Пять плюс три - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 11

— Но я закрыл клетку, закрыл! Не сердись, Стеша! Мне показалось, что он очень хочет есть. Я закрыл клетку!

Томка жалостливо вздохнула:

— Может быть, он и сам не заметил, как не закрыл.

— Он не нарочно! Не сердись на него! — стали просить Маруся Петрова и Клава Гущина.

— Да что вы, глупые девчонки! — вскрикнул Матвей, — Я же закрыл, я знаю!

— Вот что значит делать без спросу! — тонким голоском пропела Соня Кривинская.

— Эх, ты, математик! — упрекнул Матвея Лихов. — Шляпа! Пропадёт теперь птица!

Матвей стоял красный, взъерошенный, губы его кривились и дрожали.

— Говорю же, что закрыл! — твердил он в отчаянии. — Я помню, как закрывал! Ещё мне показалось, что неплотно, я вернулся и проверил. Закрыл я!

— Я не сержусь. Ты ведь не нарочно, — пробормотала Стеша.

Но её широко расставленные, большие заплаканные глаза были полны упрёка. Матвей это увидел, зажмурился и разревелся: и Стеша ему не верит, а он помнит, отлично помнит, как закрывал клетку!

— Вдруг он… — внезапно произнёс Окуньков, на рубашке которого была приколота тряпочка с именем «Витя». — Вдруг он сам…

— Да, сам! — подхватил Окуньков Вова, мгновенно поняв брата. — Сам научился открывать дверцу.

— Этот дрозд, — пояснил Окуньков Витя, — Дрозды ведь умные.

— Они очень умные, дрозды! — поддержал брата Окуньков Вова.

Матвей перестал реветь и с восхищением уставился на близнецов. Оказывается, Окуньки-то совсем не дураки, а, наоборот, молодцы! Кто бы мог подумать?

— А что вдруг, правда, сам? — воскликнул Костя Жуков.

Но Стеша махнула рукой:

— Ну, что вы выдумываете! Дверца снаружи закрывается, ему никак не достать, если б и догадался. Бедный Чикотушка! — Она повернулась и стремглав выбежала из класса.

Взволнованные ребята ещё не успели снова рассесться по местам, как из сада донёсся жалобный голос Стеши:

— Чи-икот! Чи-кот!

Крики всплеснулись под окном и утонули в шуме ветра, скрипе веток.

— Ищет! — с жалостью произнесла Томка.

— Кончайте, ребята, работу, — сказала Любовь Андреевна. — Мы и так задержались.

Матвей двумя руками утирал нос. Видно, пальцы были у него в чернилах: на носу и на щеке появились лиловые пятна.

— Матвей, пойди умойся, — велела Любовь Андреевна.

Матвей поплёлся к двери. И сейчас же поднял руку Коля Воронков:

— Разрешите выйти!

Угрюмо оттирал Матвей под краном большой палец, когда к нему подскочил Воронков:

— Слушай, Матвейка, чего я скажу! Я ведь нарочно попросился в уборную. Знаешь, я чего вспомнил? Вот чего я вспомнил. Я бежал по коридору во втором этаже, вот когда нам надо было идти уроки готовить, и вдруг вижу: Сонька Кривинская из одной спальни вышла. Не из нашей. Вышла, оглянулась, да скорей-скорей по лестнице вниз. Чуешь?

В голове у Матвея шумело от обиды и огорчения. Жаль Чикота, жаль Стешу! Но, главное, кроме Окуньков и, может быть, Кости Жукова, ему никто не верил, что он и правда закрыл клетку! Даже Стеша сомневалась. Матвей плохо слушал, что там болтает Воронков.

— А вот из какой спальни вышла Сонька? Не из нашей — факт! А вдруг как раз из Стешиной?

Только теперь до Матвея дошло, что Воронков говорит, кажется, что-то интересное.

— Кто из Стешиной спальни вышел?

— Ох, какой ты! Да я же тебе толкую полчаса. Я сам не знаю точно, чья это спальня, из которой Кривинская вышла и скорей бежать вниз по лестнице. Но наши-то спальни ведь на первом этаже, а то на втором было. Идём покажу, из какой спальни Сонька вышла!

Как был, с мокрыми неотмытыми руками, Матвей побежал за Колей Воронковым.

Матвейка и Соня

Любовь Андреевна была очень недовольна. Все второклассники уже кончили учить уроки, а Матвей Горбенко и Коля Воронков так и не вернулись в класс.

