Живодерня - Арно Сергей Игоревич - Страница 70

Бригадир у окна внезапно свирепо взвыл, разрушив незримую связь, и Илья с облегчением отошел от клетки. И тут дверь отделения распахнулась, и Кирилл с другим санитаром торопливо внесли на носилках человека, крепко замотанного в смирительную рубашку; на голову ему был надет холщовый мешок, так что видом своим он напоминал замотанную бинтами мумию или кокон гигантской бабочки.

Санитары пронесли его в палату, за носилками шел довольный Чукча; он радостно потирал руки, предвкушая удовольствие. Илья на некотором расстоянии, чтобы не попасть под горячую руку, поспешил за ними вслед.

С носилок "кокон" грубо перебросили на кровать.

– Главное – экологию беречь, Илюха! – воскликнул Кирилл-эколог, снова пребольно хлопнув его по плечу, и вместе с товарищем ушел из палаты.

Чукча радостно суетился вокруг вновь прибывшего. Сверток шевелился и мычал. Группка сумасшедших зевак скопилась вокруг кровати в предвкушении интересного зрелища. Пришел Харя; распихав зрителей, занял самое хорошее место. Приговаривая, Чукча стал развязывать мешок, но узел был затянут слишком туго, и Чукче никак не удавалось распутать его.

– Он Чукча обижал, однако! – приговаривал он, стараясь над узлом. – Теперь Чукча обижать его будет.

– У-у-у? – замычал Харя, спрашивая Чукчу, почему так долго.

– Сейчас. Чукча ноготь сломал, – ответил тот.

Человек в мешке мычал, вертел головой – видно, Чукча делал ему больно своими стараниями. Догадливый Харя достал из кармана халата складной нож и протянул коллеге.

– У-у-у…

Чукча перерезал веревку и снял мешок. Взлохмаченный, небритый человек ворочал по сторонам глазами, глядя вокруг с ужасом и изумлением. Но это был не Сергей, а совсем какой-то другой, незнакомый Илье человек. Рот его был заклеен скотчем.

Чукча любовно похлопал человека по небритой щеке.

– Ты Чукча обижал – учиться заставлял. А Чукча и так шибко ученый. Теперь тебя учить будет…

Чукча схватил несчастного за нос и сжал ноздри, перекрыв доступ кислорода. Человек побагровел, замотал головой, с силой втягивая ртом воздух, отчего лента, залепившая рот, натягивалась до прозрачного состояния. Чукча отпустил нос, дав сделать несколько вздохов, потом опять зажал ноздри…

Навеселившись всласть и нарадовав Харю, он с треском отлепил пластырь вместе с прилипшей к нему щетиной. Человек закричал от боли, но тут же стал глубоко дышать, озираясь кругом. Лицо его сделалось красным и потным от натуги, на лбу проявилась толстая вена.

– Ну как? – близко-близко к его лицу склонился Чукча. – Ну как, Чукча твою мать?!

– Чукча, – плачущим голосом с хрипом заговорил лежащий человек. – Я разве обижал тебя когда-нибудь, Чукча… – Он хотел еще что-то сказать, но голос его сорвался, из глаза скатилась слезинка.

"Господи! Это же Малюта, – узнал наконец Илья. – Как же он изменился: осунулся, поседел…"

В палату скорым шагом вошел сам доктор Добирман. Больные расступились.

– Я знал о вашем существовании, – тихо заговорил Малюта, глядя на врача. – Знал, что вы под меня копаете…

Он хотел еще что-то сказать, но доктор слушать его не захотел, а, повернувшись к Чукче, приказал:

– В кабинет ко мне. Быстро!

И так же стремительно удалился из палаты.

Харя подошел к Малюте, взял его за туловище, легким движением вскинул бывшего хозяина на плечо, как бревно, и вынес вслед за врачом.

Чукча ушел, психи разбрелись кто куда; только Илья так и стоял на месте. Он был уверен, что должны привести Сергея, и теперь разочаровался. Вернулись тревога и страх. Из столовой послышался звон посуды – начинался ужин. Аппетит у Ильи в последнее время был плохой, но он насильно впихивал в себя паршивую больничную пищу, зная, что это необходимо. Когда за ним придет Сергей, силы потребуются. Но теперь… теперь в мозг снова врезалась мысль о побеге. Но как?! Значит, нужно искать возможность украсть ложку. Илья решительным шагом направился в столовую.

