Соль земли - Марков Георгий Мокеевич - Страница 65

"Забыл, видно, Алексей Корнеич в спешке заклеить", – решила она и засунула конверт снова в карман. Но, сделав несколько шагов, Ульяна почувствовала острое желание посмотреть, что пишет Алексей той самой Софье. Желание было таким сильным, что Ульяна остановилась, намереваясь проделать это сию же минуту. Но стоило ей только прикоснуться рукой к конверту, как другое чувство, ещё более сильное, остановило её. "Что я делаю? Это же подлость – читать чужое письмо", – пронзила её мысль. Отдёрнув руку от кармана, она быстро пошла, сурово осуждая себя.

Потом ей стало казаться, что она излишне строга к себе. Может быть, Алексей нарочно не заклеил конверт? Чем вести с ней длинные разговоры о том, почему он не может полюбить её, Ульяну, пусть, дескать, прочтёт письмо к Софье. Как всё это просто!

Девушка останавливалась раз, другой, третий, чтобы прочитать письмо, но в самые последние мгновения, когда нужно было вынуть его из кармана, решимость покидала Ульяну. Стыдно и страшно! Читать чужое письмо – это всё равно что подглядывать. И потом, лучше ничего не знать, чем узнать всё сразу. Да разве исчезнет её чувство, если даже она и узнает, что Алексей никогда-никогда не полюбит её? Она будет любить его всегда, вечно, где бы он ни был и кого бы он сам ни любил…

Ульяна шла к Мареевке, чувствуя сильную усталость. Так она редко уставала. Болели ноги, ныли руки, от раздумий как-то тяжело было в голове. Хотелось скорее лечь в постель и крепко заснуть, забыв на час-другой о всех своих огорчениях.

Но, как ни устала Ульяна, она помнила наказ Алексея: письмо отправить как можно скорее. Не заходя домой, она переулком вышла к почте.

Заведующий почтовым отделением Тимоша, черноглазый, румянощекий паренёк, давно был к Ульяне неравнодушен. Увидев девушку, он поспешно крикнул в трубку телефона: "Районная! Давай отбой. Телефонограмму передам позже". Поблёскивая глазами и сияя радостной улыбкой, Тимоша бросился к Ульяне, схватил её руку и долго не отпускал.

– Ой, как хорошо у тебя, Тимоша! Прохладно, тихо, чисто. Только вот мух многовато.

– Травлю их, проклятых, день и ночь, а все не могу до конца вывести, – смущаясь и ещё больше краснея, сказал Тимоша.

– Когда почту, Тимоша, отправлять будешь?

– Как обычно: в пять утра. У нас осечек не бывает. Недаром наше отделение передовое в области, – с гордостью произнёс Тимоша.

– Тогда прими важный пакет.

– В университет посылаешь или, может, женишку какому-нибудь настрочила? – хитренько ухмыляясь, поинтересовался Тимоша.

– Ну что ты! В университет сама поеду, а женишкам писать не надо: они все тут, в Мареевке, – засмеялась Ульяна.

Тимоша бросил на девушку вопросительный взгляд и, сразу нахохлившись, серьёзно сказал:

– Смеёшься всё, Уля! Давай-ка пакет-то!

Она подала ему конверт Алексея и, видя, что он быстро взялся за кисточку с клеем, со вздохом сказала:

– Всяко бывает, Тимоша! Когда смеюсь, а когда и плачу…

– Заказным? – спросил Тимоша.

– Обязательно! И чтоб квитанция была.

– Это уж само собой понятно. Согласно правил.

Ульяна ещё немного поговорила с Тимошей о всяких сельских новостях и пошла домой. Она спускалась уже с крыльца, когда услышала голос Тимоши:

– Уля, вернись-ка!

Ульяна вернулась, остановилась на пороге, сердито поморщилась.

– Ну что тебе, Тимоша? Устала я.

– Этот учитель из Притаёжного, Краюхин, не у вас?

– У нас, Тимоша.

– Письмо ему из Притаёжного переслали. Возьмёшь?

– Конечно.

Тимоша открыл стол, нашёл в толстой книге письмо и подал его вместе с книгой, говоря:

– Авиа, заказное. Под расписку идёт. Вот тут удостоверь получение.

Ульяна расписалась и, взяв письмо из рук Тимоши, в тот же миг выронила его. Ей показалось, что на голубом конверте под жирной линейкой, где пишут обратный адрес отправителя, она увидела всё то же тревожившее её слово "Софья".

Тимоша быстро наклонился и поднял конверт.

– Пожалуйста, держите крепче, Ульяна Чеевна, – по сибирскому шутливому обычаю сказал он, вытягиваясь на носках и поднося письмо на ладони.

