Квадрат для покойников - Арно Сергей Игоревич - Страница 1

Сергей Арно

Квадрат для покойников

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Огорченный выше всякой меры, я брел по улице. Алкаша Федю, у которого я снимал жилплощадь до сего дня, забрали в ЛТП подлечиться, а меня соседи-подлецы, выгнали на все четыре стороны. Грусть моя обострялась еще тем, что деньги за комнату Федя получил с меня за два месяца вперед и по обыкновению тут же их пропил… Но не в деньгах счастье, главным было то, где и как жить дальше.

Снять с бухты-барахты комнату в Ленинграде надежд не было никаких, но я тащился со своей тяжеленной сумищей в одной руке и пишущей машинкой в другой именно в направлении Сенной, где вечно толклись обменщики, и где имелась, хоть и ничтожная, но все-таки надежда подцепить на свою кроткую улыбку бабусю с клоповником и постараться убедить ее в том, что я и есть тот самый непьющий, некурящий импотент, по всем анализам подходящий для кормежки ее клопов.

С другой стороны мне было наплевать, где я проведу сегодняшнюю ночь – жилплощадь мне требовалась для того, чтобы наконец-то начать писать роман. В моей голове уже толпились образы и обстоятельства чужой жизни, давя, поглощая друг друга… Конечно, я не имел уверенности, что у меня выйдет роман. Всегда, когда я задумывал написать рассказ – получалась миниатюра, когда повесть – выходил по размеру рассказ. Ну, а из этого романа, конечно же, выйдет, дай Бог, повесть.

Каждому художнику известно чувство легкого беспокойства, возбуждения и торжества, когда кажется вот сейчас, как сяду да как напишу. Напишу! И нужно срочно садиться, иначе ощущение улетучится, и придумка уже покажется не такой значительной – не интересной. Вот и сейчас я должен садиться писать. Можно было, конечно, подождать день-два, но промедление могло погубить роман. Положение мое и уже зачатого в моей голове и развивающегося зародыша романа было плачевным, не садиться же в парадной или в скверике роман рожать. В парадной, конечно, что угодно родить можно: хоть котенка, хоть ребенка (стихотворение тоже можно), но вот роман!..

Народу на толчке было человек сто. Все что-то меняют на что-то, меняют годами. Есть здесь свои старожилы-неудачники, втянувшиеся в эту обменную куролесицу, они годами ходят сюда и меняют, меняют…

Я подошел сначала к одной группе обменщиков – послушал, потом к другой – тоже послушал. И хотя наверняка знал, что таким образом не разыщу свободной комнаты, но вывешивать на грудь табличку с надписью: "Сниму комнату" (хотя она и лежала у меня в сумке) пока что не хотелось.

– Бесполезняк.

Рядом со мной оказался парень в клетчатой кепке, на груди у него висела выгоревшая табличка.

– Тоже комнату снять, небось, хочешь? Бесполезняк, – он посмотрел на мою сумку и выплюнул бычок беломора на асфальт. – Я здесь уже неделю толкусь…

– Мне в тот раз повезло, – сказал я, блуждая по толпе взглядом.

– В тот раз и мне повезло, а сейчас – бесполезняк.

От слов парня я пришел в уныние. Глядя на оживленно беседующих обменщиков, я прокручивал в голове всех своих знакомых, готовых дать мне приют, но единственным реальным местом оказывался все-таки вокзал. А тогда – прощай роман.

Я достал из кармашка сумки табличку и повесил на шею.

– Бесполезняк, – обреченно сказал парень и закурил новую папиросу.

И тут от группы обменщиков отделилась женщина и направилась ко мне.

– Вы, молодой человек, комнату снять хотите?

– Комнату?! – воскликнул я, удивившись. – Вы что, комнату сдаете?!

Парень ухмыльнулся.

– В квадрате у нее комната, – сказал он, презрительно глядя на женщину.

– В каком "квадрате"?

– Ты чего, не знаешь квадрат?..

– Ерунду он болтает, – махнула на него женщина. – Вовсе она не в квадрате. Квадрат рядом, это правда…

– Как же, рядом. У тебя она прямо в самом квадрате и есть.

– Ничего не в квадрате, – артачилась женщина, ей отчего-то очень не хотелось, чтобы ее комната находилась в каком-то квадрате.

