Праведники Меча - Марко Джон - Страница 4

— Герцог Ангорис, вы предстоите пред этими добрыми гражданами Нара за преступления против человечности, за подстрекательство к бунту, за измену, за варварство и геноцид. Таковы факты в моем обвинительном списке. Огласить мне его для вас?

Герцог Ангорис начал хрипло отвечать, но инквизитор взмахом широких рукавов приказал ему замолчать.

— Добрые люди! — сказал он, поворачиваясь к толпе. — Достойные граждане! — Он улыбнулся. — Друзья! Когда вы услышите обвинения, выдвинутые против герцога Ангориса, вы не усомнитесь в справедливости этого трибунала. Я знаю, что среди вас есть те, кто сомневается в том, что мы здесь делаем. Не сомневайтесь. Слушайте. И приготовьтесь услышать ужасающие вещи.

Ангорис заскрипел зубами. У него не было адвоката — только собственный разум и те редкие моменты, когда Дакель позволял ему заговорить. Инквизитор скользнул ближе к помосту и паучьими руками развернул свиток. Пробежав по нему взглядом, он с отвращением покачал головой.

— Герцог Ангорис! — начал он. — В первый день зимы вы захватили трон в южном ответвлении Драконьего Клюва. Вы убили уцелевших представителей дома герцога Энли и узурпировали власть управлявшего провинцией, который был уполномочен нашим императором. Это так?

— Трон пустовал, — ответил Ангорис. — Это вина императора.

— И во время вашей кровавой вакханалии были зверски убиты сам управляющий и его жена, не так ли?

Ангорис молчал.

— Вы посадили их на кол?

Герцог пытался найти правильный ответ. Каждое слово в свитке Дакеля было правдой, но признаваться в этом было трудно. Ангорис был упрямцем с непробиваемой головой и яростной жаждой независимости. После гибели Энли, законного герцога, он провозгласил себя герцогом южного ответвления Драконьего Клюва. А потом отправился на разрушенное северное ответвление.

— Отвечайте на вопрос, — пророкотал Дакель. — Вы отдали приказ посадить управляющего и его жену на кол?

Герцог ответил:

— Отдал.

— И, убив управляющего и захватив Серую башню, вы нашли неиспользованную емкость с ядом — запрещенным газом под названием «смесь Б». Это тоже правда?

Инквизитор навис над герцогом, дожидаясь ответа. Герцог Ангорис поежился, а взгляд его заметался по огромной зале.

— Вы молчите? — Бессмертно-синие глаза Дакеля по-змеиному наблюдали за жертвой. — Яд, герцог. Запамятовали?

— Я... Да, я нашел в замке яд. Его оставили там легионеры Черного Города. Не я его туда доставил.

— И что вы сделали с ядом, когда его обнаружили?

— Я не стану отвечать на этот вопрос, — бросил Ангорис. — Не стану отвечать этому суду и тебе. Вы меня уже признали виновным.

Дакель— инквизитор, душа Протектората, осклабился, глядя в глаза герцогу.

— Прекрасно, герцог Ангорис. Тогда я расскажу все сам. — Он, словно актер, повернулся в свете свечей к зрителям. Это были жители Нара, которые явились в Башню Правды, ожидая спектакля — и главный режиссер не собирался их разочаровывать.

— Добрые нарцы! — провозгласил он. — Позвольте мне рассказать вам, что сделал этот самозванец герцог. Он использовал мерзкий запретный яд, называемый «смесью Б», против жителей северного ответвления Драконьего Клюва. Это были люди, такие же, как он, но Ангорис — человек безгранично предубежденный, и сам он был родом с южного ответвления. Этот тиран считает своих северных братьев животными. Он постоянно и последовательно их истреблял. Своим неправедно полученным ядом он выжигал глаза младенцам, душил беременных женщин. Он мечом пронзал сердца людей, не сделавших ему ничего дурного. И все они были виновны только в том, что жили к северу от него.

Ангорис вскочил:

— Бьяджио делал вещи и похуже!

— Да-да! — рассмеялся Дакель. — Давайте, копайте себе могилу!

— Это правда! — снова заявил герцог. На этот раз он указал на затемненную нишу вдали от свечей. В ней, в стороне от зрителей, одиноко сидел человек. — Бьяджио знает, что это так! Ведь знаешь, мясник?

Сидевший в полутьме Ренато Бьяджио сдвинул кончики пальцев лодочкой, и устало вздохнул. Он знал, что ни Ангорис, ни нарцы его не видят. Темнота служила уютным покрывалом. Он предвидел обвинения Ангориса. Бьяджио поудобнее погрузился в бархатные подушки, взял рюмку с бренди и задумчиво отпил глоток. Дакель, как всегда, владел ситуацией, и император Нара нисколько не тревожился.

