Кольцо мечей - Арнасон Элинор - Страница 33

Он засмеялся.

— Лучше расскажите мне, что вам говорил генерал.

Она рассказала. Он слушал, полузакрыв глаза, его лицо ничего не выражало, когда она кончила, он заметил:

— Ему удалось сделать гнусную историю еще гнуснее, и я не могу понять, зачем. Надо будет спросить у него.

— А это было? — спросила она.

— Да.

— Генерал сказал, что присутствовал там.

— Я его там не помню. Всякий раз, когда мне предстоял допрос, меня забирали в комнату. Всегда одну и ту же. Одна стена была зеркалом — от потолка до пола, от левой стены до правой. Вот так, обычно, начинаются мои сны — я вхожу в эту комнату, вижу свое отражение и знаю, что сейчас произойдет что-то ужасное. По ту сторону зеркала был наблюдательный пункт. Я слышал шаги, из аппарата внутренней связи доносились голоса. Задайте этот вопрос. Задайте тот. Остановитесь. Продолжайте. Вероятно, Гварха был там. В комнате я его ни разу не видел. И голоса по аппарату не слышал. Он тогда еще не достиг высокого ранга, а область его компетенции допросов не включала. Скорее всего, он наблюдал и слушал. Если бы я видел его в этой комнате, то вряд ли смог бы работать с ним. Понятия не имею, что бы я сделал, встреться мне кто-нибудь из тех. Но пока я видел их только в моих снах, и обычно, не знаю почему, только как отражения в зеркале. Возможно, психолог нашел бы объяснение. Но где его взять? То есть специалиста по человеческой психологии. Обратиться к хварскому душезнатцу было бы любопытно, но сомневаюсь, чтобы это принесло пользу.

Он упирался локтями в широкие ручки кресла, небрежно сплетя пальцы. В его позе, как и в спокойном ровном голосе, не проскальзывало никакого напряжения. И все-таки она улавливала внутреннее волнение.

— Я помню, как увидел его в первый раз, когда он пришел и сказал, что все позади. Допросы прекращены. Боли больше не будет. И тогда… — Никлас улыбнулся. — Очень церемонно, во всеоружии своих прекрасных манер он принес мне извинения. Не за большую часть допросов или большую часть боли. Они были необходимы, а Гварха не извиняется за то, чего требует необходимость. Нет, он извинился за последние вопросы. Они не служили ничему полезному и, по его убеждению, диктовались злорадным любопытством, свойственным маленьким мальчикам. Вы представляете, что я имею в виду? Первый шаг в науку, как я это называю. Что произойдет, если оторвать заднюю ножку у кузнечика? Что произойдет, если оторвать крыло у мухи? «Эй, Ники, знаешь, что будет, если поджечь лягушку?»Я работаю не на того, кто меня пытал, я работаю на того, кто сказал, что все это позади, и извинился передо мной.

Он все еще работал на врага и на тех, кто обошелся с ним крайне жестоко. Какой толк от извинений в подобной ситуации? «Ах, я очень сожалею, что вам пришлось вытерпеть адские мучения». Чушь!

— Это часть моего объяснения, а в остальном… Если бы я не простил Эттин Гварху, как я мог бы простить себя?

— Не понимаю.

— Как, по-вашему, добывалась информация, позволившая нам изучить язык хвархатов? Вы думаете, наши пленные добровольно делились ею? И как, по-вашему, применялись мои познания в этом языке?

— Вы делали то же, что и он.

Никлас кивнул. Он не изменил позы, и в ней по-прежнему не чувствовалось напряжения. Голос его оставался спокойным и ровным.

— Я сохранил свои руки чистыми. Я ни разу пальцем не прикоснулся к пленным хвархатам, но я знал, как получены сведения, которые я анализировал, и куда поступают вопросы, которые я составлял.

Вновь пропасть. Порядочные люди не ставят себя в подобное положение. Порядочные люди ведут законопослушную жизнь, никогда никому не причиняют вреда сознательно, никогда не соучаствуют в пытках, зная об этом.

