Нарский Шакал - Марко Джон - Страница 26

Спокойствие ее улетучилось.

— Что? Вы велите мне? Но сейчас так поздно…

Тендрик схватил ее за руку и потащил к дверям. Его глаза жадно блестели: точно так же, как утром, когда она пришла к нему и попросила, чтобы он ее впустил.

— В дальней комнате тебя ждет купец, — объявил он. — Мужчина из Арамура. Он не выглядит грубым, так что не тревожься. Делай, что он прикажет, и доставь ему удовольствие. Закрой глаза, если хочешь.

Дьяна вырвала руку.

— Нет! Не сегодня. Я… я не готова.

Хозяин гостиницы захохотал.

— В первый раз никто готов не бывает, девка. Но все будет быстро, ты опомниться не успеешь. Он так упился, что, может быть, у него ничего и не получится.

— Нет! — уперлась Дьяна. Она вдруг пожалела, что пришла в эту гостиницу. — Я не могу. Завтра, пожалуйста. Не сейчас.

Куда только девалось благодушие Тендрика.

— Послушай! — грозно сказал он, сильной хваткой сжимая ей запястье. — Он дал мне за тебя целый золотой. Он заплатил за всю ночь, и я ему деньги возвращать не собираюсь. А теперь иди туда и делай что надо. И если он будет на тебя жаловаться…

Дьяна пыталась вырвать руку, но пальцы у толстяка оказались железными.

— Отпустите меня! — прорычала она.

Он стиснул запястье еще сильнее и притянул ее к себе, схватив другой рукой за волосы. Хамское обращение пробудило в ней рысий гнев, и она закричала, вцепившись ему в лицо:

— Пусти!

Ее ногти оставили на его щеке глубокие борозды. Тендрик заревел от боли, но хватку не ослабил. Он подтащил ее к стене и прижал, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу.

— Ах ты, сучка! — прошипел он. — Нет, ты будешь делать то, что тебе говорят!

Дьяна заскрипела зубами.

— Убери свои руки, грязная нарская свинья!

Она с силой ударила его коленом в пах — что было самой серьезной ошибкой с момента ее прихода в Экл-Най. У Тендрика глаза полезли на лоб, и он разразился замысловатыми проклятиями. Дьяна метнулась к двери, но он догнал ее, схватил за волосы и снова поволок к стене. Она так больно ударилась о стену, что даже задохнулась. А затем потная рука стиснула ей горло.

— Ах ты, трийская потаскуха! — зашипел он, сжимая пальцы. — Ты это сделаешь!

Она плюнула в него. Тендрик гнусно захохотал.

— Нет? Ну что же, прекрасно. Убирайся и ешь отбросы вместе с остальными, тебе подобными. Живи на улице. Если не будешь работать, здесь ты не нужна. — Он грубо пихнул ее к дверям. — Убирайся! Сама ищи дорогу в Нар.

— Ты подонок! — возмутилась Дьяна. — Мне больше некуда идти.

— А мне что до этого? У меня дело, а не богадельня. Ты сказала, будешь делать то, что я прикажу. Только поэтому я тебя и взял. Если не будешь этого делать, ты мне не нужна.

— Я могу делать что-нибудь другое, — предложила Дьяна. — Я могу готовить, чинить одежду. Если хотите, я буду прислуживать в зале…

— Мне посудомойка не нужна. Мне нужны тела. У тебя есть то, что мне надо, — если ты помалкиваешь. А теперь или иди к нему, или убирайся. Моя гостиница — не приют для беженцев. Я беру только тех, кто отрабатывает свое содержание. Вот такая работа. Хочешь — соглашайся, не хочешь — не надо.

Он загнал ее в угол. Без него она не доберется до Нара, не сможет убежать от Тарна. И, что еще хуже, он прав. Она согласилась на эту гадость. Если она не сдержит слова, он ее вышвырнет. Как и все остальные. И она будет здесь в западне, пока не придут дролы.

— Делай что велено, — приказал Тендрик. Он ткнул пальцем в сторону коридора. — Он тебя ждет.

Дьяна выглянула в коридор. Там было несколько комнат с закрытыми дверями. В одной из них сейчас находилась Карлина. До Дьяны доносились ее равнодушные стоны. К горлу подступила тошнота. Однако она смогла с ней справиться: инстинкт выживания оказался сильнее.

— Которая комната?

— С желтой дверью. Постучи, и он тебя впустит.

— На всю ночь?

