Ледяная бесконечность - Тармашев Сергей Сергеевич - Страница 38

– Задохнешься насмерть, человече! – Сознание обожгло ужасающе болезненным дыханием стужи, и в окоченевшие веки через защитные очки больно ударил свет. – Сказал же – не закрывайся полностью! – Световое пятно сузилось до маленькой точки, но ледяной удар продолжал терзать болью. – Держись! – голос варвара отпечатывался в мозгу, возвращая Майку ощущение реальности. – Выскочили-таки мы из урагана! Он нас самым краем задел, да никак отпускать не желал! Долго пришлось под углом идти, за пять часов, почитай, тысячу верст одолели! Однако же выскочили! Теперь полегче будет, лишь бы только во встречный буран не попасть…

Голос стих, и Майка вновь утянуло в ледяную прорубь. Он хотел было попросить варвара, чтобы тот остановился, развел костер и согрел Майка. Плевать на экономию дров, разогрев пищи, на необходимость спешить в Новую Америку, и на Новую Америку тоже плевать, только дайте хоть немного тепла! Но губы замерзли настолько, что полностью потеряли подвижность, и ему не удалось произнести ни слова. А может, у него давно нет губ, их обморозило до состояния белого льда, как тогда, в вездеходе, было у Переса. Или у того парня, что лежал на медицинской платформе, которую пришлось толкать Майку… Впрочем, и на губы теперь тоже плевать.

Сколько прошло времени, час или минута, определить было невозможно, но сознание вырвалось из мутного ледяного плена практически мгновенно. Жуткая боль вгрызлась в ноги со страшной силой, и в голове мелькнула мысль, что косматый варвар замерз заживо, буер потерял управление и разбился. Майку оторвало ноги в результате удара, и эта боль есть предсмертная агония, последние и потому самые мучительные страдания. Но ледяные тиски быстро сменились обжигающим жаром, вонзая в тело сотни раскаленных зазубренных ножей, и Майк взвыл, вспоминая знакомое ощущение отходящих от обморожения нервных окончаний. Сани вышли из области урагана, окружающая температура понизилась, и система обогрева, усиленная теплоизоляцией варварских одеял, стала одерживать верх над убивающим тело холодом. К окоченевшим конечностям начала возвращаться чувствительность, и жестокая мучительность этого процесса была хорошо знакома Майку ещё по Реактору. Однажды ему уже довелось испытать такое.

Он катался по саням, завывая от жуткой боли, отшвыривал от себя чьи-то руки, не позволявшие ему вырваться из одеял и уползти прочь из наполненного страданиями буера, пытался сжимать в руках погруженные в кипящую лаву ноги и снова боролся с чужой хваткой. Когда обессилевший Майк смог наконец почувствовать хоть какое-то облегчение, вокруг сгущались первые сумерки. Отдышавшись, он сгреб со дна горсть ледяной пыли, стянул с лица маску и с жадностью принялся глотать тающий во рту снег. Глаза обрели резкость, и он увидел варвара, напряженно всматривающегося в даль. Утонувший в своих меховых одеждах головорез был чем-то обеспокоен, но уж точно не морозом, Холодом или хотя бы ознобом. Чертовы человеко-мутанты! Он не замерз под таким жутким ураганом, а ведь был без всяких одеял! Тогда как Майк выжил лишь чудом! Это нечестно! Несправедливо! Все цивилизованные люди должны иметь равные возможности! Просто мутанты – это не люди! Они тупые, кровожадные шовинисты, обвешанные свастиками фашисты, садисты, убийцы! Таким место или в рабах, или в преисподней! Боль уходила медленно, и Майк тихо подвывал сквозь зубы, растирая лицо снегом.

– Утрись и надень свою маску! – варвар посмотрел на него взглядом маниакального лунатика, и Майку мгновенно стало страшно. Он же не собирается его убить, ведь так?! – Снег тает у тебя на лице и начинает замерзать! – продолжил головорез. – Обморозишься! – Он немедленно отвернулся.

Майк торопливо натянул лицевую маску. Слова косматого громилы вернули его в реальность, и пошедшие вразнос нервы начали приходить в норму. Он отдышался и увидел, как варвар налегает на рулевую балку, меняя курс. Буер заложил вираж, но это явно не устроило головореза, и он принялся быстро манипулировать парусом.

– Что происходит? – Майк вытянул шею, вглядываясь в темнеющий горизонт, но ничего не заметил. – У нас какая-то проблема? Почему мы меняем курс? Впереди ураган?!

