Наемники Судьбы. Пенталогия (СИ) - Федотова Юлия Викторовна - Страница 1

Юлия Федотова

Наемники Судьбы

Часть первая

Серым апрельским полднем мрачный и голодный Хельги Ингрем вышел из дверей университетской библиотеки и медленно побрел к учебному корпусу на лекцию по астрологии, размышляя по пути о превратностях бытия. В то утро его раздражало все: туман, лужи под ногами, нищие в подворотнях, крысы в сточных канавах, пыль в библиотеке и особенно эта окаянная астрология! Не для того он тащился в Уэллендорф с Севера, почти от самой Границы Жизни, чтобы изучать подобное мракобесие. Хельги вздохнул. Воспоминание о Севере окончательно повергло его в тоску. Север. Чистый, белый снег, хрустящий под ногами. Искрящийся морозный воздух. Серые скалы, кольца дольменов. И опять же рыба. Вкусная, свежая рыба, а не тухлятина из трактира за углом.

– А! Вот ты где!

Возглас, прозвучавший прямо над его ухом, заставил Хельги вздрогнуть от неожиданности. Он взглянул вверх и увидел Энкалетте собственной персоной. Девица зависла на своем грифоне у него над головой, и вид у нее был на редкость довольный.

– Знаешь, – сообщила она, – тебя ищет Меридит.

– Да? И зачем же? – осведомился Хельги для порядка. Он почти не сомневался в том, каков будет ответ.

– Она собирается тебя убить, – радостно возвестила Энка, – с самого утра. Хорошо, что я нашла тебя первой, увижу, как это произойдет. Знаешь, мне будет тебя не хватать! Ты у нас такой хорошенький, тебе об этом кто-нибудь говорил?

– Ну разумеется, – отмахнулся Хельги, – все только об этом и говорят. Лучше скажи, за что на сей раз?

– За лекции. Зачем ты дал списать ее лекции по философии мерзкому Хомпу?

– Вот именно, зачем? – прозвучал голос сзади, и в следующий миг сильный удар по затылку поверг Хельги наземь.

– Что за дурость? – возмутился Хельги, лежа на спине. – Да я бы в жизни не дал Хомпу не только лекции, а даже… даже пыли из библиотеки, – нашел он подходящее сравнение. – Уж не знаю, кто тебе наболтал…

– Это правда? – спросила Меридит, и в голосе ее звучало глубокое раскаяние. – Хельги, ты лучше встань, земля сейчас холодная. Тебе очень больно?

– А ты как думаешь? Мне ужасно больно.

На самом деле он преувеличивал. Человеку, эльфу или, скажем, гному от такого удара действительно пришлось бы плохо. Но Хельги не был ни человеком, ни эльфом, ни гномом. Он был спригганом, а спригганы куда устойчивее других к физическому воздействию, даже к такому, в которое разъяренная диса вложила изрядную часть своей немереной силы.

Завершился инцидент вполне удачно. Меридит поцеловала Хельги в щеку, попросила не сердиться, отряхнула ему куртку и пообещала написать за него реферат по алхимии.

Энка все это время крутилась рядом и веселилась. Хельги не удивился, если бы узнал, что она сама все и подстроила. До того как Энка перевелась из Ольтендорфа, большинство сокурсников Хельги представляли себе сильфид в виде этаких эфирных созданий, нежных и поэтичных. Им стоило большого труда привыкнуть к мысли, что растрепанная девица с длинными ногами, желтыми глазами и дрянным характером, летающая на вонючем грифоне и всюду сующая свой нос, – это и есть сильфида.

Окружающие не без оснований считали упомянутую особу невыносимой, но Хельги и Меридит с ней подружились. У них было много общего. В этих краях, населенных, главным образом, людьми да эльфами, и спригган Хельги, и диса Меридит были такими же чужаками, как Энка. Им постоянно давали это понять, и все трое с радостью покинули бы Уэллендорф, но Хельги изучал естественную историю, Энка – архитектуру, а преподавали их, как на грех, только в Уэллендорфском университете, наряду с обычным перечнем обязательных предметов: философией, алхимией, астрологией, риторикой и магией. Особенно всех троих удручала магия. Неуклюжая, мрачная и опасная человеческая магия с ее бесчисленными амулетами, вонючим зельем, настоянным на разной дряни, и неудобоваримыми заклинаниями наизусть. Энка и Меридит еще смогли кое-как к ней приспособиться, но Хельги она доводила до отчаяния. Он не мог взять в толк, зачем, например, сприггану, способному устроить приличный ураган, используя пять некрупных камней, учиться вызывать летний ветерок при помощи варева из старой змеиной кожи, цветов руты и земли из-под эшафота. «Это все равно как если ты умеешь читать по нормальному, а тебя заставляют делать это задом наперед, по слогам и стоя на голове!» – жаловался он. Однажды Хельги даже рискнул вступить в дискуссию с профессором Перегрином (выдающееся светило в области прикладной магии, ученик самого Мерлина!).