— Так он заплатил. Не беспокойся. Больше одного раза он не сможет. Когда все кончится, можешь просто спать. Можешь утром уйти, пока он не проснется.

Слабое утешение. Дьяна медлила у двери. Ей хотелось спросить у толстяка, будет ли ей больно, будет ли она утром с ребенком или заражена, как Карлина. Но этот потный, жестокий мужчина — не ее отец. Он не дает советы испуганным девочкам. Для него она — просто блестящая золотая монета. Она сумела сделать первый неуверенный шаг — а потом на подгибающихся ногах побрела по коридору. Она миновала красную дверь, за которой раздавались гортанные возгласы Карлины, затем — безмолвную синюю, за которой вторая девушка, видимо, уже закончила работу. Желтая дверь оказалась в самом конце. Дьяна остановилась и прислушалась. Оглянувшись назад, увидела, что Тендрик машет ей рукой. За дверью ничего не было слышно.

«Спит», — решила она и хотела было повернуть обратно.

Тендрик не позволил ей вернуться.

— Стучи! — приказал он.

Дьяна тихо постучала в дверь, от которой отлетели хлопья желтой краски. За дверью послышалось какое-то движение. Она попятилась — дверь со скрипом открылась. На пороге стоял растрепанный молодой человек. Он пошатнулся, и его мутный взгляд скользнул по ней. Он был смуглый — возможно, красивый, по нарским меркам. Лицо худое и усталое, а одежда — вонючая, как и дыхание. В его глазах зажглись искры интереса.

Но он ничего не сказал. Он только смотрел на нее своим диким взглядом. Дьяну вдруг затопил страх, и она пошатнулась. Его рука поддержала ее. Грубая рука — горячая и мозолистая — прикоснулась к ее нежной коже. На его губах появилась едва заметная улыбка. Он очень бережно завел Дьяну в комнату и закрыл дверь.

8

В долине Дринг уже больше суток шел дождь. Облака скучились неожиданно, и солдаты в траншеях не успели подготовиться к перемене погоды. Жилища, которые они вырыли себе в земле, были не очень надежны даже в самую сухую погоду, а под обильными дождями стенки траншей буквально начинали таять, покрывая людей толстым слоем грязи. Однако дожди в долине — явление частое, поэтому воины старались бороться с сыростью, кутаясь в плащи, а с крысами — убивая их лопатами. Во время дождей крысы словно размножались. Что еще хуже — теперь механизмы зажигания огнеметов постоянно приходилось держать зажженными, иначе оружием в такую погоду нельзя было бы воспользоваться. И как только упали первые капли дождя, Люсилер приказал разогреть огнеметы и держать их готовыми к бою — на что тратилось драгоценное горючее.

Неожиданно начавшийся дождь привел в негодность почти все запасы пищи, а то немногое, что удалось уберечь от дождя, попортили крысы. В отличие от людей крысы заметно откормились. А двое солдат уже лежали при смерти: Люсилер решил, что они поели хлеба или мяса, зараженных крысами.

Люсилер принял командование отрядом серьезно и основательно. Однако он один не мог кормить такое количество людей и отправил десять человек на охоту. Люсилер был не из тех, кто уклоняется от работы; отправив людей в относительно спокойные равнины, сам он взялся за более трудное дело. На равнинах тоже водилась дичь, но густые леса буквально кишели живностью. А то, что березовые леса кишели не только животными, но и дролами, значения не имело. Чтобы выжить, отряду необходимо было мясо, и Люсилер понимал: в нужном количестве его можно добыть только в лесу.

Он отправился один, с жиктаром и луком за плечами, но к нему решил присоединиться Кродин, коего хорошим охотником назвать было никак нельзя. В отличие от Люсилера точности стрел он предпочитал всепожирающий залп огнемета. Но Кродин не хотел отпускать Люсилера одного, да и брести по топкому лесу он мог не хуже других.

Они вошли в березовый лес с первыми лучами рассвета. Люсилеру было приятно общество Кродина, но особенно он радовался спокойствию, царившему в лесу. Тем более что никаких признаков присутствия воинов Фориса он не обнаружил. Правда, первые несколько часов они прислушивались к каждому звуку, а потом стали дышать в абсолютном согласии с мирным ритмом леса. К полудню даже у Кродина за спиной были приторочены две жирные птицы. Люсилеру, который владел луком лучше, чем его спутник, удалось подстрелить четырех птиц. Спустя некоторое время они начали складывать добычу под одеяло на спроворенной ими небольшой вырубке.