Очи бога - Марко Джон - Страница 18

— Очень хорошо Я доверяю новому королю помочь этому малютке, — она одарила ребенка поцелуем и сказала ему единственное слово: «Гримхольд».

Когда Бейт проснулась на следующее утро, она ничего не помнила о странной гостье и странном разговоре с ней. Она чувствовала себя голодной и хорошо отдохнувшей, и все. Она встала с кровати в обычный час и сразу стала кормить Гилвина, сидя в кресле у окна и приложив дитя к груди. Она была в восторге, что Акила принял ее младенца, смеялась, глядя на сосущее грудь дитя. Гилвин ел жадно, но осторожно, не причиняя матери неудобства. Утреннее солнце заливало комнату. Бейт подумала, что день будет прекрасный.

— Ух ты, маленький ученый, проголодался, правда ведь?

Гилвин продолжал питаться. И вдруг, без всякой причины, вид его личика напомнил Бейт историю, которую она слышала прежде. Она задумалась, пытаясь вспомнить все детали, решив позабавить себя сказкой.

— Эту историю рассказывала мне мать, — начала она. И поведала Гилвину о Гримхольде — месте, где живут чудовища, которыми правит ведьма, что ворует детей.

7

Лукьен сидел на берегу пруда, с отсутствующим видом бросая в воду камешки. Небо было ясным, чего не скажешь о его настроении. Мысли рыцаря блуждали за тридевять земель от этого тихого безмятежного места. Неподалеку сидел на зеленой травке Трагер, потягивая что-то из бокала и закусывая жареным фазаном, которого прислал герцог Линук. Рядом с ним расположились Дурвин и Бенн, два королевских гвардейца; они, вместе с Лукьеном и Трагером, остались в Риике присматривать за принцессой Кассандрой. Оба гвардейца громко разговаривали и смеялись. Лейтенант налегал на вино: Лукьен заметил, что он осушает уже вторую бутылку за утро. Бронзовый Рыцарь подавил вздох и потянулся за новым камешком.

Он пробыл в Риике уже две недели, скучая по дому и тяготясь компанией Трагера. Риикане хорошо с ним обходились, но ему не терпелось поскорее вернуться в Кот, и он томился в ожидании вестей от Акилы. Вестей пока не было. Акила предупреждал, что приготовления могут занять месяц; но ожидание изнуряло. Замок Хес стал для Лукьена настоящей тюрьмой — чудесное место для медленной смерти. В компании одного лишь Трагера и горстки гвардейцев Лукьену приходилось постоянно ловить на себе пристальные взгляды солдат и конюхов-риикан, слышать сплетни местных кумушек. И хуже всего, что он был слишком близко к Кассандре. Со дня отъезда Акилы принцесса завладела всеми его помыслами, и ее присутствие казалось просто невыносимым. Будучи ее телохранителем, он не должен был надолго отлучаться, сопровождая ее на занятия рукоделием, на чаепития с сестрами и на другие тоскливые мероприятия, во время которых он лишь с большим усилием мог отвести глаза от ее прекрасного лица и совершенной фигуры. Кассандра по-прежнему сторонилась его, но настаивала, чтобы он неукоснительно исполнял обязанности телохранителя и находился неподалеку. С момента отбытия Акилы они постоянно находились рядом, как два гостя, не особенно жалующих друг друга, но и не могущих разлучиться.

А сейчас они покинули Замок Хес и находились в Глэйне, в имении герцога Линука на морском побережье. Кассандра, словно капризное дитя, пожелала устроить прощальный праздник. Она сменила опеку отца на заботы Линука, который, как установил Лукьен, был для принцессы кем-то вроде неродного дядюшки. Он был рад услужить Кассандре и предоставил ей вместе со служанками в распоряжение свой дом, дабы они могли насладиться весенними прелестями усадьбы Глэйн. Разумеется, никто не спрашивал Лукьена, хочет ли он сопровождать Кассандру в Глэйн. Герцог Линук дал понять, что все они отправляются на неделю в его усадьбу, и протесты Лукьена даже не были услышаны. Так что пришлось ему подчиниться, и теперь вот греться на солнышке, в то время как Кассандра забавлялась пикником и игрой музыкантов. Лукьен тоже наслаждался бы обстановкой, будь все это в Коте, музыканты — лиирийцами, а Трагер — где-нибудь подальше отсюда. Да, и еще если бы Кассандра не вертелась поблизости.