Сегодня Чукча был внимателен как никогда, или так только казалось Илье. Ужин прошел безрезультатно.

После ужина принесли Малюту, уже переодетого в пижаму. Он был без сознания (или спал). Потом пришел Чукча и сделал спящему укол в ногу, но Малюта даже не пошевелился. Илья смотрел на этого человека и не мог поверить, что когда-то трепетал от ужаса перед ним, настолько Малюта был жалок.

Наутро, как всегда, Илью увели в процедурную. Он уже привык к этому. И снова: "На что жалуетесь?", и снова – неприметная дверца… И снова небытие на два часа и неизвестность. Илья пробуждается сидящим на своей кровати. Теперь он даже не старается припомнить, что происходило с ним за дверью процедурной, зная, что это бессмысленно.

Кровать Малюты была пустой, но это не интересовало Илью – половина дня все равно проходила для него в полуреальном состоянии. В обед, вспомнив о плане побега, Илья хотел украсть ложку, но ему снова не удалось, и он подумал, что во время ужина будет действовать более решительно.

После обеда Чукча, поддерживая под руку, привел Малюту. С ним что-то случилось: передвигался он с трудом и смотрел кругом мутными бессмысленными глазами.

– Будешь вспоминать, хозяин сказал. Чукча бить тебя может. – Ударом кулака в бок Чукча опрокинул Малюту на койку.

Малюта, прижавшись к железной спинке кровати, с ужасом смотрел на Чукчу. Глаза его были широко открыты. Никогда Илья не видел таких испуганных, беспомощных глаз.

– У-у! – пугнул Чукча, притопнув ногой, но безвредно для Малюты. Тот только крепче вжался в металлическую спинку кровати и вдруг тихонько заскулил.

Чукча на прощание, не в силах отказать себе в удовольствии, пнул Малюту в ногу и ушел. А Малюта так и остался сидеть на месте, тихонько скуля.

Илья с жалостью смотрел на этого доведенного до крайней степени страха и горя человека. Пожалуй, в таком состоянии Малюта был очень близок к безумию. Илья, лежа на своей кровати, не решался заговорить с Малютой. Да и о чем? Глядя на этого когда-то могущественного человека, Илья задавался вопросом: чем же так быстро умудрились довести его до такого жуткого состояния? Он так и сидел, не двигаясь, а только ворочая глазами то туда, то сюда. А через час пришел Чукча со шприцем и сделал Малюте укол. Должно быть, укол был болезненным, потому что Малюта стал снова поскуливать от боли, лег на кровать и плотно накрылся одеялом, его знобило.

Илья размышлял о побеге. Маршрут побега он уже обдумал. В конце коридора была комната свиданий. Одна дверь из нее вела в кабинет врача, другая – на лестницу и, значит, на свободу. Навряд ли ночами больница охраняется усиленными нарядами. Что из нее красть? Смирительные рубашки? Значит, по лестнице Илья спустится вниз, откроет дверь и… здравствуй, свобода! Конечно, предстоит перебраться через бетонный забор. Илья видел этот забор из окна столовой. Но из окна это казалось ему несложным. И уж тогда… План побега был прост и рассчитан на элементарное везение. Но более подробно разработать его Илья не мог. Оставалось надеяться на удачу.

На ужине все было как всегда: дежурные-сумасшедшие разнесли миски с кашей, раздали ложки. Чукча, словно император, стоял, сложив на груди руки и взирая на подчиненный придурковатый народ. Шум стоял неимоверный. Вкладчики тащили свои миски в фонд "Ку-ку", Мавродяй без зазрения совести уплетал то, что приносили. С ним за столом сидел счастливый обладатель трех мисок каши: сегодня была его очередь нажраться. Шум, гам, стук посуды… Все это было Илье на руку. Уловив момент, он сунул алюминиевую ложку за пояс пижамных брюк. Он рассчитал сделать это в конце ужина, когда безумный народ, закончив трапезу, начинает выходить, и рассчитал очень удачно. Быстро сдав миску, он затесался в очередь выходящих.

Илья был вне себя от счастья. Первая часть плана удалась. Ликуя в душе, восхищаясь своей ловкостью, он направлялся к своей палате. Скорее! Скорее спрятать ложку под матрас!.. А ночью, завтра же ночью!..

Мощный толчок в плечо выбил Илью из равновесия. Он ударился плечом о стену – пугливые придурки бросились врассыпную.