У Воронкова было, правда, всё дописано, даже задача. Но у Матвея строчка заглавных уродливых «В» осталась незаконченной.

— Аккуратно уберите тетради и учебники. Потом идите поиграйте как-нибудь в зале. Гулять нельзя. Горбенко непременно получит двойку за чистописание…

Наконец-то хлынул ливень. Потянуло свежестью, прохладой. Ребята с радостным смехом высовывались в окна, подставляли руки под струи дождя. Любовь Андреевна выпроводила ребят в коридор и закрыла окна. Ветер утих, теперь бушевали льющиеся с небес потоки воды.

«Неужели Стеша Федотова носится по саду? — с тревогой подумала Любовь Андреевна. — Надо спросить воспитательницу пятого класса…»

Но ей не удалось дойти до пятого класса. Едва выйдя из своего второго, она услышала пронзительные вопли в коридоре возле зала, куда побежали ребята. Что-то случилось с её подопечными. Любовь Андреевна бросилась туда.

К ней навстречу уже бежали девочки:

— Любовь Андреевна, Матвей бьёт Соню!

Столпившиеся в зале ребята расступились. Ужасная картина представилась глазам воспитательницы: Матвей Горбенко, обкрутив вокруг своей руки тонкие косички Сони Кривинской, с искажённым лицом дубасил Соню кулаком по спине. Соня отчаянно кричала тонким взвизгивающим голосом.

Любовь Андреевна схватила Матвея за руки, высвободила растрёпанные косички. Заливаясь слезами, Соня отскочила в сторону.

— Горбенко, что это?! — в неподдельном ужасе Любовь Андреевна крепко держала Матвея за плечи. — Ты сошёл с ума? Так бить девочку!

— Она подлая! — задыхаясь от ярости, заявил Матвей.

— Правда, подлая! — наперебой заговорили мальчики. — На него подумали, а это она! Молчала, когда его бранили! Ещё и сама чего-то там подговаривала!

— Но бить-то, бить как он смеет! — в один голос кричали девочки.

Соня громко, плакала, взвизгивая и охая. Шум стоял невообразимый.

«А я-то ещё радовалась, что как будто в группе в последние дни все ведут себя неплохо», — мелькнула мысль у Любови Андреевны.

— Говорите по очереди! — потребовала она. — Я не понимаю, что такое сделала Соня?

— Она… это она! — опять разом загалдели ребята.

— О господи, опять все вместе!

На секунду ребята примолкли, и тут хором выпалили Окуньки:

— Потому что это она выпустила дрозда!

Несмотря на остроту момента, Любовь Андреевна с радостью отметила про себя, как изменились близнецы. Прежде ко всему равнодушные, они теперь живо отзывались на события в классе.

Тяжело дыша, Матвей весь дрожал. Любовь Андреевна отпустила его плечи.

— Не вздумай кидаться на Соню! Совсем ты голову потерял. Что бы она ни сделала, кулакам волю давать нельзя! Выдумал! Ты что — первобытный человек? Кто-нибудь расскажите мне всё по порядку. Тамара, говори!

— Коля Воронков видел, — заспешила Томка, — как из какой-то спальни на втором этаже выбежала Соня. Он, Коля, показал Матвею, из какой спальни. А то как раз где Стеша спит. Ну, вот Матвей спрашивает Соню: «Ты, значит, там была?» А Соня испугалась и говорит: «Я этого Чикота не трогала, боялась, клюнет, я только немножко открыла клетку!» Ну, значит, Матвей как закричит: «А ты её закрыла?» А Соня: «Отстань от меня, дурак! И пусть, — говорит, — улетел! Так, — говорит, — твоей Стешке и надо, зачем она тогда не дала мне его потрогать!» Вот! А Матвей даже весь побелел и говорит: «Это ты не закрыла клетку! Почему же ты не сказала?» А Соня…

Ребята не выдержали, опять закричали:

— Не сказала, не сказала! Говорит: «Очень мне надо говорить!»

— Подождите, подождите! — замахала руками Томка. — А Соня: «Очень мне надо говорить!» И засмеялась. А Матвей как кинется на Соню, да бить! Хоть Соня и очень нехорошо сделала, а драться он не имеет права! — Томка, наконец, перевела дух.

— Оба поступили очень плохо, — сурово сказала Любовь Андреевна. — Но не будем устраивать для всех представление, пойдём в свой класс.

Второклассников уже обступили ребята из других классов, которые тоже кончили готовить уроки. Подбегали всё новые интернатовцы: