Строговы - Марков Георгий Мокеевич - Страница 23

– Ночью все равно работать не будешь.

– Не об этом я. Не товарищи они нам вовсе – вот что. Подручно ли нам с городскими людьми дружбу водить? Им горя мало, а ты почет им оказывай, от дела отрывайся.

– Не гнать же их в шею? Чудачка ты, Нюра.

– Пусть знают, что нам не до них.

– Как хочешь, а этому не бывать.

Матвей отвернулся от Анны, закрылся зипуном.

Анна долго не спала, ворочалась, бормотала что-то, вызывая Матвея на ссору.

Матвей лежал молча. Засыпая, он думал над вопросом Беляева и не находил ясного ответа.

5

Перед снегопадом на пасеку приехал Евдоким Юткин.

– К тебе, Матюша, выручай, брат.

– Не то беда какая случилась? – с тревогой спросила Анна.

– Кому беда, кому радость, – ответил Евдоким. – Вчера бродил я по осинникам и возле Ипатова ложка наткнулся на берлогу. Давай, Матюша, разорим вражье гнездо, а то медведь одолел нас с Демьяном. Летом одного овса десятины две потравил.

– Да берлога ли? – усомнился Матвей.

– Она. Я чуть не провалился в нее. Земля вокруг разрыта и трава раскидана, – видно, варнак на постель таскал.

– Испужался поди, сват? – засмеялся Захар.

– Испужаешься! Вот, думаю, нечистая сила, подымется сейчас – да и на меня… Рысью до самой избушки бежал…

Утром земля оделась пушистой пеленой снега. Матвей отправился на поля Юткиных. Деду Фишке нездоровилось. Он лежал на печке, прогревая поясницу.

С Матвеем напросился Беляев.

На заимке у Юткиных охотников ждали Евдоким и Демьян.

– И мы решили, Матюха, поглядеть супостата, – сказал Евдоким.

Матвей поморщился, увидев Демьяна. Не дело ходить на охоту с человеком, к которому не лежит сердце.

«А может, пора забыть старое?» – подумал Матвей и сказал:

– Такой оравой его можно голыми руками взять. Где берлога-то?

Евдоким повел охотников в осинники.

Идти было трудно. Высокие осины и колючие елки преграждали дорогу, ветер свистел в мокрых от дождя ветвях, и с них сыпались на охотников холодные капли.

В версте от берлоги Евдоким трусливо отступил в сторону, и впереди пошел Матвей. Теперь шли еще медленнее, молчали, боясь спугнуть зверя.

Вскоре Евдоким остановил Матвея.

– Вон, под корнем осины, видишь? – показал он рукой.

– Вы подождите тут, а я пойду посмотрю, – сказал Матвей. – Может, ушел мишка. С осени они чуткие.

Он осторожно стал пробираться к берлоге и через некоторое время вернулся с противоположной стороны.

– Следов нету – значит там, – сообщил он. – Дыра в берлогу как у печки чело. Видно, большой зверь.

Матвей улыбнулся и весело посмотрел на Беляева. Ему хотелось так провести облаву на медведя, чтоб охотник из города удивился его смелости и сноровке.

Было решено, что Матвей шестом поднимает зверя и стреляет в него, когда тот выскочит из берлоги; Евдоким и Демьян, стоя на посту напротив берлоги, стреляют в медведя, если Матвей промахнется или только ранит зверя. Беляев должен стоять за берлогой и стрелять, если медведь побежит в его сторону.

– Ну как, все ясно? – спросил Матвей, когда обязанности каждого были повторены дважды.

– А ты сам, Матюха, смотри. Мы в этом деле плохо смекаем, – проговорил Евдоким.

– Знамо, сам, – подтвердил Демьян и, помолчав немного, добавил: – А нам, может, на деревья залезть? А то по первости как-то робостно.

– Какая же с дерева стрельба? Чудак ты, Демьян.

– То-то, может, и чудак. Непривычное нам это дело, Захарыч.

Охотники проверили ружья. Матвей кинжалом срубил высокую, стройную березку, очистил ее от сучков и расщепил макушку надвое.

Через минуту все были на своих местах, с ружьями, взятыми наизготовку.

Придерживая локтем ружье, Матвей засунул в берлогу шест и начал крутить его, стараясь разозлить медведя.

Скоро из берлоги послышалось злое посапыванье.

– Расшевелил! – крикнул Матвей.

Вдруг шест с силой вылетел из берлоги, и Матвей отскочил в сторону. Вздымая землю, из берлоги выскочил медведь. Матвей вскинул к плечу ружье и выстрелил. Зверь взвыл от боли, мордой ткнулся в землю, но быстро вскочил и, подогнув одну лапу под себя, на трех ногах побежал в осинник.