– Ах, кавалер какой! – засмеялась Ульяна, взяла письмо, сунула его в карман и вышла.

Улицей до дома Лисицыных было гораздо ближе, чем задами, но Ульяна поспешила свернуть в переулок.

Выйдя за огороды, девушка вынула из кармана письмо и прочитала адрес отправителя: "Город Высокоярск (областной), улица Набережная, 18, кв. 1. Софья Захаровна Великанова".

Ульяна опустила голову. Лёгкий ветерок, налетавший с лугов, вырывал письмо, но Ульяна крепко держала его, стиснув пальцами.

Арина Васильевна с первых минут заметила, что дочь чем-то сильно огорчена. Ульяна старалась быть оживлённой, разговорчивой, но вдруг неожиданно замолкала, с трудом вспоминая, о чём она говорила.

– Ты не заболела, дочка? – наконец спросила Арина Васильевна.

– Устала сильно, мама. Ночь не спала, комары не давали, а потом шла без отдыха, торопилась.

– Иди в горницу, отдохни.

Ульяна напилась чаю и легла в постель. Ей хотелось заснуть, она ворочалась с боку на бок, вздыхала. Из головы не выходило всё то же имя: "Софья… Софья… Софья…"

Девушка так и не уснула. Когда стало вечереть, она надела новое платье и пошла к подружкам. Вместе с ними Ульяна посидела возле клуба. Пели песни, шутили, но ничто не могло принести Ульяне прежней беззаботности. Мозг словно сверлило всё то же: "Софья… Софья…"

Кое-как перекоротав ночь, Ульяна на рассвете поднялась и ушла в тайгу. "Ну что я бегу? Зачем я стремлюсь к нему?" – сдерживая себя, думала Уля.

В полдень она вышла на берег Таёжной. Лисицын и Алексей только что вернулись с раскопок. Время было обеденное. Ульяна подозвала Находку, закричала:

– Лодку! Эй, вы там, искатели, лодку!

Через минуту Ульяна увидела на другом берегу Краюхина. Он быстро бежал по тропе к лодке, размахивая руками, что-то кричал. Отросшие волосы спустились на лоб, закрывали ему глаза. "Бежит-то как! Видно, чует, что весточку от милой привезла, – решила Ульяна. – А может быть, спешит меня увидеть?" – вдруг подумалось ей.

– Как сходила, Уля? Почему так быстро вернулась? – работая веслом, кричал Алексей с середины реки.

– К вам, Алексей Корнеич, спешила.

– Ну и молодец! Я уж соскучился без тебя.

– Насмешник вы, Алексей Корнеич!

– Честное слово, Уля!

Ульяна подтолкнула собаку в лодку, прыгнула сама, взялась за вёсла. Ещё только завидев Алексея, она решила, что с письмом торопиться не будет. Пусть он не думает, что её занимает и беспокоит его переписка с городской девушкой Софьей. Таёжницы тоже знают себе цену, и у них тоже есть своя гордость. Пусть произойдёт всё так: они придут на стан, Ульяна поговорит с отцом, сходит на реку умыться и только потом, сделав вид, что только что вспомнила, отдаст ему письмо.

Но то ли потому, что Алексей с радостью встретил её, или скорее потому, что любящему сердцу не прикажешь, Ульяна сказала о письме, едва вступив в лодку.

– Письмо? От кого, Уля? – удивлённо спросил он.

– Чужих писем, Алексей Корнеич, не читаю, даже когда они бывают незапечатанными, – глядя в упор на Краюхина, проговорила Ульяна.

– Но, во всяком случае… на конверте должен быть обратный адрес. – Алексей как-то виновато посмотрел на неё.

Ульяна хотела сказать, что и адресов чужих она не читает, но лгать она не умела. Поджав губы, Ульяна замолчала.

Алексей читал письмо всё там же, под кедром. Ульяна сидела с отцом у костра, исподлобья поглядывала на Алексея. Вдруг он вскочил и, размахивая письмом, закричал:

– Уля, дай я тебя поцелую!

Ульяна поднялась, видя, что он решительно приближается к ней. "Что он, умом рехнулся?" – подумала она, обеспокоенная его необычным видом.

Алексей подошёл к девушке, нагнулся и поцеловал её в голову. Лисицын удивлённо щурился, ничего не понимая.

– За такую весть, Уля, тебя озолотить мало! – сказал с волнением Алексей и повернулся к Лисицыну. – Новость, дядя Миша, да какая! В архиве найден анализ руд, доставленных в прошлом веке из Улуюльского староверческого скита.