Новый круг Лавкрафта - Майерс Гари - Страница 111

И клерк провел в кабинет прелюбопытнейшего малого. На первый взгляд он мог показаться человеком в летах, однако же, присмотревшись, вы обнаруживали, что сие впечатление обманчиво, и сей джентльмен вовсе не так уж стар, как кажется, — хотя волосы его белы как снег, а широкое лицо изборождено морщинами. Они с мистером Чейтером приветствовали друг друга как старые друзья, а я, пока меня представляли господину Вордену, улучил время, дабы неприметно и не нарушая правил вежества оглядеть весьма примечательную наружность гостя. Ноги у него были тонкие, настолько тонкие, что казались длиннее, чем есть, и совершенно не подходили плотному, округлому туловищу. А еще нижние его конечности отличались заметной кривизной, так что мистер Ворден ходил, подавшись вперед всем телом. Весьма странные — если не сказать уродливые — изгибы и углы, под которыми пересекались его члены, и создавали то первоначальное впечатление, заставляя принимать этого джентльмена за глубокого старика. Ладони и ступни его оказались весьма большими, плоскими и даже квадратными, а руки отличала одна прелюбопытнейшая особенность: между пальцами его обнаруживались небольшие, но весьма приметные складки кожи. Большая, круглая голова плотно сидела на широких плечах, и никакой шеи под ней вовсе не просматривалось, а рот разевался настолько широко, что грозил разделить эту голову надвое. Губ у мистера Вордена и подавно не было, или они были настолько тонки, что я их и не заметил. Под лишенными ресниц веками хлопали здоровенные глаза навыкате, а низкий лоб, уши и задняя часть высокого жесткого воротника полностью скрывались под снежно-белыми прядями волос. Да и волосы также оказались весьма примечательны: длинные и уложенные в прическу, вышедшую из моды то ли тридцать, то ли сорок лет назад. А еще я заметил, что то был грубый и толстый волос, а цвет его казался безжизненным. Одним словом, мистер Ворден отнюдь не мог похвастаться располагающей внешностью.

Течение моих мыслей прервал голос мистера Чейтера:

— Прошу нас извинить на несколько минут, — проговорил он. — Мистер Ворден готовится уйти на покой и передает свои дела и практику в Рэбли мне. Осталось подписать всего пару бумаг, и дело сделано. Не покидайте нас, сделайте одолжение, ибо, насколько мне известно, у вас могут найтись общие интересы, и мне бы хотелось, чтобы вы, джентльмены, свели более тесное знакомство.

Мистер Ворден поджал тоненькие губы — и улыбнулся.

— Практика у меня весьма скромная — такие уж времена настали, — покивал он. — Ибо где Закон — и где обитатели Рэбли…

Тем не менее оказалось, что наши интересы и впрямь пересекались — в той туманной области знания, любопытной и для психологов, и для антропологов, и для религиоведов. Усевшись перед весело трещавшим огнем камина, мы смаковали мадеру и вели преинтереснейшие беседы о ведовстве, поклонении дьяволу и магии, а мистер Чейтер улыбался и довольно попыхивал трубочкой. В какой-то момент Элайя Ворден заметил:

— Да этот Мэтью Хопкинс — он же был обыкновенный шарлатан. Я разумею его способности к выявлению подлинных ведьм. Но в хитрости ему не откажешь, да. Только очень хитрая лиса способна прикинуться одним из охотников, хи-хи-хи…

Я уже хотел было изумиться столь странному утверждению, но тут часы пробили пять, и я сообразил, что время отправляться на вокзал, дабы успеть на поезд до Лондона — ведь там у меня назначен ужин в дружеской, компании. Но прежде чем я покинул контору, мистер Ворден был так любезен, что попросил меня навестить его когда-нибудь в подходящее время в его доме в Рэбли и даже добавил — не скрою, его замечание показалось мне весьма лестным, что давно не испытывал такого удовольствия, ибо ему редко предоставляется случай побеседовать о любимых предметах с человеком, столь сведущим и разумным. Я с удовольствием принял его приглашение, ибо странный пожилой джентльмен оказался человеком приятным в обхождении и красноречивым, и я заподозрил, что за изрядно странной внешностью таится натура, склонная к саркастическому и даже мрачному юмору, — качество, кое я всегда ценил в людях. И мы тут же порешили, что ближе к концу января я приеду на выходные погостить.

