Отражение Улле - Марков Александр Владимирович (биолог) - Страница 11

Один из стражей оказался разговорчивым. Однажды принес он пленникам корм и сказал:

— Скоро вам конец, смрадные вы выродки. Да и наши дела не лучше. Отыскали нас людишки Сурта. Осаждают город вот уже третий день. А еще говорят, — тут стражник перешел на шепот и вытаращил глаза, как будто хотел их напугать, — едет сюда некто из страны Марбе. Все люди на его пути мрут как мухи. — Стражник злобно ухмыльнулся. — По ваши души едет, не иначе. Ладно, пойду, заболтался. Нынче еще за стену разок выйдем, повыпускаем кишки Суртовым слугам… А завтра видно будет.

Стражник забрал миски и ушел. А вскоре спустился в подвал сам Шулла. В руке он держал факел, глаза беспокойно бегали по углам. Он схватил Эйле и Бату под мышки — руки у него были могучие — и потащил из подвала. На улице ночь. Шулла побежал по узкой мощеной дорожке между домами. У самой городской стены бросил пленников, отворотил тяжелый камень — под ним лаз. Поволок их под землю. Там тьма кромешная. Сначала нора шла вниз, потом стала подниматься. Выбравшись из-под земли, они оказались уже за стеной, в лесу. Там Шуллу ждал человек и стояла пара коней. Пленников привязали поперек седел и поскакали прочь от города. Ехали два дня. Ни Шулла, ни слуга не произносили ни слова. Наконец прибыли к Великой стене, что отделяет Гуган от Диких земель на юге. Стража открыла Шулле ворота, и они поскакали дальше страной людоедов. Вокруг все те же елки, болота и камни. Ночью остановились на привал. Слуга зажег костер. Шулла подошел к пленникам, и Эйле заметила в его глазах страх. Он освободил ее от пут и вынул изо рта кляп. Потом развязал и Бату. Сел напротив них и молчит. Эйле вгляделась в его лицо и поняла: Шулла в растерянности, не знает, что ему делать. Наконец он заговорил:

— Где погоня? Отвечайте.

Выродки молчали. Эйле пыталась заглянуть Шулле в мысли, чтобы найти путь к спасению, но ничего не выходило. Тогда Шулла сверкнул глазами и проревел:

— Слушайте, вы! У вас вся надежда только на меня! Больше вы никому живыми не нужны! Да и не отдам я вас живыми. Вам же лучше будет, если мне поможете. Я знаю, вы даже сквозь стены умеете смотреть. Говорите, гонится за нами кто-нибудь или нет? А будете молчать, уж я найду на вас управу. Вон как пламя в костре скачет.

Шулла пнул ногой костер, взметнулись искры. Эйле ничего не знала о погоне, но понимала, что молчать нельзя: убьет. Тогда она набралась храбрости и сказала:

— Чую, едет с севера страшилище невиданное… люди все, его завидев, падают замертво, с берез осыпаются листья, у елок хвоя желтеет…

Эйле бормотала скороговоркой, дергалась, закатывала глаза, чтобы было похоже на припадок. Шулла весь посерел, обмяк, приоткрыл рот.

— Где? Где он? Близко?

— Куда уж ближе!

Тут как раз неподалеку затрещали ветки, и земля вздрогнула под ногами мамонта.

— Вот он!

— Ах ты… Улле ему в пасть! — Шулла вскочил, бросился к слуге и взмахнул мечом. У слуги голова отлетела на десять шагов. Потом подскочил к пленникам, опять замахнулся… и замер, не смог опустить меч. Лицо его налилось кровью. Наконец он вымолвил: — Нет! Будь я проклят! Я с ними еще потягаюсь!

Шулла отшвырнул меч, схватил Эйле и Бату в охапку и запихнул под густую ель. Подкатил огромный камень, чтобы спрятать их от вражеских глаз. Потом подобрал меч и шагнул к костру. Огляделся. За деревьями было темно, и едва ли он мог там что-то увидеть. Вдруг из темноты раздался голос:

— Эй, Шулла! Где твои выродки? — Голос был человеческий.

Шулла захохотал:

— Гниют в земле! Вам и костей не достанется! В тот же миг из-за деревьев полетели стрелы. В Шуллу их вонзилось не меньше десятка, а он все не падал. Наконец рухнул навзничь, и голова его оказалась недалеко от елки, где прятались выродки. Эйле сказала:

— Ну, что, Шулла, не успел ты вытянуть из нас тайну всевластья? Зато хоть убедился, что наше оружие и впрямь могучее. Ведь ты его испытал на себе. И чего тебе в Уркисе не сиделось? И сейчас зачем-то вышел к костру, где в тебя целиться легче. Ведь ты не боя искал, а смерти. Это тебе за Грагу.

