Летопись Аляски - Марков Сергей Николаевич - Страница 29

Врангель торопился в Петербург. Он пересек Мексику и через Веракрус и Нью-Йорк приплыл в Кронштадт. Но из его хлопот ничего не получилось. Николай I и слышать не хотел о признании Мексики, а мексиканцы без этого признания никакого трактата заключать не стали.

В Калифорнии, невдалеке от форта Росс, уже появились неизвестно откуда прибывшие переселенцы с семьями, скотом, со всем домашним скарбом. Усиливались францисканские миссии. На полях миссии св. Архангела Гавриила работало три тысячи индейцев. Двадцать тысяч лошадей, сто пять тысяч голов крупного и сорок тысяч мелкого скота имела эта миссия.

В неурожайном 1836 году из Росса в Новоархангельск не вывезли ни одного зерна пшеницы. Зато звероловы, жившие на Ферлонских камнях, за 1834-1836 годы добыли 97 тысяч котиков. Русскую Америку нужно было спасать от голодовки. Вот почему Митьков пошел из Сан-Бласа в Калифорнийский залив, к скалам порта Гваямас. Там в трюмы «Ситхи» была погружена мука. Митьков добыл там и соль на озере острова Дель-Кармен. С поверхности озера было взято десять тысяч пудов соли. Митьков изучил торговлю в портах Калифорнийского залива; оттуда вывозили зерно, шкуры, серебро, устриц.

Поселенцы Росса, звероловы-отшельники Ферлонских камней осенью 1836 года были свидетелями необычайных событий в Калифорнии. Начальник Росса Костромитинов приказал русским не вмешиваться в эти дела, а заниматься мирным трудом – ловлей осетров и засолкой котиковых шкур. Но скоро к стенам Росса пришли беглецы из Монтерея и Сан-Франциско. Они умоляли Костромитинова взять их под защиту русских. Беглецы уходили от солдат сержанта Кастро, объявившего себя генералом и диктатором независимой Калифорнии. Костромитинов отказал беглецам.

Что же произошло? Мятеж, как узнали в Россе, начался в Сан-Франциско. Там появился молодой калифорнийский чиновник из Монтерея. Он собрал сто двадцать жителей Сан-Франциско и сорок охотников на речных бобров. Охотники были выходцами из городов Северной Америки, «бостонцами», как их называли русские со времен Баранова. Мексиканский губернатор Гунтерес в то время беспечно сидел за земляной насыпью Монтерея, который тогда снова на какое-то время сделался столицей Калифорнии. Бобровый генерал Кастро со своими молодцами ворвался на монтерейскую батарею и захватил пушки. Он послал к губернатору парламентеров с предложением сдаться. Гунтерес медлил. Тогда Кастро пустил пушечное ядро в стены Президии. Губернаторские солдаты сложили оружие. Гунтерес был пленен. Мятежники собрали мексиканских чиновников вместе с их семьями и отправили их за тропик Рака – на мыс Св. Луки. В монтереевской Президии появились новые правители Калифорнии. Они были очень дружны с «бостонцами». Янки-переселенцы заводили ранчо невдалеке от Росса – у мыса Дрейка.

...К январю 1837 года в Русской Америке жило 11053 русских, креолов, алеутов, эскимосов, курильцев и 50 тысяч индейцев.

Земли Российско-Американской компании делились на округа: крепости, редуты и «одиночки» стояли на материке и островах. В этих укреплениях русские и креолы выменивали у коренных жителей меха. На севере усиленно изучались «переносы» – волоки между реками и горные проходы. Тимофей Глазунов и Назаров искали кратчайшие пути с Юкона к морским областям, в селения эскимосских охотников.

