Гори, наш костёр! - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 18

Тревога

Пока Вася успел добежать до лагеря, пока нашёл Вадима Николаевича и отдал ему Танину записку, пока тот сделал все распоряжения, чтобы выехать на поиски пропавших мальчиков и забрать из леса пятый отряд, солнце спустилось довольно низко.

В лесу Васе казалось не таким уж страшным, что Гриша с Игорьком потерялись. И Танино беспокойство ему было не совсем понятно. Ну чего это она уж так волнуется? Ну подумаешь! Ну потерялись и найдутся… Ведь волков-то в лесу всё-таки нет…

Но сейчас, когда весь лагерь был поднят на ноги, Вася испугался. Со страхом он следил за солнцем, которое, как ему казалось, с непостижимой быстротой спускается вниз. Вот только что оно было высоко над ёлкой, а теперь готово коснуться еловой макушки… Длинным бывает летний день, но и ему приходит конец. И тогда наступают сперва сумерки, а потом тёмная-претёмная ночь. А как страшно будет Гришке с Игорьком в лесу, когда наступит такая тёмная-претёмная ночь!

Как раз в это время первый и четвёртый отряды, которые ходили сравнительно недалеко, вернулись в лагерь. Но ребята не стали ни отдыхать, ни ужинать. Тотчас сели в грузовик, чтобы ехать в лес.

— Горн не забудьте, — распоряжался Вадим Николаевич: — будем сигналить. Фонари в машине? В темноте они будут необходимы.

«Ну чего они так долго? Ну почему не едут? Ведь скоро ночь!» — с тоской думал Вася, поглядывая на солнце.

— Поехали! — наконец сказал Вадим Николаевич, влезая в кабину шофёра. И тут он вспомнил про Васю. — А где тот мальчуган? — спросил он. — Ну тот, что принёс Танину записку?

Вася робко подал голос:

— Здесь я…

— Устал? — спросил Вадим Николаевич.

Вопроса этого можно бы и не задавать. По Васиному осунувшемуся лицу было видно, как он устал.

— Ну вот ещё! — храбро ответил Вася, а для доказательства выпрямился и даже слегка выпятил грудь.

— Тогда едем с нами. Будешь показывать дорогу.

Из кузова машины к Васе протянулись руки, чтобы втащить его наверх. Но Вадим Николаевич велел ему сесть в кабину.

Два коротких предостерегающих гудка тем, кто столпился возле грузовика. И машина, взяв сразу с места, покатила в том самом направлении и по той самой дороге, по которой они нынче утром шли в поход росистой скошенной травой.

У Бабина болота

Случилось то, чего так боялась Таня: Гриша с Игорьком пришли к Бабину болоту…

А сперва им было очень весело ходить одним по лесу и искать разные листочки. Они шли не спеша, срывая то один, то другой. Останавливались, сравнивали, кто какие нашёл. Давным-давно у каждого было гораздо больше двадцати. Но Грише хотелось собирать ещё и ещё. «Вот молодцы!» — пусть скажет им Таня, когда они вернутся на опушку и покажут, сколько листьев принесли. А Васька пусть завидует… Нет, не надо ему завидовать! Гриша ему скажет: «На, возьми половину, а хочешь — возьми все! Мне не жалко…» Вася скажет: «Ладно!» И они снова подружатся.

Так они шли, весело переговариваясь, пока не напали на лесную малину. А такой малины ни Игорёк, ни Гриша в жизни не видывали! Её тут было видимо-невидимо. Где густо-красные, где уже потемневшие от спелости ягоды, крупные и тяжёлые, оттягивали ветки чуть ли не к самой земле. Приподнимешь такую осыпанную малиной ветку и знай себе ощипывай и набивай рот!

Очень быстро они наелись до отвала, и Гриша сказал:

— Давай позовём сюда всех наших ребят и Таню. А то несправедливо: мы едим, а они нет!

Игорёк был рад повернуть назад, ему уже надоело ходить по лесу.

— Поставь скорей стрелку и пойдём, — попросил он.

Гриша потряс компас и, как ему казалось, правильно наставил стрелку: в ту сторону, где находилась лесная опушка, — пятый отряд и Таня.

Шли они долго. Но никакой опушки и в помине не было. Наоборот, лес становился всё гуще, деревья выше.

Тревога охватила Гришу.