— Здесь судят не императора Бьяджио, герцог, — сказал инквизитор. — И я настоятельно предлагаю вам сесть обратно. Обвиняемый здесь вы.

Ангорису некуда было деться, так что северянин снова уселся под насмешливые крики толпы. Бьяджио знал, что людям нравятся спектакли, и в Наре наступило время цирка. Лицо Ангориса стало болезненно-серым. Видимо, он почувствовал, как петля на его шее затягивается.

Бьяджио утомил долгий день и бесконечные речи Дакеля — а до вечера оставалось еще много времени. За стенами башни его ждал город, которым надо было править, а за ним — империя. Всегда надо было удовлетворить столько насущных потребностей, ответить на столько вопросов, пожать столько рук, заключить столько сделок! Бьяджио закрыл глаза, которые потеряли свое бессмертное сияние, и с тоской подумал о своей громадной кровати во дворце.

«Заснуть! — мечтательно подумал он. — На неделю, на месяц...»

Он проспал бы и год, если бы его постоянно не дергали.

Допив бренди, он поставил рюмку на столик рядом с креслом и встал. Люстры выполняли свое назначение, слепя Ангориса. Дакель без подсказок Бьяджио выбрал для него идеальное место. Инквизитор прекрасно справлялся со своей работой. И он был верным Рошанном, одним из немногих людей в Черном Городе, кому Бьяджио сейчас доверял. Ангорис был не первым врагом Бьяджио, представшим перед танцующим Дакелем. И будет не последним.

Бьяджио отступил от помоста, бросив на Ангориса последний оставшийся незамеченным взгляд, и ушел через потайную дверь. В Башне Правды были десятки потайных переходов, в которых Рошанны могли спрятаться от любопытных взглядов жителей Нара, собравшихся на зрелище. А хозяином башни был Дакель. С тех пор как Бьяджио стал императором, проницательный инквизитор возглавил Рошаннов. На инквизитора уже было два покушения. А сам Бьяджио был объектом бесчисленных заговоров. И сейчас предпочитал держаться в тени.

В коридоре он обнаружил пару приставленных к нему Ангелов Теней, свою личную охрану. Они ждали его в молчании, скрытые неумолимыми масками в виде серебряных черепов. Бьяджио, не сбавляя шага, прошел мимо, и охранники тут же пристроились следом. Остались позади громовые раскаты голоса Дакеля, эхом отдающиеся под сводами зала.

У Бьяджио мучительно болела голова, а глаза слипались от недосыпания. Ему страшно хотелось вернуться в Черный Дворец, уйти от тысячи обязанностей, давящих на него тяжелым грузом. Словно в тумане, он прошел по мраморным переходам башни и вскоре оказался у ворот, где дожидалась карета. Этот пышный экипаж был вырезан из черного дерева, и запрягали в него вороных лошадей. Кроме кучера, при экипаже находилась еще дюжина верховых Ангелов Теней, готовых защищать своего господина. Когда Бьяджио приблизился к воротам, какой-то раб низко поклонился ему и бросился открывать дверцу кареты. Он был светловолос и очень юн, и его красивое лицо и стройное тело заставили сердце императора забиться быстрее. Но Бьяджио был слишком утомлен, чтобы остановить свое внимание на юноше: он вошел в карету и упал на кожаные подушки, с облегчением глядя, как раб закрывает за ним дверь, оставляя его в благословенном одиночестве. Впервые за много часов его окружила тишина. Через окна кареты он смотрел, как его охрана садится на коней. Карета тронулась.

Вокруг него к небу возносились тысячи башен. Нар Великолепный Черный Город.

Бьяджио улыбнулся. Родина. И какая неблагодарная была борьба за возвращение! Прошло чуть больше года с тех пор, как он стал императором, и воспоминания о кровавом перевороте не уходили. Он вспоминал об этом всякий раз, когда у еды был странный вкус, и он боялся отравления, и когда к нему приходили известия об очередной гражданской войне. Год назад он запустил череду событий и теперь пытался прервать цепную реакцию. Ренато Бьяджио наклонил голову к окну, глядя на проносящуюся мимо столицу. Черный Дворец заслонял горизонт, словно многопалая рука. Привычная пелена дыма закрывала солнце, заставляя горизонт пылать характерными сполохами. Бесчисленные трубы плавилен и печей изрыгали едкие газы, выплевывая их высоко в небо.