– Где-то там трещина! – прокричал варвар, перекрывая надсадный звон такелажа. – Мы мчимся прямо на неё! Держи руль! Навались всем телом и не отпускай, пока не скажу!

Громила вцепился в какой-то трос, и Майк торопливо схватил рулевую балку. В первую секунду руль едва не вышвырнул его за борт, рванувшись из рук с такой силой, будто Майк пытался удержать мотоциклиста. Тело оторвалось от дна буера и не вылетело прочь лишь потому, что в последний миг варвар заметил катастрофу и уперся в рулевую балку ногой, предотвращая трагедию.

– Всем телом навались! – повторил он. – Упрись ногами и держи! Быстрее, не то разобьёмся!

Чтобы не позволить рулю пошевелиться, Майку пришлось распластаться поперек буера, подобно распорке. Он что есть силы тянул за рулевую балку, давя в борт ногами до хруста в суставах. Сани неслись по дуге в заносе, поднимая фонтан снега, и косматый варвар вцепился в трос, выставляя парусу нужный угол. Как буер не опрокинулся, было совершенно непонятно, не иначе чудом. Майк едва не надорвался от напряжения, но в следующую секунду головорез оставил парус в покое и отобрал у него рулевую балку. Он выровнял сани и принялся управлять движением двумя руками сразу: одной тянул за такелажные тросы, другой держал руль. Майк, переводя дыхание от усталости, отполз к борту, огляделся и на мгновение потерял дар речи. Буер мчался параллельно громадной трещине, рассёкшей ровную, словно стол, ледяную бесконечность надвое. Ширина ледового разлома была не меньше пятисот ярдов, сама трещина тянулась от одного края горизонта к другому, теряясь в сумеречной дали. Сани закончили поворот в какой-то полусотне шагов от края пропасти.

– Как вы узнали, что здесь пропасть?! – изумился Майк, оглядываясь на Святогора. – Трещины же совершенно не видно! Края обрыва даже сейчас сливаются с поверхностью! Как вы сделали это?!

– Добрые люди подсказали, – устало ответил тот и обреченно вздохнул, глядя на обиженно-возмущенный взгляд Майка: – Почуял я её. Глядел вперед внимательно, а там ветер, что снег гонит, словно проваливается куда-то. Вот я и понял, что трещина где-то впереди. Повезло, что ещё не ночь.

Майк кивнул в знак согласия и вновь посмотрел на жуткую пропасть. Черта с два туда снежный ветер проваливается! Там сейчас вообще нет никаких снежных потоков, вьюнов или позёмки, ничего не видно! Варвар лжёт, он снова скрывает что-то от Майка. Что-то важное, как и все они: стервозная дылда, её родители-князьки, тот косматый дед, что считается у них жрецом, и прочие! Не мог этот головорез заметить трещину, абсолютно исключено! Иначе Майк бы тоже видел снежный ветер, «проваливающийся куда-то». Разберемся. Позже мы со всем разберемся! Он закутался в одеяла и привычно сжался в комок. Наступала ночь, температура падала, и ему вновь становилось холодно. Сколько теперь придется идти вдоль этой чертовой трещины – непонятно. Она тянется за горизонт, может, на тысячу миль, кто знает? А уровень заряда элементов питания уже на пятидесяти семи процентах! Майк усилием воли подавил возрастающую нервозность. Откуда косматый дикарь знает, что надо было поворачивать вправо? Может, слева трещина заканчивалась через десяток-другой миль, а справа через пятьсот! И теперь они тратят время на огромный крюк.

– Мы можем сделать остановку и приготовить горячую еду? – Севшие связки ещё болели, голос едва звучал, и Майк сам не понимал, каким образом головорез умудряется его слышать.

– Надо обогнуть трещину и уйти от неё далече! – откликнулся тот сквозь звон такелажа. – Чтобы не сдуло в пропасть, ежели буран неожиданно грянет! На ходу огонь не развести, а на ровном месте у трещины стоять опасно! Назад лучше не возвращаться, там ураган буянит вовсю!

Пришлось согласиться с доводами варвара и терпеть голод, терзающий желудок болезненным урчанием. Майк даже попробовал сгрызть небольшой осколок мороженой каши, но сразу начал замерзать и выплюнул ледяную дрянь за борт. Они мчались вдоль разлома до тех пор, пока окончательно не стемнело, после чего косматый головорез начал замедлять ход буера, убавляя парус.