Двойные неприятности - Пратер Ричард Скотт - Страница 37

Я взглянул на них, берясь за дверную ручку, и, повернув ее, готов был уже войти в кабинет, когда один из парней внезапно вскрикнул, как будто случайно задел языком больной зуб:

— Гляди-ка! Да это тот самый белобрысый сыщик из лос-анджелесского отделения, который...

Я быстро повернул голову. Оказывается, говорил обезьяноподобный громила, который затем выхватил из-под полы шинели огромную пушку и тотчас же наставил ее на меня. Я замер, мои пальцы словно приросли к дверной ручке.

Коротышка таращился на меня, а когда он на вас таращится, зрелище еще то! Его глаза за толстыми стеклами казались двумя маленькими одноглазыми чудовищами, сидящими рядом друге другом, пялясь на вас. Портрет довершали отвратительные губы, оттопыренные вперед неправильно растущими зубами.

— Господи! — воскликнул он. — Только этого нам еще не хватало!

Тогда громила сказал:

— Скорее всего у него есть оружие, Очкарик. Забери-ка его!

Я повернулся лицом к этой парочке. Когда коротышка шагнул ко мне, я сказал:

— Держись от меня подальше, черт тебя побери!

Очкарик замешкался. Моя лицензия частного детектива не распространялась на район Вашингтона и не давала права на ношение здесь оружия. Но естественно, я не хотел оказаться застигнутым врасплох без кольта под пиджаком. Профсоюзные деятели, вероятно, слышали от своих лос-анджелесских коллег обо мне, и то, что они слышали, явно пришлось им не по вкусу. Какая разница, есть у меня разрешение или нет!

Я перевел взгляд с Очкарика на громилу.

— Не торопись, дружище, — сказал я, глядя на кольт в его руке. — Славная пушка, я такие уважаю. Но если ты думаешь, что отберешь у меня оружие без всяких возражений с моей стороны, значит, ты гораздо глупее, чем может показаться со стороны.

Последняя фраза была явным преувеличением. Он не мог быть глупее, чем казался со стороны. Я не встречался ни с одним из этих парней прежде, поэтому, естественно, стал судорожно соображать, что они могут иметь против меня.

Они составляли забавную парочку, но почему-то хотелось сказать, что их не двое, а полтора. Коротышка пялился на меня, выпучив глаза за толстыми стеклами очков. Если в его глазах и был свет разума, то очень тусклый. И если у него в голове возникала какая-то собственная мысль, он немедленно изгонял ее прочь. То же самое было характерно и для другого парня. Нет, это был не тот случай, когда две головы лучше, чем одна. У этих двоих мозгов едва можно было наскрести для омлета из одного яйца. Короче говоря, у меня сложилось впечатление, что мыслительный процесс не обременял их мозги.

Это живописное зрелище продолжалось секунд пять, что в моих обстоятельствах было огромным промежутком времени.

— Ладно, — сказал я им. — Теперь вы запомнили меня навечно. Но могу побиться об заклад, вы сразу же позабудете то, что я вам скажу. Поэтому повторяйте за мной: «Держитесь от меня подальше!» Они переглянулись, роясь в своих куриных мозгах в поисках ответа на мой выпад.

— Как ты считаешь, Ровер? — спросил коротышка.

Ровер посмотрел на меня. Он смотрел на меня очень мерзко, а это-то он как раз умел делать.

— Ты сам на это напросился, парень. — Он взглянул на коротышку. — Давай, Очкарик. Если он начнет брыкаться, я ему врежу. Возьми у него оружие.

Очкарик сделал еще один шаг ко мне. Он и в самом деле намеревался это сделать. И возможно, Ровер был искренен, когда грозился врезать мне, если я начну сопротивляться.

Но я-то был твердо намерен сопротивляться.

Честер Драм действует хладнокровно

Лос-Анджелес, 18 ч. 00 мин., четверг, 17 декабря

Преодолевая мощные воздушные потоки, реактивный самолет «Боинг-707» летел от Вашингтона до Лос-Анджелеса почти семь часов. Так что у меня было не слишком много времени, чтобы поспать, и еще меньше, чтобы поразмыслить. Наступил четверг, 17 декабря.

