Сквозь стену в подвал явно подтекала вода.

А затем случилось нечто, что навсегда, навеки запечатлелось в моей памяти.

Сначала меня посетило смутное предчувствие, некое инстинктивное ощущение, что что-то идет не так, как надо. И вдруг я застыл и прислушался. Так и есть — за стеной что-то шевелилось. Сначала тихо-тихо. А потом все громче, громче, раздалось звучное бульканье, и что-то с усилием зацарапалось и заколотилось об камни! И шум усиливался, усиливался с каждой минутой, и наконец я нашел в себе силы пошевелиться, отскочил — и принялся в ужасе пятиться прочь от стены.

В кирпичную кладку что-то с треском грохнуло.

И кирпичи просели на несколько дюймов, взбухнув горбом от чудовищного удара с той стороны, и из щели хлынула вода, угрожая снести кладку прочь напором рвущегося в подвал потока. Я быстро отступал, дрожа, задыхаясь и более всего желая глотнуть свежего воздуха — и наконец уперся в лестницу.

Отвести глаза от брызжущей мерзостной водой щели я не мог. За эти несколько мгновений оттуда налило столько, что на полу хлюпало. Я понял, что еще чуть-чуть — и оно прорвется сквозь кладку и зальет меня с головой. Я был абсолютно уверен, что следующего мига я не переживу.