– А вы представьте, что попали в местность, где нет камней, – сказал профессор.

Хельги резонно возразил, что ему куда легче представить местность, где нет змей, руты и эшафотов. Аудитория развеселилась, Перегрин разозлился. Меридит яростным шепотом велела Хельги заткнуться и не нарываться. Он так и сделал и с тех пор страдал молча, а на экзаменах отчаянно шельмовал, пряча в кармане горсть мелких камешков и трясясь от страха, что кто-нибудь из сокурсников-эльфов его выдаст. Не со зла, просто в силу честности эльфийской натуры. Но годы студенчества сказывались и на эльфах – они стоически молчали, а кое-кто даже последовал дурному примеру других и стал использовать свои эльфийские штучки.

Но если практическую магию и удавалось спихнуть таким образом, то с теорией была просто беда. Вот и зимой Хельги сдал ее лишь с третьего раза, за что и был лишен стипендии. Это нанесло сокрушительный удар по их благосостоянию. Меридит получила шесть баллов из двадцати по риторике, Энка до сих пор ходила с хвостами, а деньги почти кончились. Оставшихся едва хватало на пару лепешек и кружку эля на троих. Потому неудивительно, что все трое пребывали в самом дурном расположении духа и, не скупясь, устраивали друг другу гадости.

Но на сей раз девицы перестарались. К вечеру у Хельги так разболелась голова, что он уже полдевятого покинул вечеринку в клубе и отправился спать в конуру на чердаке. Они снимали ее на троих, и была она так мала, что вмещала лишь табурет, тумбочку и две сдвинутые вместе кровати с соломенными матрасами. Камин уже не топили, из щелей под крышей нещадно дуло, и паутина, с которой Меридит вела жестокую, но неравную борьбу, развевалась на ветру. Продрогший Хельги залез под рваное одеяло и некоторое время мучился проблемой выбора: у стены холодно, в центре жестко – попадаешь на стык кроватей, – а если лечь с краю, к утру непременно окажешься на полу. В конце концов он улегся по диагонали, мудро решив: куда сдвинут, туда сдвинут, – и заснул.

Проснулся Хельги от яростного стука в дверь.

«Интересно, кто забыл ключи на сей раз?» – подумал он, открывая. Больше он ничего не успел подумать. Яркий свет фонаря резанул глаза и тут же сменился тьмой от накинутого на голову мешка. Посыпался град ударов. Хельги сопротивлялся несколько минут, до тех пор пока холодное лезвие кинжала не вонзилось ему в бок. Это было последнее, что он почувствовал.

– О! Смотри-ка! Твое сокровище очнулось! – Голос сильфиды звучал на удивление гулко и отдавал эхом. – Я же говорила, ничего ему не сделается, – и нечего было психовать. Подумаешь, одна дырка!

– Я видала людей, которые отдавали концы и от меньшего, – раздраженно отвечала Меридит.

– Сама говоришь, то были люди. – Энка захихикала. – Признайся, ты просто в него влюбилась, вот и дергаешься. Ведь влюбилась, да?

Диса разозлилась.

– И ничего я не влюбилась. Хельги – мой брат по оружию. А ты – дура.

Энка расцвела, будто ей сделали комплимент. Хельги наконец нашел в себе силы прервать их болтовню.

– Эй, – прошептал он, с трудом усаживаясь и удивленно оглядываясь. – А где это мы?

Они находились в большом сыром помещении с замшелыми каменными стенами и крошечными зарешеченными окнами под самым потолком. Помещение было до отказа забито народом, немногие лежали, большинству хватало места лишь сидеть. Лежавшие стонали, сидевшие пребывали в унылом молчании и враждебно косились на оживленную сильфиду.