Хмурый Вангур - Коряков Олег Фомич - Страница 2

Ближе к верхнему краю большого зеленоватого листа, среди бескрайных лесистых болот, был воткнут красный флажок. В этой точке располагалась недавно созданная база филиала академии. На север от нее чернел малюсенький треугольник — одна из вершин Северного Урала, гора Ключ-камень. От Ключ-камня, прихотливо извиваясь, бежала на юго-восток голубая ниточка Вангура.

— Взгляните. — Рука Николая коснулась карты. — Путь на Вангур как раз возможен только от Ключ-камня. Между базой вашего… виноват, старая привычка… базой нашего филиала и Вангуром — непроходимые летом болота. А мы пройдем на Ключ-камень и оттуда в район поисков спустимся по Вангуру на лодке. Дайте мне еще одного геолога, и мы вдвоем с помощью проводника сделаем всю работу!

Это прозвучало так же вызывающе и гордо, как знаменитая фраза Архимеда о земном шаре. Но никто не улыбнулся, и даже директор института взглянул на молодого аспиранта почти сочувственно. Опытный и умный человек, он особым чутьем старого ученого вдруг почувствовал, что игра, предложенная Плетневым, стоит свеч.

Предложение Николая было простым и смелым. Несколько лет назад, во время разведки на золото, в нижнем течении реки Вангур обнаружили в шлихах рутил, ценную титановую руду. Содержание рутила было незначительным, однако уже тогда кое-кто высказал мысль, что выше по течению реки и ее притокам вполне возможны богатые, промышленного значения руды. Именно на этом настаивал сейчас и Плетнев.

Игра стоила свеч, потому что найди геологи такое месторождение, оно окажется очень выгодным. Промывай песок и получай руду — просто и дешево.

Однако прав был и Пушкарев: дело представлялось вовсе не таким уж верным, и директор института счел нужным несколько охладить пыл молодого геолога.

— Ну-ну, не так быстро, — сказал он и тонким холеным мизинцем легонько почесал бровь. — Признаться, я не большой сторонник подобных экспериментов, однако… Что скажет нам сам профессор Кузьминых? Как, Алексей Архипович?

Сидевший неподалеку от директора крупный, тучный мужчина лет пятидесяти, с грубоватыми, топорной работы чертами лица коротко кивнул, давая понять, что он готов высказаться. Однако с места профессор не двинулся, лишь побарабанил пальцами по сукну стола. Потом заговорил — медлительно, не поднимая большой, тяжелой бритой головы:

— Вангур мы не знаем. А знать надо бы. Геологические данные… — он задумался, подбирая слово, — действительно интересные. (Только тут Кузьминых поднял голову и взглянул на директора института.) Полагаю, что наш отряд, если поднатужится, с этой дополнительной задачей справится.

Коротко похмыкивая и опять касаясь мизинцем брови, директор посмотрел на часы:

— Вы кончили, Алексей Архипович? Что ж, если без нарушения плана, на ваш, так сказать, риск… Ну-с, а персонально? Впрочем, мы решим это в рабочем порядке. Да-да. Спасибо, товарищи. Мы решим. Возражений нет? Всего хорошего… Вас, — он кивнул Пушкареву и Кузьминых, — я попрошу остаться.

2

Из кабинета директора Николай Плетнев вышел возбужденный и радостный: принято! Его предложение, как там ни крутили, принято.

— Ну как, Николай Сергеевич? Здравствуйте!

Перед ним сияли живые светло-карие глаза Наташи Корзухиной. Они говорили о явной заинтересованности тем, что решалось на ученом совете. Подошел и Юра Петрищев, с любопытством и некоторым смущением поглядывая на Николая. «Ну конечно, она пришла специально. И этот увалень Петрищев тоже». На сердце у Николая сделалось совсем светло.

— Здравствуйте! Здравствуйте, Наташа! Ну, бой выдержан. Чуть не поцапались, правда, с Пушкаревым…

— Пушкарев цапаться не способен: у него выдержка, — не скрывая насмешки, поправил Юра.

— Выдержки у него действительно хватает. — Николай улыбнулся. — Но мне, кроме того, показалось — хватает и умения рассуждать в лад с директором института, а?

— Ну, уж это неправда! — довольно горячо вступилась за Пушкарева Наташа и, смягчаясь, добавила: — Вы его мало еще знаете.

— С вами, Наташа, не спорю, сдаюсь. — Николай шутливо поднял руки. — Да это и неважно. Важно, что поиски на Вангуре мне разрешили. Наша взяла! А?

