Дом в Цибикнуре - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 12

— Хватит и этого?!

Аркадий ушам своим не верит. Он кивает на аккуратно сложенную колодцем небольшую кучку валежника и переспрашивает Милу:

— И это, по-твоему, костёр?

— А что это, по-твоему?

— Лягушкам на смех такой костёр, вот что!

У Аркадия от возмущения начинают пылать кончики ушей. Нет, посудите сами: в кои веки они дождались в лесу костра, и что же — вместо костра Мила задумала разжечь какую-то фитюльку!

— Нет, — сердито говорит Аркадий, — на такой костёр я не согласен. Костёр должен пылать до небес. Вот тогда это настоящий пионерский костёр.

Мила насмешливо смотрит на Аркадия:

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы костёр пылал до небес. И чтобы каша сплошь пригорела. Да?

— А мне нет дела до твоей каши!

— Ага, так?

Теперь уже Мила возмущена. Им поручили подогреть кашу, а ему нет дела до каши!

— Тогда отойди подальше от костра, — говорит она и слегка отталкивает Аркадия в сторону. — Отойди, отойди! Раз тебе нет дела до каши, отойди подальше, без тебя обойдусь. А мне вот очень большое дело, чтобы каша не подгорела и не пахла дымом!

Оскорблённый Аркадий молча уходит от костра и оттаскивает за собой сухую ёлку. Нет, извините, к такому костру он не желает иметь никакого отношения! Пусть Мила подогревает кашу на этой фитюльке, а он разложит большой костёр. Его костёр будет пылать до небес, и это будет настоящий костёр юных пионеров.

«Взвейтесь кострами, синие ночи…»

Это была любимая песня его старшего брата Павла. Павел рассказывал, что когда он был пионером, они в отряде всегда пели эту песню. Где он теперь, его старший хороший, весёлый брат? 22 июня, когда началась война, он был на самой границе, в Молдавии. В пограничных войсках…

Мила искоса наблюдает за Аркадием. Это он хорошо придумал: на маленьком костре она подогреет котелок каши, а большой пусть пылает до небес, как полагается настоящему пионерскому костру.

— Аркадий, — говорит Мила, — захвати и этот хворост. Этот, этот, который возле меня лежит… Пусть уж будет такой костёр, чтобы все ахнули! Только клади посерёдке поляны, подальше от деревьев.

Она подносит зажжённую спичку к сухим еловым хворостинкам. И мгновенно, будто спичка прикоснулась к множеству других крохотных спичек, мгновенно вспыхивают сухие рыжие хвоинки, и пламя, почти невидимое на солнце, стремительно растекается по всей куче валежника, оставляя за собой испепелённые огнём сероватые хрупкие, обугленные ветви…

Мила подвешивает над огнём котелок с кашей и сразу начинает помешивать гладко обструганной палочкой. Тут нужен хороший хозяйский глаз, чтобы каша не подгорела.

А ребята уже со всех сторон спешат, торопятся на поляну. Шура горнит, не жалей лёгких. Горн трубит своим самым громким голосом во все стороны — направо и налево, на север и на юг, и даже вверх, в небо, туда, где в глубокой синеве среди белых облаков плывёт, ныряет горячее августовское солнце.

На поляну выходит Марина с пионерами третьего звена. Она всё время собирала опята вместе с ними: большая бельевая корзина с двумя ручками полным-полна. Они тянут эту огромную корзину к телеге.

— Все тут? — спрашивает Марина и привычным взглядом окидывает всю свою пионерскую команду. — А где Николка? Не потерялся?

— Тут я! — откликается Николка и выныривает из-за спины Марины. — Тут я. Не терялся…

— Вот идёт Катя, — говорит Анюта, — только почему-то с другого края.

— Гляньте-ка, и Нюра летит… Диво дивное — с двумя корзинами! Нюра, ты сразу в обе сбирала?

— А Наташа где? — говорит Алёша, быстро оглядывая всех ребят.

— Правда, — испуганно говорит Анюта, — где же у нас Наташа?

— Ой! — вскрикивает Нюрочка. — Наташа мне велела сказать, что побежала в лес за Катей… Катя Петрова пошла одна в лес, а Наташа испугалась, что Катя заблудится, попадёт в болото, и побежала её догонять.

