Нежданно-негаданно - Ермолаев Юрий Иванович - Страница 8

— Ты чего кидаешься? — спросил он.

— Я не в тебя, а в кота. Я его за тебя принял. Размяукался…

— Я только раз мяукнул, а ты уж кидаешься, — сказал Яша.

— Ты раз, а этот кот мне все нервы испортил, — сказал я и спросил: — Узнал, как собаку зовут?

— Османом, — ответил Яша и выложил всё, что выяснил: — Они пса так из-за свирепости назвали, в честь турецкого полководца. Вояка был жуткий. Всех пленных казнил.

Мы пошли к изгороди тёти Клавиного дома задами.

— Фюит, фюит! Осман, Османчик! — подойдя к забору, тихонько свистнул Яша.

Пёс не отзывался.

— Верный какой, — с уважением сказал Яша, — другой бы сразу на всю деревню загавкал, а этот даже хозяев тревожить не хочет. На чужой голос не отзывается.

— Надо его из будки выманить, — сказал я и полез в карман. После ужина я на всякий случай припрятал небольшую кость с мясом. Вот она и пригодилась.

— Мясо он враз учует, — обрадовался Яша. — Давай его заманивать и чавкать. Будто сами едим.

Яша протянул руку с костью между планок забора, и мы зачавкали. Аппетитно так! Минуты две почавкали, потом Яша сказал:

— Мне уже скулы сводит.

— Ладно, ты подманивай, а я почавкаю, — сказал я и: зачавкал ещё аппетитнее.

— Вот псина! — восхищённо произнёс Яша. — Другая за такую кость что хошь сделала бы, а эта даже носа не кажет. — И он нежно протянул в сторону будки: — Пре-дан-ная!

— Давай прикинемся, будто мы к ним в сад лезем, — предложил я. — Тогда Осман сразу из будки выскочит.

Мы растрепали друг другу волосы, подняли воротники у рубашек, чтобы казаться пострашнее, и стали забираться на забор. Но так, чтобы в любую минуту спрыгнуть обратно. А то, чего доброго, Осман покусает. Залезли на самую перекладину, оставалось только в чужой сад спрыгнуть, а Осман всё из конуры не вылезал.

— Дрыхнет он, что ли, окаянный?! — рассердился Яша и повернулся на заборе, чтобы слезть, но не удержался и упал в сад. — Ой, пропал я! Сейчас он меня загрызёт! — Яша стал лихорадочно цепляться за планки. Но от страха руки и ноги его не слушались, и он топтался на месте. — Гляди, гляди, сзади меня нет псины-то? Ты кость ему кинь, чтоб не цапнул. Кость кинь!

Никого сзади тебя нет, лезь не торопясь, — старался я успокоить Яшу.

Наконец он вскарабкался и присел на заборном столбе, точно петух какой. Я решил, что он отдыхает. Но Яша, оказывается, думал:

— Петьк, а знаешь, чего Осман меня не тронул? Он же чует, что мы к нему с хорошим делом пришли. Вот и не трогает. Дай-ка мне кость, я с ней к конуре подползу по-пластунски.

— Ты что? Покусает, — остановил я его.

— А я ему кость в зубы суну, чем он кусать-то будет? — расхрабрился Яша.

— Умные собаки из чужих рук ничего не берут, — напомнил я.

— Тогда я кину кость — и дёру.

Яша взял кость, спрыгнул в сад и очень медленно пополз к конуре.

— Османушка, дорогой, я тебе гостинца принёс… На, на, поешь. Вкусно! — Он дополз почти до самой конуры, а Осман всё не вылезал. Тогда Яша поднял с земли палку и ткнул ею в конуру.

— Ты с ума сошёл? — испугался я, но Яша продолжал тыкать палкой в конуру.

«Вот бесстрашный! Я бы к конуре ни за что не полез. Неужели так на свои способности дрессировщика надеется?»

— Петьк, — обернулся ко мне Яша, — чего мы тужимся? Конура-то пустая? Тут и цепь с ошейником лежит. Он, видать, сорвался.

— Лезь скорее обратно, а то прибежит и набросится, — сказал я и обернулся, потому что услышал чьи-то приближающиеся шаги. Из темноты на меня уставилась заросшая шерстью морда. Ноги мои сразу онемели.

В нескольких шагах от меня стояла большая серая собака. Неожиданно собака метнулась в сторону и схватила протянутую Яшей через забор кость. Отбежав с нею, Осман лёг на траву, зажал кость передними лапами и стал грызть.