— О, у меня дома собраны невиданные сокровища, — сказал он, когда мы пожимали на прощание руки. — Вот увидите, я сумею удивить вас.

В этом я ничуть не сомневался.

В назначенный день я собрал чемодан и отправился на вокзал на Ливерпуль-стрит. В поезд на Мальдон я садился в радостном и приподнятом настроении, ибо в последнее время работа моя ограничивалась делами скучными и донельзя прозаичными, и мне по душе пришлась мысль покинуть Лондон с его толпами и грязными улицами и уехать прочь на пару деньков. В Рэбли воздух исполнен чистоты, а мили и мили болот отделят меня от шума цивилизации. А еще я, конечно, предвкушал беседы с Элайей Ворденом, не сомневаясь, что они сделают честь любому эрудиту.

Однако задолго до того, как мы подъехали к Мальдону, я пресытился видом Эссекских болот. Давно не представлялось мне случая припомнить, как печален и суров здешний пейзаж — равнина, не принадлежащая толком ни морю, ни суше. Одинокие озерца грязи зловеще поблескивали, а изредка попадавшиеся фермы и дряхлые, обшитые доской дома отнюдь не оживляли унылый пейзаж. Глядя на такое, и вообразить нельзя, что находишься в тридцати милях от величайшей столицы мира.

Мальдон — прелестный городок, живостью своей обязанный небольшому порту. Место показалось мне весьма приятным, и настроение мое улучшилось. Прибыв в Мальдон, я наконец убедился, что поступил правильно, покинув Лондон. Однако все изменилось, когда я подозвал кеб и приказал везти себя в Рэбли. Ответ кебмена меня крайне обескуражил.

— Ну, отвезти-то я вас отвезу, сэр, — пробормотал он. — Но чего вам туда ехать-то, ума не приложу, дыра-то ведь страшенная, чего там приличному человеку делать…

Тут я пояснил, что прибыл с намерением навестить друга. После таких слов добрый малый несколько воспрял духом:

— Уж не мистера ли Вордена, сэр? О, так это другое дело, мистер Ворден — настоящий джентльмен, странноватый, правда, ну да ладно… Но все о нем только хорошее говорят, вот так вот. Он меня завсегда зовет, коли ему в Мальдон ехать надобно.

Тут кебмен погрузился в молчание, и некоторое время слышно было лишь, как лошади сердито бьют копытом о мостовую.

— А все же, сэр, — наконец разродился он новой фразой, — я что сказал про Рэбли, то и сказал, назад не возьму. С гнильцой там место. И жители тамошние — тоже с гнильцой. Тьфу. Гнилое нутро у них, во как! И все ж таки, — тут он кривовато усмехнулся, — раз уж вздумалось туда ехать, не мне вас отговаривать. Полезайте в кеб, сэр, и я отвезу вас туда.

Мы долго ехали по северному берегу дельты, то и дело огибая заросшие камышом протоки. Пейзаж вокруг становился все более унылым. Равнинная местность, как известно, скрадывает расстояния, и я изумился, когда кебмен плеткой потыкал в сторону небольшой иззубренной возвышенности на горизонте:

— А вот и Меррел-Хилл, сэр. Скоро прибудем, не извольте волноваться.

И тут я понял, что на вершине холма стоят здания — причем во множестве. Вот где, оказывается, построил себе дом Элайя Ворден, и вот почему холм выглядел словно крепость с множеством башенок.

Деревня, а точнее, городок, расположился на обращенном к долине склоне: обитые сайдингом домишки сгрудились вдоль небольшого оврага, словно бы в попытке опереться друг на друга. Мы въезжали в город с запада и попали прямо на мощеную дорогу, переваливавшую через низкую вершину холма. Улица застроена была довольно внушительными по размеру домами, свидетельствовавшими о достатке местных жителей, однако, приглядевшись, я обнаружил, что времена процветания остались далеко в прошлом, ибо большая часть зданий явно нуждалась в ремонте и выглядела весьма жалко. Только два или три дома до сих пор выглядели достойно — они да еще одно здание явно публичного назначения, видимо, предназначавшееся для собраний. Над дорическим портиком шла короткая надпись — ДАГОН, выполненная неброскими римскими буквами.