— Давай лучше аукаться, — сказал он Игорьку. Глаза у него стали испуганные.

— Давай… — сказал Игорёк, уже готовый заплакать.

— Да ты не бойся, — дрогнувшим голосом успокаивал его Гриша. — Они сейчас откликнутся. Увидишь!

Никто не отозвался на их ауканье. А в лесу теперь было как-то непривычно тихо. И солнце уже не жгло прямыми лучами, а светило сбоку. От этого было больше тени, и лес казался темнее, страшнее, глуше.

Они снова пошли.

Сердце у Гриши теперь замирало от страха. Но он всё ещё надеялся, что вот-вот лес поредеет и они услышат голоса Тани и ребят и выйдут на знакомую опушку.

Но Игорёк, который еле плёлся теперь за Гришей, поминутно спотыкаясь о корни и сухие сучья, начал плакать.

— Почему мы всё ходим и ходим? Я хочу к Тане!

Гриша и сам готов был зареветь и устал не меньше Игорька. Но он крепился. Принялся уговаривать Игорька:

— Прошу тебя, ну не плачь, Игорёчек. Ну дай руку. Вместе легче идти. Вот увидишь, сейчас мы придём. Вот увидишь…

Но Игорёк плакал не переставая и твердил одно:

— Мы потерялись. Ой, мы потерялись!

А Гриша уже давно знал, что они потерялись. И, хотя он поминутно смотрел на свой компас, понимал, что толку от этого никакого. Растерянный, испуганный, он тянул Игорька то в одну сторону, то в другую. Но вокруг были только деревья. И они казались такими огромными…

Вдруг Гриша остановился. Стал глядеть вперёд. Потом, повеселев, воскликнул:

— Да погоди же плакать, Игорёк! Мы пришли. Вон наша опушка! Вон она светится!

И, покрепче ухватив маленькую руку, Гриша потащил его к просвету между деревьями.

А это как раз виднелось лесное болото. Бабино болото. Трясина, сверху похожая на зелёную луговину, покрытую свежей изумрудной травой.

Встреча на шоссе

Вадим Николаевич усадил Васю между собой и шофёром Степаном Михайловичем.

— Теперь гляди в оба и показывай нам дорогу, — сказал Вадим Николаевич, крепко обхватив Васю за плечи.

Вася молча кивнул: ладно, мол, буду глядеть в оба.

Сквозь смотровое стекло Вася видел, как на них, словно живые, мчатся кусты, деревья, столбы с разными знаками. Иногда они догоняли проходящих людей и перегоняли их. Иногда, наоборот, люди словно сами бежали им навстречу и, промелькнув, тотчас оказывались за их спинами.

А Вадим Николаевич с шофёром перекидывались короткими фразами.

— Бабины болота, они в стороне будут, — говорил шофёр. — Знаете, туда, к Егоровке…

— Знаю, — отвечал ему начальник лагеря. — Но чего вы о болотах? Неизвестно, куда мальчики-то забредут…

— Так-то оно так, — проговорил Степан Михайлович и после некоторого молчания прибавил: — Страшное это дело — попасть в болота.

И тут же начал рассказывать про один случай, когда человек утонул в болоте. У Васьки сердце холодело от страха за Гришу и Игорька, с которыми могло случиться то же самое. И ему казалось, что едут они так медленно, так медленно… Ну прямо плетутся вроде пропавшей черепахи Тортилы. Эх, дали бы ему сейчас в руки баранку, он показал бы, какая бывает езда!

— Да не ёрзай ты, сделай милость! — прикрикнул на него Вадим Николаевич. — Сидеть неловко тебе, что ли? Так усаживайся поудобнее.

Вася ничего не ответил начальнику лагеря, но обиделся на него. Интересно, усидел бы он сам спокойно, заблудись в лесу два мальчика из его отряда, один из которых — его лучший друг? Да ещё если в этом лесу есть какие-то Бабины болота.

А потом Вася закрыл глаза, и ему стало казаться, будто он не на машине, а идёт пешком. Ноги у него устали. Ему жарко. Весь лоб потный. А в руке он держит Танину записку. Записку эту он крепко-крепко сжимает в кулаке и больше всего на свете боится её потерять. А дорога длинная, трудная. И он бежит, бежит, бежит по этой трудной и длинной дороге, а навстречу ему кусты, деревья, травинки. И они ему что-то шепчут, куда-то его торопят.