Живодерня - Арно Сергей Игоревич - Страница 67

– Проводи в процедурную.

Александр Лазаревич роста оказался среднего и фигуру имел комически нескладную: нелепо длинные руки, очень узкие плечи, размер же ботинок был не меньше сорок пятого.

Оказалось, что из кабинета маленькая дверца рядом с вешалкой, на которой висели белые халаты, вела в другую комнату, которая имела табличку "процедурная".

В ней было множество аппаратуры, компьютер, красивое ложе в центре помещения привлекло особое внимание Ильи, предположившего, что сюда его положат для исследования. Так и случилось. Чукча, при докторе бывший с Ильей очень предупредительным и даже ласковым, пристегнул ему руки и ноги специальными, предусмотренными для этой цели ремнями.

– Больно не будет, – говорил Александр Лазаревич, щелкая тумблером. – Если только самую малость.

Он прилепил к телу Ильи и к голове какие-то присоски с проводочками. Дверь открылась, вошел еще один человек в белом халате. Он тоже был, как и Александр Лазаревич, рыжий и такой же нескладный, да и лицо лошадиной формы, только помоложе.

– Уже начали? – спросил он, подходя к компьютеру.

– Это доктор нашего отделения – Михаил Александрович Пинчер, – представил Александр Лазаревич.

"Знакомая фамилия, где-то я ее уже слышал", – подумал Илья. Ему было и интересно, и страшно. Он внимательно следил за действиями врачей.

Конечно, будь у него выбор, он бы ни за что не согласился на эти исследования. Но выбора ему не предоставили. Оставалось только смириться с положением узника, а там будет видно!..

Чукча стоял в сторонке, чтобы не мешать.

"Зачем нам Чукча?" – подумал Илья. Новый доктор сделал в вену Илье укол. Закружилась голова, стало вдруг легко и приятно, страх улетучился, захотелось поговорить, рассказать кому-нибудь все, что наболело, раскрыть душу… Хотел сказать им, что все они прекрасные, светлые люди и он всех их любит, просто они запутались… Да, в сущности, и Китаец наверняка человек очень хороший!..

Александр Лазаревич внимательно посмотрел на просветлевшие глаза Ильи. Илья хотел заговорить… Сказать все это!..

– Начали, – вместо него сказал Александр Лазаревич и нажал красную кнопку.

В ту же секунду тело Ильи подбросило. Боль была нестерпимой, она достигла самых отдаленных уголков его организма… но мгновенно прошла. Илья не успел даже понять, что случилось. Находясь в одурманенном состоянии, он имел замедленную реакцию. Дальше удары шли один за другим, тело Ильи выгибало в лютых мучениях. Он дико орал, выл, извивался…

Илья сидел на кровати, тупо глядя на лежащего перед ним Кирилла. Когда и как он попал в палату, он не знал, не помнил. Воспоминания о процедурной были смутными. Запомнился разговор с врачом и все то, что было до двери процедурной, но вот дальше… дальше все тонуло в какой-то мути… только ощущение чего-то гадкого и отвратительно неприятного, как бывает, когда просыпаешься после ужасного сна и стараешься вспомнить, что там было, но не можешь…

Илья потер лоб.

– И давно я тут сижу? – спросил он у отдыхающего Кирилла.

– А ты чего, не помнишь?

– Да не очень, – признался Илья.

– Часа полтора. Тебя, чего там, наркотой какой-то шмыгают? Ты с такой довольной физиономией пришел, что я тебе позавидовал. Может, я в следующий раз вместо тебя?

– А что, здесь девочка какая-то есть? Я, когда выходил, видел девочку.

– Это, наверное, дочка заведующего отделением, – ответил Кирилл.

Илья чувствовал внутреннюю опустошенность: что-то с ним случилось, но он не мог понять что. Он поднялся и вышел в коридор.

Около туалета возник стихийный несанкционированный митинг обиженных вкладчиков, но Харя быстро разогнал его по углам. Илья остановился возле двери, ведущей в первую палату, и стал смотреть на безумных людей за решеткой.