Аляской управлял Иван Купреянов, бывший спутник Завалишина по кругосветному плаванию. Он продолжал укреплять и устраивать Новоархангельск. Осенью в дом на Камне-Кекуре пришел Бельчер, командир британского королевского военного корабля. Иноземное военное судно впервые посетило воды Аляски. Эдуард Бельчер особенно был удовлетворен тем, что видел новоархангельское адмиралтейство. Ведь самое ближнее от Новоархангельска адмиралтейство находилось в Буэнос-Айресе. На всем огромном пути от Буэнос-Айреса – мимо мыса Горн и Огненной Земли до острова Баранова – не было ни одного порта с адмиралтейством. Британский моряк разглядывал деревянный эллинг для постройки и починки кораблей. В корабельных мастерских – а их было двенадцать – строили шлюпки, делали паруса и мачты, отливали медные части, готовили вооружение. Точные инструменты и измерительные приборы – от башенных часов до барометров – в Новоархангельске делал священник Вениаминов, известный впоследствии как этнограф и историк Русской Америки. Человек богатырского роста и сложения, мастер, охотник и отважный путешественник, Вениаминов, «апостол Аляски», всю свою жизнь посвятил изучению русской земли за океаном. Он сидел у телескопов, когда Эдуард Бельчер расспрашивал бывшего спутника Фредерика Бичи об их прошлом плавании к Берингову морю. Бельчер посетил новоархангельскую церковь с ее паникадилами из старого испанского серебра и облачениями из китайского шелка. Убранство церкви Бельчер признал великолепным. В Ситке Бельчер наблюдал при помощи точнейших приборов небесные светила. В двух шагах от обсерватории бродили люди с раскрашенными киноварью лицами, с длинными копьями в руках; на плечи индейцев были наброшены плащи из соболей и горностаев. В последние два года новоархангельцы особенно остерегались индейцев-колошей. Были случаи, когда большие индейские отряды – человек по семьсот – собирались вокруг крепости, готовясь идти на приступ.

В 1837 году в Русской Америке произошли неприятные события. В апреле над Новоархангельском разразилась жестокая гроза, какие на этих широтах бывают только в ноябре и декабре. На Прибыловом архипелаге, на острове Св. Павла, произошло землетрясение. Осенью к Ситке целый месяц держались дым, запах смолы и горящего дерева. Раскаленное, красное солнце едва проглядывало сквозь белую мглу. Далеко от Ситки, в океане, мореплаватели наблюдали то же самое. Наверно, где-нибудь в глубинах Аляски горели вековые леса. Русские люди того времени верили в знамения и приметы. В тот же год произошло «чудо» близ Кадьяка; над Еловым островом в небе был виден светлый столб. Народная молва объяснила это знамение смертью отшельника-земледельца, престарелого Германа и страшным оспенным поветрием, занесенным из Калифорнии на Аляску. Что же касается землетрясения на острове Св. Павла, то, вероятно, оно было отголоском великого землетрясения, заставившего океанские воды ринуться на Гавайские острова.

Новые люди приходят в Русскую Америку. У открытого окна дома в Новоархангельске сидит человек лет тридцати. Ему кажется, что залив, покрытый бурунами, подступает к бревенчатым стенам. Благословенный новоархангельский апрель щедр на солнце. Индейские дети продают ярко-синие фиалки и цветы малины. Колибри залетают в комнаты и пьют сок из цветочных чаш. Из окна видны склоны Эджкамба, покрытые старой бурой лавой. Индейцы идут по улице, тащат свою добычу – огромных лососей, выловленных в пригородной речке. Издалека виден русский флаг, венчающий маячную башню на кровле дома главного правителя. Блестят медные пушки береговой батареи.

Человек за столом разбирает кипы бумаг. Тут и донесения из Михайловского редута, рапорты капитанов кораблей и мелко исписанная тетрадь с надписью: «Макбет, сочинение Шекспира, перевел Александр Ротчев». Человек этот пришел в Русскую Америку с Шекспиром, Байроном и Шиллером. Действительный член Общества любителей российской словесности, переводчик санкт-петербургских императорских театров А. Г. Ротчев числился чиновником особых поручений при главном правителе Русской Америки. Из Новоархангельска он плавал в Бодега, Монтерей, Сан-Франциско. Наконец Ротчева сделали начальником форта Росс, а затем комиссионером Российско-Американской компании в Калифорнии. Ветвь калифорнийского дуба должна бы быть в гербе Ротчева.

Об Александре Ротчеве вскоре узнали в Гонолулу. Именно на Гавайских островах услышал о нем командир французского корабля «Артемида» Лаплас. Он нарочно отправился к Новому Альбиону, чтобы посмотреть на форт Росс и его обитателей. Это был тот самый капитан Лаплас, который потом угрожал таитянской королеве корабельными пушками, требуя, чтобы она отвела место для постройки католического храма и признала французских миссионеров.