– Что это за квадрат? – вступил я в разговор, мне надоело слушать их пререкания.

– Оттуда не вернешься… – начал парень. Но женщина насильно подхватила меня под руку и повлекла в сторону от толчка.

– Не будь дураком, – кричал вслед парень. – Из квадрата не возвращаются…

Женщине с виду было лет сорок пять, может быть, больше. Полная, с широким носом и со странным взглядом: этаким лукавым – сбоку.

– А сколько вы в месяц берете? – насторожился я, все еще не веря в свое так легко обретенное счастье. Но цена оказалась вполне умеренной.

– Вас мне сама судьба послала, – говорил я на ходу, выталкивая из памяти слова о каком-то квадрате. – Я ведь не курю, не пью и с женским полом практически не общаюсь.

– Вы что, больной? – спросила она, вновь метнув на меня свой странный взгляд сбоку и замедлив шаг. Я сразу уловил перемену в ее настроении.

– Да нет, не то чтобы не пью. Могу выпить в хорошей компании…

– А с женщинами?

– С женщинами тоже как будто все в порядке. Но на чужую жилплощадь "ни-ни".

Звали комнатосдатчицу Мария Петровна. Она поинтересовалась моим прошлым, разузнала также о последнем месте жительства и прочих мелочах моей личной жизни. Я был словоохотлив и уже вовсе позабыл о квадрате и предупреждении парня в клетчатой кепке, изо всех сил старался обаять немолодую особу, понимая, что в любой момент она может отказать мне в крове. И тогда можно преспокойно отправляться на жесткую вокзальную скамью и провести ночь в мучениях, не помышляя о романе. А потом каждодневно, быть может, в течение недели, месяца таскаться на квартирный толчок и кланяться старушкам, корча из себя то ли незаразно-больного, то ли неизлечимого паю, ужасающегося рок-музыкой и теряющего сознание при виде обнаженных мест молодого женского тела…

Навстречу нам попался помятый и небритый, курносый мужчина, он шел с трудом, опираясь на косу. Вероятно, он косил где-то траву и повредил ногу.

– Сосед у нас всего один, – между тем продолжала Мария Петровна. – Один проживает, а комнату самую большую занял…

Из парадной вдруг выскочила махонькая, худая как подросток старушонка в черном платке и бросилась к нам.

– Не видели?.. – запыхавшись, она стояла перед нами, не имея воздуха выговорить что хотела. – Не видели?.. Вам… не встречался?.. – сухонькая рука ее лежала на впалой грудке. – Ну, этот, с косой… – наконец выговорила она.

– Кто? – переспросила Мария Петровна.

– Да этот… Ну, с косой который…

– А, косец! – догадался я. – Только что вон туда проковылял.

Я обернулся, ожидая увидеть косца, но его уже не было. Старушка поблагодарила и заспешила в указанном направлении.

Жила Мария Петровна неподалеку, в тихом переулке и в еще более тихом, глухом дворе-колодце, который действительно походил на квадрат. Мрачный дом не подвергался ремонту, вероятно, с прошлого века. Дворничиха, несмотря на летний сезон в наглухо застегнутом ватнике и в платке, сосредоточенно мела двор; вокруг нее строевым шагом, старательно размахивая руками, маршировал идиотского вида молодой человек с кокардой на меховой шапке. Когда мы проходили мимо, он с удовольствием отдал нам честь. Несмотря на то, что на улице было светло, кое-где в окнах горел свет. Квартира оказалась на третьем этаже. Мария Петровна позвонила.

Дверь открыл негритенок лет десяти.

– А Ленка еще не пришла, – сообщил он тут же с порога на чистом русском языке. Мы вошли в прихожую.

– Поздоровайся, Джоржик, с дяденькой.

Но негритенок промолчал и, засунув палец в рот, отошел к стене прихожей. Я достал пластик жевательной резинки и, улыбнувшись, протянул мальчику. Он взял и тут же спрятал в карман.

В довольно просторной прихожей было четыре двери. За одной из них через стекло я увидел кухню. У плиты стояла девочка лет одиннадцати и что-то жарила. Дверь рядом с кухней вдруг отворилась, в щели показалась лысая голова мужчины; сощурившись, он посмотрел на меня через стекляшки круглых очков.