— Катя — вот она, — говорит Марина, — а Наташи нет. Катя, ты разве с Наташей была в лесу?

— Нет… — Катя отрицательно качает головой. — Нет, я Наташу в лесу нигде не встречала. Я была не так далеко, за овражком, и всё время была одна.

— А вообще, зачем было одной уходить в лес? Раз было сказано держаться вместе, зачем было одной уходить? Нюра, давно Наташа убежала за Катей?

— Ой, давно! Она мне велела сразу сказать, что побежала за Катей.

— А почему сразу не пришла и не сказала? — строго спрашивает Марина.

Нюрочка сконфуженно молчит. Как же ей было сразу сказать, если она напала на такое грибное место! Никак она не могла.

— Алёша, — Марина смотрит на Алёшу, — а что, разве Куптурские болота действительно в той стороне, куда убежала Наташа?

— Да, — говорит Алёша. — Как дойдёшь до обрыва, там и пойдут болотные места.

— Тогда нечего время терять. Мальчики, скорее в лес, за Наташей: как бы она не заблудилась. Мила, Клава, Анюта, на вас оставляю младших ребят. Мила, ты отвечаешь. С поляны — ни шагу….

— Я тоже с вами, — говорит Катя и поднимается с травы.

— Без тебя обойдёмся.

— Нет, — упрямо говорит Катя, — я обязательно пойду. Неужели я останусь, если Наташа ищет меня?..

— Правда, Марина, — говорит Мила, — это будет не по-товарищески. Как же Катя останется, если Наташа из-за неё по лесу плутает?

Марина внимательно смотрит на Катю и говорит:

— Ладно, пусть идёт. Только давайте быстрее!

Глава 16. Над обрывом

— Ух! — сказала Наташа, выползая из-под ёлок и поднимаясь с земли. — Устала!

Ладошки, локти и колени были в смоле и царапинах, в волосах запутались сухие иглы, паутинка, а про платье лучше и не говорить.

Она оглянулась: кругом был всё тот же нагретый солнцем смолистый еловый бор.

И попрежнему нужно было задрать голову, чтобы видеть, как острые макушки ёлок втыкаются в небо и облака.

Солнце словно играло с Наташей в пятнашки: то оно заглядывало Наташе в глаза и манило вперёд, за собой, то вдруг оказывалось сзади и словно подталкивало её в спину. То вдруг забегало с левой руки и заглядывало в глаза через левое плечо, то вдруг делало крутой поворот, и Наташа чувствовала, как солнечные лучи жарко пригревают её правую щёку.

Наташа ни разу не глянула на солнце, когда вошла в лес. До солнца ей просто-напросто не было никакого дела. Ей было всё равно, где оно находится: справа или слева, за спиной или перед глазами.

Аукая на все лады, высматривая между деревьями Катино белое в голубой горошек платье, Наташа кружила по лесу, как ей вздумается. Иногда она слышала далёкие звуки горна, но никак не могла понять, куда, в какую сторону ей лучше податься, чтобы вернуться обратно на поляну.

Вдруг лес обрывается прямо на скате крутого откоса. А под откосом — зелёная низина. Кочковатая, свежая, сочная. Даже удивительно, как это к концу жаркого лета сохранилась такая зелёная и свежая трава. То тут, то там видны кусты ракитника, кое-где узкими, острыми листьями шуршит осока. И со всех сторон, будто стеной, низина охвачена тёмными ёлками.

Теперь Наташа уже не сомневается, что заблудилась. Забрела в какие-то очень далёкие места.

— Что же делать? В какую сторону итти? — говорит она самой себе и садится на край обрыва, свесив ноги вниз. Она так устала, что не ступить ей, кажется, больше ни шагу…

Возле неё много розовых и белых бессмертников, похожих на мягкие кошачьи лапки. И вереска целая полянка.

Машинально сорвав ветку вереска, она начинает ощипывать крохотные лиловые цветы.

Правда, что же ей теперь делать? Куда итти? В какую сторону? Вдоль оврага? Или лесом?

И вдруг она видит далеко, за теми елями, что темнеют на противоположной стороне низины, высокий столб дыма. Дым поднимается прямо в небо. Кажется — до самых облаков. И тает в высокой синеве.

Наташа, забыв об усталости, вскакивает на ноги и начинает хлопать в ладоши.