Что могло объединять его с ними? Какая тайна? Ведь доктор сказал, что все они когда-то побывали под землей у чуди. Обычные человеческие лица. Если бы, конечно, не печать безумия, были бы совершенно обыкновенными людьми. Что объединяет всех их – цвет волос, рост, возраст?.. Почему на них пал жребий? Почему именно их чудь выбрала для ритуала, в чем их вина? И вот все они безумны. Один только Илья пока что по эту сторону решетки. Пока!.. От этой мысли становилось жутко. Еще только вчера, когда Илью привезли, ему казалось, что он достиг низа, последней ступени, оказавшись в психбольнице. Казалось бы, куда ниже? Ан нет! Вот она, эта ступенечка, этот приступочек. Вот только шажочек один сделать в безумие, и тут с удовольствием помогут. Возьмут нежно под ручку и – раз… И ты в безумии. У них громадный опыт по борьбе с инакомыслящими в советское время, теперь – на службе у мафии.

Один из обитателей палаты слез с кровати и, подойдя к решетке двери, бессмысленным взглядом голубых водянистых глаз стал смотреть на Илью в упор. Взгляд его напомнил Илье взгляд психиатра, такой же настырный, так же было под ним неудобно и неуютно. Псих в углу у окна, огромный, косматый громила, внезапно возбудившись, заорал и запрыгал на кровати, но стоявший у решетки больной не обратил на это никакого внимания. Что он видел в глазах Ильи или, быть может, что старался внушить или сказать?..

Илья отошел от двери. Он больше не мог вынести этого взгляда.

Глава 2

ДВЕРЬ ПРОЦЕДУРНОЙ

На следующее утро повторилось то же самое. Сначала Чукча привел его в кабинет Александра Лазаревича. "На что жалуетесь?" – спросил врач. Потом прошли в процедурную… И тут, увидев красивое ложе, аппаратуру, красную кнопку… Илья вдруг все вспомнил, вернее, вспомнил не он, его организм, а потом и внезапно прорезалась память. Он с жутким воплем бросился из процедурной. Но Чукча успел сделать ему подсечку – Илья грохнулся на четвереньки. Чукча, заломив ему за спину руки, второй рукой схватил за волосы. Этому ментовскому приему санитар научился в колонии строгого режима; это было единственное, чему научили в колонии за четыре года. Нестерпимо громко орущего, вырывающегося Илью завалили на ложе и пристегнули ремнями. Он напрягся всем телом, обезумевшими глазами обводя комнату…

– Быстрее двойную дозу! – приказал Александр Лазаревич.

Тут же откуда-то появился доктор Пинчер со шприцем и вонзил иглу под кожу…

Илья сидел на кровати, глядя на лежащего перед ним Кирилла. Во рту было сухо, кружилась голова. Илья прилег на кровать и закрыл глаза, силясь вспомнить, что было там, за дверью процедурной? Но в голову лезли какие-то галлюцинации, воспоминания детства… Почему-то особенно много было воспоминаний из детства. К ним приехал кукольный театр… Илья с мамой идет на представление… А что было там?… Все перемешивалось в голове, мысли казались неуправляемыми.

Пролежав минут пять, Илья сел на кровати. Да, он помнил, очень хорошо помнил, как вошел в кабинет к Александру Лазаревичу. "На что жалуетесь?" И дверь, маленькая, неприметная дверь процедурной. Дверь он видел отчетливо, но вот то, что за ней… терялось во мраке. Снова одолевали галлюцинации, воспоминания и снова кукольный театр…

– Ну как? Вспомнил? – Кирилл повернул к Илье голову.

– Что вспомнил? – удивился он догадливости своего товарища.

– Ну, как что? Ты же сам говорил, что от тебя хотят, чтобы ты что-то там вспомнил.

Илья в ответ только пожал плечами. Он не помнил даже того, что говорил об этом Кириллу.

На следующий день повторилось то же самое, и на следующий… Илья преспокойно шел с Чукчей в кабинет врача, потом дверь процедурной… И каждый раз, уже после всего, снова и снова Илья видел перед собой дверь процедурной и каждый раз мысленно тужился, пытаясь приоткрыть ее, заглянуть внутрь помещения…

К вечеру, когда спадала острота впечатлений, Илья начинал размышлять в другом направлении. То, что он оказался в лапах психиатров и они взялись активно за его мозг, он понимал хорошо. Также он понимал, что обречен в любом случае. Из психушки его никогда не выпустят – вспомнит он или нет. Скорее всего, его ждет первая палата, где он и закончит свои дни десятым пациентом. Помощи ждать было неоткуда. Сергей, если даже и вернулся из Китая, никогда не узнает, где он: наверняка думает, что Илья у родственников в деревне, ну, а Жанна… При мысли об этой женщине тоскливо сжималось сердце. Жанна, конечно, не будет разыскивать его, да и не знает она всех дел…