Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ) - Плотникова Александра - Страница 51

Дом возле Колонн встретил нас запахом свежего хлеба, меда и молока. Жена не сидела без дела и, поджидая гостей, успела хорошенько протопить долго простоявший пустым дом, напекла пирогов и булочек. В другое время сбор всего семейства стал бы поводом для веселья и большого праздника, но сейчас дом словно пропитался скорбью и страхом. За те полдюжины дней, что мы не виделись, Лира осунулась и как будто разом постарела лицом на десяток лет. Наверняка давно толком не спала и извела себя дурными мыслями. Вон и при виде дочери не удержалась, не прячась отирала слезы со щек. Хорошо еще, я благоразумно промолчал про отравление, иначе лились бы они в три ручья…

Ужинали в тягостном молчании. Не задавали друг другу сотни вопросов, не перебрасывались шутками, не пытались подсыпать друг другу соль в чай или подложить мед в соленые грибы. Даже два записных шута семейства — Рино с Мефом, — сидели пришибленные и молча ковырялись в еде. В другое время оба не преминули бы высказаться по поводу предстоящей свадьбы сестры и надавать жениху советов…

Мне и самому было тошно так, что хоть топись. Перед глазами так и стояло осуждающее лицо Яноса: «Я же тебе говорил!» Выждав, когда все разбредутся спать, я снова засобирался.

— Куда ты? — жена поймала уже на пороге. Пока никто не видит, вцепилась в меня мертвой хваткой, прижалась так, что перехватило дыхание. — Кетару, мне страшно, не уходи.

— Не бойся, я до Колонн. Может быть, найду решение.

В ночь я ушел на четырех лапах. Беззвучно проскользнул по двору мимо огромной древней ели, маячившей в кромешной снежной темноте ночи огромной шатровой тенью. Только слабый отблеск света Колонн редкой бриллиантовой россыпью мерцал на кутавшей дерево снежной шали. Не утруждая себя поиском калитки, я перемахнул через забор и из домашних запахов окунулся в лесное благоухание.

Пахло снегом, промороженной хвоей, уснувшей землей. Колючие снежинки цеплялись за шерсть, холодными мухами садились на нос. Лапы утопали в свежей снежной подушке, еще не расчерченной ниточками следов лесного зверья, деревья провожали меня, как молчаливые часовые. По этой тропе я зимой и летом мог бы пройти с закрытыми глазами. Впереди нарастал пульсирующий белый свет, привычно повеяло в морду теплым ветром. Холод перестал кусать нос и уши. Я с разбега перемахнул через валежину, брызнув из-под лап не успевшим слежаться снегом, пробил грудью сомкнутые еловые лапы и вылетел на священный луг, окунувшись в Свет и Силу.

Девять столбов горячего Света бесконечными копьями вспарывали ночь. Длань изначальной Силы накрыла меня, слегка придавив и погладив, так что сердце забилось возле самого горла. Ее было много. Она заполняла собой все пространство вокруг и казалась густой, как вода. Но это — пока не привыкнешь.

Я взошел на чуть присыпанные редкими снежинками древние камни, дрожа всем телом от разлитого в воздухе пения. Здесь нет места сомнениям и страхам — Свет не оставляет им места, будто обычным теням. Здесь всегда рождается спокойствие и приходит понимание.

Что мне делать?

Здравый смысл велел уничтожить или отсечь потерявшего рассудок Смертоносца. А душа и сердце восставали против этого. Разве можно уничтожить часть себя? Пустые слова… Никому не нужное объяснение чувств, понятных только самым близким. Жаль, что я не волк, не умею выть на луны. Задрать бы морду к темному ночному небу, к подсвеченным сиянием тучам, и…

Ну что, старый драный кошак, облажался на посту Хранителя? Все свои надежды на ребенка перекладываешь вместе с ответственностью? Не удержал Равновесие, поставил излишней добросердечностью весь свой род на грань краха, глупостей наделал столько, что не приведи Вещий кому повторить…

— Поделом тебе, алденова химера, — пробормотал я невнятно, сворачиваясь клубком у подножия центральной в полукруге Колонны. — Непонятный выкидыш скальпеля химерологов…

— Отчего же непонятный, — прошелестел позади меня слегка пришепетывающий и каркающий змеиный голос. — Ты — наша лучшая работа. Нас-стоящий шедевр.