Только Шулла, похоже, не слышал ее, умер. Эйле и Бату не стали мешкать и потихоньку, ползком двинулись прочь от этого места. Их не искали, видно, поверили Шулле. Они отошли подальше, переночевали. А утром Эйле снова услышала зов Старика. С тех пор он указывал им путь. Так они и шли, пока не повстречали братьев.

Глава 4

ВСТРЕЧА

Бату не многое мог добавить к рассказу Эйле. Прожил он в клетке дольше и тоже ничего, кроме клетки, не помнил. Так же посещала его ежедневно женщина по имени Грага, но не та, что ходила к Эйле. Приносила пищу, обучала грамоте и закону Улле. Про внешний мир рассказала сама, не дожидаясь вопроса; а про то, что Бату — выродок, молчала. Мучили Бату еще сильнее, чем Эйле. Он приподнял волосы со лба, показал квадратный шрам. Тронул его пальцем и сказал:

— Здесь мягко. Кости нет. Сюда мне железные нити врастили. Года два или три я с ними лежал. Потом вынули…

В беседах, в тепле дни летели быстро. Вот уже морозы стали слабеть. Никто не тревожил их по-прежнему; они ждали весны.

Однажды залетел в нору порыв поганого ветра — удушки. Пламя в очаге затрепетало и погасло. Все четверо выбрались наружу — глотнуть воздуха и подождать, пока выйдут из норы дым и ядовитый смрад. Походили туда-сюда по снегу. Снег недавно выпал свежий. Вдруг Орми заметил незнакомый след. Большая двуногая тварь прошла у зимовья полдня назад. Ступня трехпалая, острая пятка, пальцы длинные и корявые, на каждом по семь коготков. Орми позвал брата и сказал:

— Гляди. Такого еще не встречали. Вот уж чудище!

— Нюхал след? — спросил Энки, помолчав.

— Нет. — Орми нагнулся, потом резко отпрянул и сел, побледнев.

— Ну, что?

— Худо, брат. Дрянной запах — Орми чихнул — Хуже некуда.

Энки подумал немного и сказал:

— Надо пойти по следу, узнать, далеко ли чудище и куда направляется. Вот только не знаю, брать ли тебя с собой. Неохота Бату и Эйле одних оставлять.

— Давай я по следу побегу, а ты тут посидишь. Очень уж любопытно взглянуть на эту гадину.

— Вряд ли ты ее догонишь, а догонишь — едва ли вернешься живым. Слишком уж след нехорош. — Энки покачал головой. — Ты останешься, я пойду.

И зашагал по колено в снегу, куда вел след — за угол скалы и вверх по склону каменистой гривы.

Эйле подошла к Орми, стала с ним рядом.

— Куда он?

— Да вот… След нашли непонятный. Энки пошел разведать, вдруг какая опасность…

— След? Где?

— Да вот же, у тебя под ногами. Эйле взглянула на след.

— Да… Кто-то здесь прошел. Но ведь в лесу, наверное, много всякого зверья ходит.

— Это не зверь. Нет таких зверей.

— А откуда ты знаешь? Ты ведь его не видел. Может, это самый обычный зверь.

Орми рассмеялся.

— Ну и ну! Обычный, говоришь? Это с семью-то когтями на каждом пальце? Сразу видно — не лесной ты житель. Знаешь, Эйле, тебе не мешало бы научиться разбирать следы. А то пропадешь. Следы — они вроде букв…

— А ты все-все следы знаешь? — Эйле искоса посмотрела на Орми и чуть улыбнулась.

— Понятное дело. — Орми выпятил губу. — И по запаху могу сказать, когда прошел зверь, был ли голоден, ну и…

— По запаху?! — Эйле вытаращила глаза, потом прыснула со смеху. Орми слегка надулся.

— Ничего смешного. Например, вот этот след оставила неведомая тварь, опасная и злая. Раньше в лесу такие не водились. И скорее всего, она не просто так здесь гуляла, а искала кого-то… может быть, нас.

Побродили еще немного вокруг и вернулись в нору. Воздух стал чище. Развели костер, сидят, ждут Энки. Ждут весь день и половину ночи. Вдруг Эйле говорит:

— Я слышу голос.

Замолчала, закрыла глаза. В забытье она на этот раз не впала, наморщила лоб, приготовилась слушать… И заговорила негромко, глуховатым голосом. Сначала все шли непонятные слова, потом вдруг речь стала ясной:

— …грагатунган будет прекрасен мой лик где моя метка кому я ныне лицом подобен время на месте друга примите о дети Имира ведь я так похож…