– Стреляйте! Уйдет! – закричал Матвей.

Но выстрелов не раздалось. Тогда Матвей сделал два прыжка вперед, с маху опустился на колено и выстрелил вдогонку убегающему зверю.

По осиннику раскатился дикий, надрывный рев. Медведь присел на задние лапы, замотал головой и рухнул на колоду, поросшую мохом.

В этот момент выскочила из берлоги медведица. Бешено рявкнув, она бросилась на Матвея и придавила его к земле. Ружье вылетело из рук охотника, но он ловко изогнулся и схватил зверя одной рукой за горло, а другой потянулся за кинжалом. Медведица зафыркала, рванула голову, раскрыла пасть и вцепилась когтями в землю.

«Почему они не стреляют? Ведь рядом стоят», – пронеслось в голове Матвея.

Но секунды текли, а выстрелов не было. Медведица свирепела, когтями рвала одежду Матвея, крутила головой, стараясь вонзить зубы в охотника.

– Помогайте! – закричал Матвей.

Беляев видел, как Матвей бросился вдогонку за первым медведем и как из берлоги выскочил второй. Несколько секунд он не трогался с места, зная, что недалеко стоят Евдоким и Демьян. Из-за деревьев он не видел, что оба они бросились бежать, как только показался из берлоги первый медведь. По крику Матвея Беляев понял, что произошло что-то неожиданное, и, прыгая через коряжник, побежал на помощь.

Между лап зверя Матвей увидел сапоги Беляева. Он опустил руку, догадываясь, что Тарас Семенович не даст умереть под зверем. Беляев выстрелил сразу из обоих стволов. Медведица ухнула, осела, обливая Матвея теплой кровью. Тарас Семенович схватил ее за лапу и отволок в сторону.

Матвей вскочил с земли бледный, без шапки, в изодранном зипуне, с окровавленной рукой, обнаженным боком, исцарапанным когтями зверя.

– Ну, Тарас Семеныч, спас ты меня. Не жить бы мне, – оглядываясь вокруг и отыскивая глазами Евдокима и Демьяна, проговорил он.

Беляев сбросил пальто, снял рубаху и разодрал ее на полосы.

– Я еще давеча подумал, что помощники у тебя, Захарыч, ненадежные, – сказал он, подходя к Матвею, чтобы перевязать раны.

– Таким охотникам самим бы пулю пустить вдогонку. Дермо, не люди, – выругался Матвей. – Тарас Семеныч, ты собери вон с той пихты смолу, ранки надо смазать.

– А хуже не будет?

– Не раз испытано.

Беляев набрал на кинжал смолы, и Матвей смазал ею глубокие ссадины на руке и на боку.

После перевязки они стали обдирать медведей. Рана на руке затрудняла Матвею работу. Когда потребовалось очистить шкуру от мяса и сухожилий, он передал кинжал Беляеву.

Звери были большие и жирные. Матвей набрал в мешок медвежьего сала и свернул шкуры. Беляев взвалил одну шкуру на себя, другую повесил на плечи Матвею, и они пошли на заимку.

У избушки уже дымился костер, Евдоким и Демьян пили чай. Увидев Матвея с Беляевым, они виновато приподнялись.

– Убили?

– Двух?

– Молите бога, что не подвернулись мне сразу! Я б вам всыпал – век бы помнили, – угрюмо сказал Матвей.

– Не нарочно мы. Робостно стало, – сказал Демьян.

– А я вас звал? Сами напросились!

– Меня Евдоким Платоныч смутил. Он побег, и я не утерпел, за ним вдарился, – оправдывался Демьян.

– Ты на меня не спирай, Демьян. Впереди ты бежал.

– Дак это потом было. А первый ты, Евдоким Платоныч, с места тронулся.

– А мне все равно. После этого мне с вами и разговаривать-то противно!

Беляев стоял позади Матвея молча. Он хорошо понимал его гнев.

– Будет тебе кипятиться, Матюха. Ведь мы с тобой не чужие. Садись пить чай да приглашай гостя, – сказал Евдоким.

Это еще больше обозлило Матвея.

– Чай? – закричал он. – Может, у тебя и водка припасена тут… помянуть покойничка? Дружки-приятели, дьявол бы вас… душегубов! – Матвей перевел дыхание и уже спокойно обратился к Беляеву: – Айда, Тарас Семеныч, домой. Нам тут делать нечего. – И пошел в сторону, слегка сгибаясь под тяжестью ноши.