— Я получил хорошее воспитание в духе среднезападного методизма, — сказал Никлас. — В воскресное утро после грудинки — посещение церкви. Я усвоил, что такое зло, и я усвоил, чем можно больше всего угодить Богу. Богу особенно угодно, когда мы заботимся о вдовах, сиротах, бедняках и чужих нам. Ну, трудно найти кого-либо более чуждого нам, чем хвархаты, а когда они оказывались в руках у нас, то безусловно становились последними бедняками. Им не принадлежало ничего — даже их собственные тела, и мы не давали им сделать то, чего они хотели больше всего — умереть. Для Людей — наивысшая степень бедности потерять право на собственную смерть. Самое ценное, что у них есть, это право сказать: «Довольно!» Хоть что-нибудь вам помогло? Или вы все еще на краю пропасти?

— Все еще.

— Понять людей не так-то просто, и на этом перле мудрости я удаляюсь. — Он встал и улыбнулся ей сверху вниз. — Знаете, все, о чем вы думаете, очень и очень далеко от истинной проблемы моих отношений с Эттин Гвархой. Суть не в том, что он инопланетянин, или враг, или был причастен к не самому приятному приему, который мне оказали на первых порах. Со всем этим мы разобрались. Но есть один совет, который каждая мать должна бы давать своим детям, прежде чем отправить их в университет. Никогда не трахайся на работе или службе и никогда-никогда не трахайся с начальством. Не попадай в ситуацию, когда твоя личная жизнь сплетается с тем, чем ты занимаешься по службе. Мы с генералом несколько лет потратили на вырабатывание правил, как вести себя, когда работаем вместе и когда не работаем. Это далеко не просто.

Он помолчал.

— Вы спрашивали меня (очень тактично), как я могу залезать в постель врага. Ну, враги ведь не постоянная величина. Всегда можно попытаться заключить мир. А вот подумайте, каково это заниматься любовью с тем, кто раз в полугодие дает оценку тому, как вы работаете. Вот вам ситуация, чреватая крайне неприятными возможностями. Пусть в бланке и нет графы «сексуальные старания». Интересно, как Гварха выходит из положения? «Отношение к тем, кто впереди?»

— Зачем вы это делаете?

Он засмеялся.

— Анна, вы неподражаемы! Вопросам нет конца. Но я достиг предела моей способности отвечать на них. — С этими словами он ушел.

8

На следующий день он принял участие в переговорах. Анна в одиночестве наблюдала за экраном в соседней комнате. Никлас вошел прямо за генералом, одетый в серую форму космического воина, которая сидела на нем отлично. Она впервые увидела его с Эттин Гвархой. Он был почти на голову выше. Что за странная пара! Против обыкновения он не сутулился и не улыбался. Бледное худое лицо казалось замкнутым, отчужденным. Когда все сели, он представился:

— По-моему, я имел удовольствие познакомиться почти со всеми вами на прошлых переговорах.

Чарли ответил утвердительно, а затем принес извинения за злополучное происшествие, их прервавшее, и так далее.

Никлас выслушал и перевел. Хвархаты чуть-чуть изменили позы. Затем заговорил Эттин Гварха:

— Ваши извинения излишни, — перевел Никлас. — Они уже были принесены и приняты, прежде чем Люди согласились на нынешние.

Чарли открыл было рот, но закрыл его. Извинение отчетливо было предназначено лично Никласу. Столь же отчетливо хвархаты сделали вид, будто Никласа тут вообще нет. Или он просто не существует как личность? Анна не знала, какой сделать вывод.

Еще одна какая-то бессмысленная игра.

После этого ничего существенного не произошло. Дипломаты обсуждали возможность обмена пленными, хотя обе стороны уклонялись признать официально, что эти пленные у нее есть. Генерал продолжал делать вид, будто не знает английского. Ну, для чего? Так он выигрывает время на обдумывание? Никлас переводил ровным, безразличным голосом, совсем не похожим на его обычный голос, который поднимался и понижался, менял ритм, передразнивал, посмеивался.

Она пообедала с делегацией, но ничего не сказала о своем последнем разговоре с Никласом, хотя его имя и было упомянуто. Им не терпелось узнать, почему его снова использовали как переводчика. Анна пожала плечами. Она понятия не имеет. Так захотел генерал.

Днем пришел Хей Атала Вейхар и проводил ее на женскую половину. Она проверила компьютер, который принес Никлас. Как он и предупреждал, компьютер был слащаво дружелюбным — у нее даже мурашки по коже бегали. Она выбралась из программы обучения, как могла быстрее, и перешла к игре, которую рекомендовал Ник.