Хотя к предложению Николая Плетнева ни Юра, ни Наташа прямого отношения не имели, это «наша взяла» прозвучало как признание коллективного торжества, и Наташа и Юра почувствовали себя его участниками.

Секретарь прислушивалась к разговору, как строгая классная дама. Что за тон? Что за фамильярность? Ведь он же все-таки аспирант!..

Разговаривая, молодые люди вышли на улицу и остановились на широком, просторном крыльце филиала академии. Николай закончил институтский курс недавно, и ни работа в Геологическом управлении, ни переход в аспирантуру еще не дали привиться скучной солидности и высокомерию по отношению к младшим. Он ощущал себя почти студентом, и компания Наташи и Юры подходила ему больше, чем общество научных сотрудников.

И, право, это было очень хорошо: стоять с ними вот так, запросто, щуриться на солнышко и чувствовать, будто ты только что выскочил с ребятами из учебной аудитории и никакой ты еще не специалист, — это и все другое впереди, а сейчас можно просто поболтать, порадоваться миру и этим вот большим светло-карим глазам, которые искрятся совсем близко от тебя.

— Вы молодец, Николай Сергеевич! — Наташа тряхнула головой, и лишь ее первый в жизни перманент не дал рассыпаться светлому шелку волос. — Ведь если мы… если на Вангуре действительно обнаружится титан, да еще на Ключ-камне, это будет просто замечательно! Да? Ведь сколько у нас сейчас разговоров об этом металле! Как он нужен!..

— Ты, кажется, намерена прочесть популярную лекцию? — осведомился Юра. — Лектор из тебя неважный.

Наташа смутилась. Если бы здесь был только Юра, — ого, она сумела бы ему ответить! Но Плетнев… Все-таки он аспирант. И даже не в этом дело. Просто в его присутствии Наташа чувствовала себя «как-то не так». Она одновременно и воодушевлялась и была подавлена.

Николай выручил ее:

— А что, товарищи, если мы с вами организуем по этому случаю веселье? Возьмем такси — и в парк. Мысль?

Но тут на крыльцо вышел профессор Кузьминых. Остановившись, Алексей Архипович оглядел молодежь из-под косматых бровей:

— Ну-с, утрясли… Группу на Вангур поведет Пушкарев.

Николай опешил:

— Позвольте, но ведь…

— Что? Хотите сказать, что коли это предложение ваше, то и вести группу…

— Нет, но… Это связано с моей будущей диссертацией.

— Ну, вы, естественно, будете включены в группу.

— Но как же Пушкарев, человек, который сомневается в ценности моего предложения, будет это предложение осуществлять?

— Вот так и будет. Ничего. Две разных головы — это хорошо. Еще и третью приспособим. Вот, например, эту. — Профессор ткнул в Юру Петрищева, приподнял шляпу и ушел.

— Вот те и килограмм изюму! — первый опомнился Юра. — Вовсе я не собираюсь ходить под начальством этого сухаря Пушкарева.

— Н-да, — растерянно пробормотал Николай.

— А я буду проситься в эту группу, — весело сказала Наташа и повернулась к Плетневу: — Возьмете меня с собой?

Он уже пришел в себя:

— Вас? Обязательно! Уж тогда мы рутил найдем наверняка.

— Найдем! — задорно откликнулась Наташа; ей хотелось как-нибудь утешить, подбодрить Плетнева.

Николай задумался. Пушкарева, как, впрочем, и других работников Горногеологического института, он знал еще плохо, но слышал о нем немало. Уроженец знаменитой уральской Мурзинки, той самой, что прославилась по всему миру как кладовая изумрудов, Борис Пушкарев был сыном горщика. Уже одно это и кое-какой опыт в минералогии сразу выдвинули его в среде студентов-горняков, а после окончания вуза Пушкарев в рекордно короткие сроки стал кандидатом наук. Ему пророчили невесть какие успехи, но прошло три или четыре года, а он, казалось, не оправдал и десятой доли надежд, возлагавшихся на него. Два года он работал главным инженером, а потом начальником рядовой геологоразведочной партии где-то в глуши. Говорили, нашел интересный материал для докторской диссертации. Но вместо диссертации появилась лишь куцая, скупая заметка в одном из научных сборников. Благожелатели оправдывали Пушкарева, указывая на его похвальную требовательность к себе и неудовлетворенность найденными результатами. Однако многие полагали, что кандидатская диссертация была в научной деятельности Пушкарева успехом случайным и последним.