Лукьен поднял глаза от водной глади. На другой стороне пруда на узком мостике, пересекавшем водоем, стояли Кассандра с верной подругой Джансиз. Принцесса установила мольберт и писала картину, озаренная солнцем. Она была увлечена работой, то отступая на шаг, то приближаясь, склонив голову, потом поднимала кисть, чтобы подправить детали. На ней было белое платье, отливающее перламутром и контрастирующее с черными, как ночь, волосами. Для этого пикника она оделась очень тщательно, и это удивило Лукьена. Разумеется, она замечала взгляды с другого берега. Он долго наблюдал за принцессой, а та, заметив это, нахмурилась. И быстро вернулась к живописи.

Кассандра представляла собой настоящую загадку для Лукьена. Почти ребенок, но с телом женщины, а во взгляде не было и намека на невинность. В многочисленных военных кампаниях он встречал подобных женщин — словно выкованных из железа под мягкой нежной плотью, способных на очень и очень многое. Вот и Кассандра такова, решил Лукьен. Проведя с ней две недели, он понял, почему она приняла предложение Акилы. Ей наскучила жизнь в Замке Хес. Она устала быть Карисовой дочерью. Принцесса мечтала стать королевой.

— И, конечно, она ею будет, — пробормотал Лукьен. У особ королевской крови всегда так: все их желания исполняются. Акила получит прелестную жену, а Кассандра, которой мало одного замка, получит и второй еще до оглашения в церкви. Лукьен откинулся назад, нахмурившись. И почему это люди, подобные ему, вечно желают то, чего им не видать как своих ушей? Сейчас быть «братом» для Акилы ничего для него не значило. Женщины высшего класса — подобные Кассандре — не могли принадлежать ему.

— Капитан?

Лукьен услышал голос до того, как на его лицо упала тень. Над ним возвышался Трагер со странной ухмылкой на лице. В одной руке лейтенант держал блюдо с едой, в другой — бутылку вина. По его бессмысленному взгляду можно было догадаться: он сильно пьян.

— Вы ничего не едите, — заявил Трагер. Он протянул Лукьену тарелку. — Я думаю, вы голодны.

Лукьен замешкался. Если возьмешь тарелку, Трагер еще, чего доброго, усядется рядом. Но он и вправду голоден, поэтому решил воспользоваться шансом — и проиграл. Трагер точно плюхнулся рядом, издав утробный рык, когда его зад коснулся земли.

— Два стакана, — приказал он одному из слуг Линука.

— Достаточно одного, — поправил Лукьен.

Слуга замер в нерешительности. Трагер с нехорошей улыбкой показал ему два пальца:

— Ты меня слышал: два!

Слуга удалился. И вернулся через минуту, неся пару хрустальных кубков, и вручил их Трагеру. Тот, не поблагодарив, начал разливать вино. Лукьен без аппетита смотрел на пищу.

— Что-то вы нынче тихий, капитан, — Трагер протянул ему стакан. — Вам нехорошо?

Лукьен ощутил раздражение.

— Все в порядке.

— Так отчего бы вам не наслаждаться этим днем? — Трагер указал на прекрасное окружение. — Знаю, вам не по душе эта обязанность, но ведь ничего не поделаешь, так, может, и не стоит раздражаться? Есть вино, музыка… — он бросил взгляд на мостик. — И хорошенькие девушки, на которых приятно поглазеть.

Лукьен поднял глаза:

— О чем это ты?

— Денек прекрасный, — Трагер мирно потягивал вино. Он откинулся на локтях, не стесняясь отрыжки. — Ешьте, капитан. Еда очень вкусная, — настаивал он. — Герцог Линук умеет развлекать гостей.

— Мне показалось, ты говорил, что не станешь пить с рииканами, — напомнил Лукьен. — Или ты изменил своим принципам?

Трагер пожал плечами.

— Почему бы не изменить? Бесплатная еда, выпивка. Только дурак откажется.

Его ответ напомнил Лукьену, за что он так сильно не любил лейтенанта. Он втайне проклинал Акилу: оставить его с этим человеком! Ничтожный человечишко, к тому же ревнивый, и всегда был таковым. Он очень долго таил зло и до сих пор не простил Лукьену то, что король Балак избрал его своим любимцем. Хотя они выпускались из школы одновременно, изучали одни и те же дисциплины, Лукьен стал капитаном королевской гвардии. Некоторые, и Трагер, в том числе, решили: это из-за близости к королю. Если быть честным до конца, Лукьен тоже признавал, что какая-то доля истины в этом есть. Но ведь он еще был лучим солдатом в школе, что и доказал в боях неоднократно. Но Трагеру было на это наплевать.