— Вот так не взял… — удивился Яша. — Даже выхватил!

— Он тебя за своих принял, ты же в саду был, — предположил я, переведя дыхание.

— Что ж он, не расчуял? Я чужим пахну. — Яша совсем расхрабрился. Подошёл к Осману поближе и тихонько заговорил: — Османушка, хороший, ешь, поправляйся… Это мы тебе кость дали, твои друзья, мы тебя любим…

Да, Яша был прирождённым дрессировщиком. И откуда у него только такие нежные слова брались!

Осман посмотрел на Яшу, взял кость в зубы и отбежал подальше.

— Боится, что отымем, — решил он.

— Чего такому здоровяку бояться, — возразил я, — просто не хочет, чтобы мешали.

— Нет, — убеждённо сказал Яша, — человека все животные боятся, даже звери. А то разве могли бы дрессировщики со львами и тиграми выступать? А они могут, потому что человек — царь природы. Будь не так, враз бы слопали.

— Ну, царь, как же мы этого «полководца» приручать будем? — спросил я, кивнув на Османа.

— Надо к нему в доверие войти, чтоб он понял, Что мы его друзья, а ещё лучше — родственники, — сказал Яша.

— Вот это да! — удивился я. — Как же мы его родственниками станем?

— Пока он кость грызёт, давай ходить на четвереньках. Люди-то не ходят, а мы будем. Вот и приблизимся к нему.

Мы встали на четвереньки друг против друга.

— Давай мордами тереться, — прошептал Яша, — животные всегда так знакомятся.

— Так мы ж знакомы, — возразил я.

— Знакомы как ребята, — пояснил Яша, — а как собаки мы ещё друг друга не знаем.

Мы стали тереться головами, но Осман даже внимания на нас не обратил — так увлёкся костью.

— Умная псина, не признаёт нас своими, — вздохнул Яша и добавил: — Потявкать бы, да нельзя: хозяев разбудим.

Я поднялся с четверенек:

— Айда с Османом в лес к порезанным соснам! Обнюхает он их, может, и побежит по следу.

— А как же мы его в лес заманим? — спросил Яша и позвал: — Осман, Османушка!..

Пёс оторвался от кости и метнулся к Яше. Тот отскочил в сторону.

— Нет у меня больше ничего, нет, — подставил он псу пустые руки, но тут же спохватился и приказал строгим, металлическим голосом: — Осман, иди в лес, в лесу чужой! (При слове «чужой» Осман насторожился и огляделся по сторонам.) За мной, Осман! — закричал Яша и побежал. — В лесу чужой, чужой!..

«Гав! Гав!» — ответил ему пёс.

— Молодец, — похвалил я Османа и всё этим испортил: Осман бросил Яшу и вернулся ко мне.

— Чего ты стоишь? — накинулся на меня Яша. — Беги скорее в лес!

— Осман, в лесу чужой! — произнёс я грозно.

Но Осман уже не слушался нас. Он кидался то к Яше, то ко мне, желая чем-нибудь полакомиться. А потом вдруг как бросится на меня и свои лапищи положил мне на плечи! Я испугался и закричал:

— Караул, загрызли!..

Яша тоже закричал. Он принялся колотить Османа по спине и спихивать его с меня. Во дворе тёти Клавы захрюкал поросёнок, всполошились и загоготали гуси, прокукарекал петух. За ним началась целая петушиная перекличка. А собаки лаяли уже по всей деревне. В окнах тёти Клавиной избы загорелся свет. К довершению всего, на заборе появился тот самый противный кот, который разбудил меня раньше времени. Пришёл, наверное, полюбоваться нашим позором.

Послышались приближающиеся голоса. Осман оставил нас и побежал навстречу хозяевам, поджав хвост. С другой стороны улицы к нам спешили мать Яши и мой дед. Мы хотели убежать, но сварливая тётя Клава уже увидела нас и закричала чуть ли не на всю деревню своим неприятным басовитым голосом:

— Даже ночью покоя от этих сорванцов нет! К участковому чуть свет пойду… Всякое терпение лопнуло. Уж дня им на своё безобразие мало!

Её муж, колхозный бухгалтер, попытался было утихомирить тётю Клаву. Но она так топнула ногой, что он сразу отошёл в сторону. Бухгалтер был намного меньше тёти Клавы, точно воробей рядом с галкой.

— Ничего не желаю слушать! — бушевала тётя Клава. — Из-за этих хулиганов у меня голова раскалывается…