Несколько часов раннего утра, предшествующих рассвету, я провел в кабинете сенатора Хартселла с ним и с двумя его сотрудниками, погрузившись в изучение дюжины мелкомасштабных карт Тайдуотера в штате Мэриленд. Насколько мы поняли, на них были отмечены все повышения грунта и все здания, вплоть до уборных во дворе — вот какими подробными были эти карты. И все-таки мы не смогли обнаружить то, что искали.

Заброшенный гараж неподалеку от берега, где остро ощущается морской запах и соленый вкус ветра. И высоко на флагштоке колышащийся на ветру флаг. А между гаражом и флагштоком — противоциклонное заграждение высотой мне до талии. Мы провели пять часов над картами с кофе и сигаретами с одним-единственным результатом — покрасневшими от усталости глазами. Однако сенатор не терял присутствия духа. Его сотрудники прочешут Тайдуотер, пообещал он. Они обыщут все проселочные дороги и грязные тропки, идущие от Беннинг-роуд. Они найдут это место. Но я не был в этом уверен. Наш грузовой фургон не так уж далеко отъехал от Беннинг-роуд, а судя по картам, комбинация — морское побережье, гараж, флагшток и противоциклонное заграждение — просто не существовала в природе.

Я отправился домой, в Джорджтаун, чтобы поспать несколько часов. Позже позвонил сенатор и сообщил, что ему доставили для меня билет в Лос-Анджелес на самолет Американских авиалиний и что он позвонил Дэну Моуди, своему агенту по особым поручениям, чтобы меня кто-нибудь, встретил в аэропорту.

Мой самолет вылетел из Национального аэропорта Вашингтона в два пополудни, в унылую непогоду, грозившую снегопадом, и приземлился в благоуханных лос-анджелесских сумерках Международного аэропорта в шесть часов вечера по местному времени. Перекинув пальто через руку, я как раз получал свою сумку в багажном отделении, когда кто-то похлопал меня по плечу:

— Прошу прощения. Должно быть, вы — мистер Драм. Сенатор описал вашу внешность.

Я повернулся и увидел толстушку небольшого роста. Она вовсе не была хорошенькой, однако у нее было доброе, приятное лицо с печатью лос-анджелесского загара, смешливые глаза и красивый рот с полными губами.

— Верно, — сказал я. — Драм — это я.

— Дэн не мог вас встретить, мистер Драм. Я — Кора Моуди.

— Его жена? И называйте меня Чет, договорились?

— Договорились. Я — жена Дэна, Чет. Дэн чем-то занят, но должен быть уже дома к тому времени, когда мы с вами туда доберемся. С детьми сидит девочка, которой к ужину нужно быть дома.

Мы уселись в старенький «форд» Коры Моуди и поехали через Инглвуд и центр города, минуя Глендейл, в направлении Пасадены. Дом представлял собой «калифорнийское бунгало» — одноэтажный, деревянный (из секвойи), с широкими нависающими карнизами и большим крыльцом. На крыльце горел свет.

Алые розы цвели перед домом. Кора Моуди поставила машину под навес, и мы вошли в дом.

— Дэн? — крикнула Кора.

Девочка-подросток в свитере и юбке вышла к нам из гостиной.

— Ваш муж еще не приходил, миссис Моуди.

— Еще не приходил? — удивилась Кора Моуди. — Странно.

Она положила свою плоскую дамскую сумочку на столик, а я опустил свою сумку на пол.

— Джуди, — сказала Кора, машинально представляя нас друг другу, но с обеспокоенным выражением лица, — это мистер Драм. Чет, это Джуди Джафф.

— Вы тоже частный детектив, как мистер Моуди? — спросила Джуди.

— Точно.

— Вот это да! Должно быть, у вас очень интересная жизнь.

Девочка вышла в другую комнату и вернулась с тремя книжками.

— Ну, тогда я пойду домой, Кора Моуди вручила ей доллар.

— А где дети?

— В комнате для игр, смотрят телевизор. До свидания, миссис Моуди. До свидания, мистер Драм.

После ухода Джуди Кора принялась хлопотать на кухне. Но вид у нее был такой, словно она ждала, что вот-вот зазвонит дверной звонок или телефон. Я спросил у нее, нет ли поблизости отеля, где можно снять номер.

— Не делайте глупостей. Вы остановитесь у нас.

Кора предложила мне выпить чего-нибудь в гостиной, пока она будет кормить детей — двух дошколят: мальчика и девочку.