У меня шерсть на хребте чуть не встала дыбом от этого голоса. Но я заставил себя медленно и спокойно повернуться к нежданному собеседнику, не поведя и ухом.

В двух шагах, мерцая дымкой, возвышался Майр-Шхаэтт Шшиар тор Хэсс. К счастью, не собственной персоной, а всего лишь ее проекцией. Высокий и худой, как все они, с узорчатой переливчато-серой с оттенками лилового и зеленого чешуей и раззолоченным гребнем, выглядел он внушительно.

— А то, что случилос-сь со С-смертоноцем — закономер-рно. Спеш-шите, затыкаете дыры, как попало, а после что? Как исправлять будеш-шь?

— Не трави душу, — отмахнулся я, дернув хвостом. — Маар сам выбрал носителя, а пойти поперек воли Духа невозможно, даже если он не прав.

— Маар выбрал? Неуж-што? Не замечал за ним с-склонности к глупос-стям, — изображавшая правителя Алден проекция оставалась почти неподвижной. Только чуть колыхался из стороны в сторону хвост. Складки белого парадного кворда даже не думали колыхаться под ветром. Лицо оставалось равнодушным, как каменная стена.

— Его ослабили люди. Тоска по «времени дрейга» заставила остановить свой выбор на полукровке, — я, сам того не желая, начал нервно подергивать кончиком хвоста, так и лежа вполоборота к собеседнику на поджатых лапах. Ну раздражала меня его манера выражаться. — Рэолеорн Антрацит, ты наверняка помнишь его. Дело в этой подсадке к душе Хранителя.

— То есть? Подсадку Хранитель получает пос-сле выбора Маара. А не до него. А Маар, хотя и отличается с-своеволием, но ни разу не выбирал неподходяш-щую душу.

— Он не отвечает мне внятно. Все, что удается разобрать — болтовня о «времени дрейга». Дескать, надеялся вернуться к временам былой славы.

Сухой каркающий скрежет был мне ответом — Лорэт Алден смеялся. Долго и от души. Только хвост хлестко ходил туда-сюда, узкое лицо с изумрудными глазами не изменило выражения.

— Ты с-сам-то веришь в то, что говориш-шь? — наконец, спросил он, перестав скрежетать. — Духи не руководс-ствутс-ся подобной чуш-шью. Тебе ли не з-снать.

Зараза. Все-таки вынудил меня встать, повернуться к нему и вздыбить шерсть на загривке. Правда, толку-то, он меня опасаться даже не подумает — слишком хорошо знает созданную ими же химеру.

— Либо говори толком, зачем пришел, либо проваливай! — невнятно прорычал я.

Майр-Шхаэтт, если так можно выразиться, вскинул бровь — мимолетно приподнял чешуйчатое надбровье.

— О, неуж-што великий Кхэйтаар эль Сарадин наконец-то из-сволил показать характер? А я решил было, что ты с-совсем скис-с, — вот же мерзкая ящерица. Кажется, ему доставляет удовольствие выводить меня из себя! Алденская кровь премерзка на вкус, но я во всех подробностях и весьма «громко» думая, представил себе, как мои челюсти с хрустом смыкаются на жилистой шее.

— Говори прямо, я не настроен играть с тобой в загадки! — я придвинулся еще на шаг и показательно оскалил зубы. Его этим, разумеется, не испугаешь, но я мысленно пообещал непременно попробовать это сделать при личной встрече.

— Я прос-сто хочу с-сказать, что с-столь глупые критерии выбора с-создателями Колонн наверняка не были предус-смотрены, — вкрадчиво ответил Лорэт Алден. — Маар вс-сего лишь с-стихийный элементаль, пус-сть и вес-сьма умный. Неуж-шели ты думаеш-шь, что они допус-стили бы подобную погреш-шность в его раз-свитии?

Я как на стену налетел. Неужели действительно кто-то мог вмешаться в выбор Духа Смерти? Более того, запретить ему выбрать Рею пару. Да нет, бред полнейший, это невозможно! Но правитель Акрея улыбался — насколько улыбка вообще могла проявиться на его лице.

— Брос-сь ис-стерику, — проекция начала все больше истекать дымком. Наверняка поддерживать ее, пробиваясь через границу измерений, становилось тяжело. — Какой идиот в с-своем уме полез-сет менять с-систему без дос-статочных з-снаний? А таковые ес-сть только у Хранителя. Воз-смож-шно, это с-самопроизвольный с-сбой. Или ты сам не понял, что произошло?