Огонь в затемненном городе (1970) - Рауд Эно Мартинович - Страница 19

Честно признаться, это была довольно противная катакомба, явно какое-то военное сооружение, никому теперь не нужное. К счастью, нам не так уж много осталось идти до конца, и вскоре мы уперлись в тупик. Тут Олев, невзирая на мышей, зажег еще одну спичку, но ничего интересного мы не обнаружили.

Обратный путь был много проще. Впереди у входа виднелся свет, и мы больше не боялись, что вдруг где-нибудь застрянем.

— Ну, как тебе тут нравится? — спросил я у Олева.

— Если у тебя нет желания более основательно познакомиться с образом жизни летучих мышей, можем вернуться обратно на поверхность, — сказал он.

Это был весьма неуместный намек на мою любовь к природе и животным.

— Рукокрылые — не моя специальность, — ответил я сухо.

Безусловно Олев не знал, что летучих мышей называют в научной литературе рукокрылыми, но он не захотел расспрашивать. Как человек, больше интересующийся техникой, он просто не считал это важным.

В третью катакомбу мы тоже проникли без труда. И здесь нас тоже встретил сырой воздух, а вскоре мы обнаружили и двух летучих мышей, вцепившихся в стену. Мы уже задумались было, стоит ли двигаться дальше, как Олев вдруг на что-то наткнулся.

— Бочки, — сказал Олев.

— Пустые или полные? — спросил я.

— Надо посмотреть.

Загорелась спичка.

Бочки стояли у стены, пять штук, аккуратненько одна возле другой в ряд. Они оказались тяжелыми.

Мы выкатили одну бочку из катакомбы. При дневном свете выяснилось, что бочка жестяная, словно огромная консервная коробка.

— Может быть, это и есть военные консервы, — предположил я. — Одной такой можно накормить целый полк.

Олев не счел нужным отвечать. Он сразу же принялся за дело и приподнял крышку.

Конечно, глупо было думать, что в этих бочках консервы.

В таком случае они наверняка стояли бы уже не здесь, в катакомбе, а в амбарах окрестных хуторов.

В бочке оказался какой-то желтый порошок.

— Это тараканья отрава, — сказал я тоном многоопытного человека.

Порошок был точно такого же цвета, как яд, которым у тети в деревне пользовались против прусаков.

— По-моему, это порох, — ответил Олев. — Артиллерийский порох или начинка для мин. Про тараканью отраву мне ничего не известно.

Он отсыпал пригоршню порошка на землю и поднес горящую спичку. Порошок вспыхнул сразу и, сгорая, здорово дымил. Было ясно, что такие прекрасные боеприпасы могут еще понадобиться нам. Но поскольку ни пушки, ни миномета у нас не было, мы решили взять с собой только одну бочку. Я подогнал лошадь поближе, и совместными усилиями мы погрузили боеприпас на тележку. После этого мы еще внимательно осмотрели катакомбу до конца, но больше ничего там не нашли.

На этом можно было бы и закончить главу. Все-таки добавлю еще вкратце, что, после того как мы погрузили в подсобном хозяйстве картофель для детского сада и вернулись затем в город, мы прежде всего переправили бочку в надежное место. Таким надежным местом был наш сарай. Как раз когда мы вкатывали бочку в двери сарая, Кыка снесла очередное яйцо и встретила нас радостным кудахтаньем. Это кудахтанье показалось нам победным гимном в честь великолепного военного трофея.

КОНЕЦ ВЕЛИРАНДА

Однажды вечером в квартире у Велиранда зазвонил телефон.

Велиранд поднял трубку.

— Я слушаю.

— Это господин Велиранд? — спросил торопливым и взволнованным шепотом приглушенный голос.

— Я у телефона.

— Мне посоветовали вам позвонить, — продолжал голос. — Дело очень важное.

— Кто говорит? — спросил Велиранд.

— Это сейчас не имеет значения. Дело в парашютистах.

— Я вас не понимаю.

— На пустоши Хаасвялья скрываются несколько парашютистов. Сегодня ночью с ними должна соединиться другая группа. Завтра все они будут прятаться в одном из подземных ходов, а следующей ночью попытаются взорвать мост через реку Кяре.

— Скажите, пожалуйста, кто вы?

— Я не могу сейчас назвать себя, слишком дорого это может мне обойтись. Когда парашютистов поймают, все прояснится.

— Скажите хотя бы: откуда у вас эти данные?

— Мои данные абсолютно точные. А сейчас я должен кончать. Надеюсь на вашу помощь.

Олев повесил телефонную трубку на рычаг. Это он и говорил с Велирандом.

Я понимаю, что читатель сейчас в некотором замешательстве. Он спрашивает у себя, что должен обозначать этот странный телефонный разговор. Не стоит волноваться! Ведь нельзя же подумать, что мы и в самом деле решили прийти на помощь Велиранду в его подлой предательской службе. Нет, дело в том, что предпринятый нами осмотр катакомб породил великолепную идею. Эта мысль несколько дней, так сказать, прорастала в нас и, наконец, стала приобретать все более четкие формы, а затем блистательная идея превратилась в блистательную операцию. Читайте спокойно дальше, и вскоре все будет ясно.

— Пойдем, — сказал я.

Но Олев снова протянул руку к телефонной трубке.

— У нас должно быть алиби, — сказал он задумчиво, набрал номер своей тети и долго болтал с нею обо всякой ерунде.

— О каком алиби ты говорил? — не понял я Олева.

— Кто-нибудь мог видеть, как мы звонили отсюда, — объяснил он. — Если потом это дело начнут расследовать и на нас падет подозрение, можем сказать, что говорили только с моей тетей.

Я понял. На сей раз дело действительно обстояло настолько серьезно, что на каждом шагу необходимо было соблюдать конспирацию.

Мы выбрались из будки телефона-автомата. Ноги словно сами собой понесли нас на Солнечный бульвар, туда, где жил Велиранд.

— Как думаешь, попадется он на удочку? — спросил я у Олева.

Мой друг лишь пожал плечами.

Ответ на мой вопрос дала сама жизнь. С момента телефонного разговора прошло минут десять — пятнадцать, как мы вдруг заметили в другом конце улицы мужчину, который приближался к нам. Полы пальто его развевались. Этот человек был нам хорошо известен — Велиранд. Он торопился в центр города.

В центре города находилась политическая полиция. Кроме того, в центре города находились еще кинотеатр и аптека, но сеанс в кино уже давно начался, а по внешнему виду Велиранда нельзя было сказать, что он не совсем здоров. Куда же еще в таком случае он мог направляться? К кому-нибудь в гости? Но для чего тогда нестись такой рысью? Следовательно, он торопился именно в политическую полицию. Неужели он действительно попался на удочку?

Мы с Олевом свернули в ближайший переулок, чтобы не соваться под нос Велиранду, и скоро расстались.

Ночью мне плохо спалось. Меня мучили разные сновидения, в которых Велиранд и оккупанты играли немаловажную роль. Несколько раз я просыпался в испарине от страха. Но я не придаю сновидениям вообще никакого значения. Ведь сны отражают то, что мы видели или пережили наяву. И я не верю, что по снам можно предсказывать будущее. Поэтому утром я был довольно спокоен, хотя и видел во сне, что сижу за решеткой в тюрьме.

— Уж не болен ли ты, что-то ты очень бледный, — сказала мама, когда я сел завтракать.

— Чувствую себя великолепно, — ответил я с максимальной бодростью в голосе.

У меня не было ни малейшего желания тратить время на измерение температуры.

В подтверждение своего заявления я вынужден был съесть две полные тарелки каши из ржаной муки, потому что мама частенько пыталась определить состояние моего здоровья по моему аппетиту.

Затем я поспешил в детский сад и договорился, какие продукты привезти из подсобного хозяйства. Еще немного времени ушло на то, чтобы запрячь лошадь, и вскоре у дома Олева прозвучал мой сигнальный свист.

Олев не заставил себя ждать. Мы снова уселись на облучок, и бедной коняге, несмотря на ревматизм, пришлось трусить рысью больше, чем когда-либо до этого.

Честно говоря, торопиться нам было некуда. Мы сделали все, что было в наших силах. Ловушка для Велиранда была приготовлена. Но попадется ли Велиранд в нее или нет — это уже от нас не зависело. И все же мы хотели как можно быстрее попасть на Хаасвялья. Мы хотели найти хотя бы крохотную примету того, что наш телефонный звонок дал какой-то результат. Ведь, честно говоря, у нас было мало надежд, что нам удастся обмануть опытного провокатора.