Путешественник во времени - Ченсселор Генри - Страница 26

— Двадцать первое, как вам должно быть известно, — поправила его дронт.

— Тем более.

— Значит, никого из вас не волнует, что случится дальше? Предположим, сапфир…

— Сапфир! — перебил его кольцехвостый лемур. — Ну конечно сапфир. Вот умора!

— Его здесь нет, Том, и никогда не было, — твердо сообщила дронт. — И, бог свидетель, они все его искали.

— В самых нескромных местах, уверяю вас, — с чувством добавил трубкозуб.

— Но… вы уверены, что здесь его нет? Я имею в виду, откуда вы знаете?

— Никто его не нашел, значит, он не может быть здесь, — ответил носач, чистя ногти. — Как правило, люди знают, где искать подобные вещи.

Том не был в этом так уж уверен.

— А тигра вы об этом не спрашивали?

Повисло молчание, и мальчик понял, что только что задал крайне неудобный вопрос.

— Ну, раз уж ты спросил, честно говоря, нет, — прошептал орангутанг.

— Почему? — невинно полюбопытствовал Том. — Разве камень не был наградой за его голову?

Неловкая тишина продолжала висеть, а примат удрученно уставился в пол.

— Дело в том, — вполголоса пояснила дронт, украдкой покосившись на лестницу, — что тигр никогда не разговаривал. Ни с кем из нас. Ни разу.

— Он людоед, видишь ли, — прошептал мамонт. — Безобразная история, — добавил он, покачав огромной головой. — Мы действительно не любим говорить об этом.

— Значит ли это то, что вы боитесь тигра?

Том огляделся вокруг и понял, что угадал правильно, хотя никто и не захотел это признать. Даже огромный бурый медведь избегал его взгляда.

— Он съел около четырехсот человек, — прошипела анаконда. — Четырехсот…

Мальчик ничего не понимал. Здесь собраны опаснейшие дикие звери в мире, сами, должно быть, убившие тысячи человек. И все же они боятся одного-единственного тигра. Почему? А затем ему в голову пришла другая мысль. Раз уж они, в каком-то смысле, все еще живы, как он уже признал, то удивительно, что они до сих пор не переубивали друг друга. Что им помешало? Может, то, что мамонт сказал о мышах, было справедливо и для всех них? Возможно, их останавливает вся эта бумага, которой набиты их головы: старые газеты с назидательными историями, проповеди, отрывки из Библии. Они больше не считают правильным убивать друг друга. А поскольку не испытывают голода, то и необходимость в этом отпала. Но возможно, тигр отличается от них. Возможно, он остался зверем и снаружи и внутри и не разговаривает просто потому, что не может? Возможно, тигр — единственное существо во всем музее, чья голова не набита газетами времен короля Эдуарда,[13] но, если подумать, он мог оказаться и единственным, кому известно, где находится сапфир. И тут Том понял, что именно должен сделать. Все выяснить. Развернувшись, он начал медленно подниматься по лестнице.

— Что ты творишь? — прошипела дронт.

— Том, вернись, — встревожено прошептал носач. — Не валяй дурака.

Но мальчик им не ответил. Он уже различал впереди смутную полосатую тень над лестницей — как раз там, где должен был лежать тигр. В музее стояла полная тишина, и, поднимаясь выше, Том спиной ощущал взгляды животных. Наконец он добрался до верха и увидел перед собой грозного зверя, чья шкура вылиняла до цвета старой бумаги, вытянувшегося так, как будто он грелся на солнышке. Мальчик сделал еще пару шагов вперед и замер — уши тигра прижались к черепу, а белый кончик хвоста дернулся. Ближе не подходи, словно бы предупредил он. Огромный кот обернулся, и Том встретился взглядом с его огненными глазами, в которых скука мешалась с любопытством. От этого зверя дружелюбием и не пахло.

— Простите, хм… сэр, — эхом разнесся по залу негромкий голос Тома. — Вы… случайно, не представляете… э-э… где сапфир?

Ответа не было. Огромный людоед взглянул на мальчика с интересом, как если бы узнал его, но промолчал. Во всем музее висела тревожная тишина. Никто не шевелился. Вглядевшись в сумрак, Том увидел, что пылающие глаза уже не смотрят на него, а следят за чем-то бегущим по полу. За маленьким черным жучком. Тигр лениво вытянул тяжелую лапу и накрыл ею крошечное существо. На миг задержав ее там, он снова поднял ее, и насекомое, поднявшись на лапки, продолжило путь. Зверь подождал немного и повторил забаву.

— Восхищаюсь смиренным жучком, — прорычал он, наблюдая, как тот снова поднимается, так и не свернув с выбранного пути. — Пример для всех нас, ты не находишь?

Том промолчал. Он гадал, сколько секунд осталось жить насекомому. Откуда-то снизу послышались испуганные вздохи.

— Он говорит, — шепнул чей-то голос. — Это говорящий тигр!

— А ты — говорящий муравьед.

— А ты — говорящий панголин.

— Тсс! — зашипел кто-то еще.

Не обращая внимания на перешептывания, тигр снова посмотрел на Тома.

— Жук не боится ничего и никого, — продолжил он, — даже меня.

Зверь вдруг прихлопнул жука лапой и раздавил. Затем поднялся, лениво потянулся, спрыгнул с возвышения и бесшумно двинулся по галерее. Дойдя до дальнего конца, людоед обернулся, обводя взглядом музей.

— Хм, — проворчал он, — как и следовало ожидать.

Повисла полная тишина. Тигр пристально рассматривал огненными глазами всех прочих обитателей музей. Каждое животное чего-то ждало, хотя и не понимало, чего именно.

— Всего лишь сборище нелепых созданий, — презрительно фыркнул тигр. — Таких культурных и крайне бесполезных. Подумать только, любой из вас мог бы стать моей пищей.

Взгляд его задержался на косматой громаде мамонта. Тот встревожено обернулся.

— Особенно ты.

Мамонт испуганно вздохнул.

— Возможно, тебе это еще предстоит.

— Господи, — прошептал носач, — говорящая тигрица-людоед…

— Верно, — прорычала огромная кошка. — Я самка. Как это для вас характерно — считать меня самцом лишь потому, что я во всех отношениях превосхожу вас. Но это не так. Хотя вы можете обращаться ко мне «сэр», если хотите. Мне будет приятно.

Тигрица усмехнулась, а вокруг загудело испуганное бормотание:

— Может, она одна из этих суфражисток…[14]

— Скорее, анархистка.

— Она захочет получить право голоса…

— Обществу грозит крах…

— Будет революция…

— Мадам! — послышался из тени высокий скрипучий голос, и на середину зала рысцой выбежал дикобраз. — Вынужден возразить. Ни при каких обстоятельствах я не мог бы стать вашей пищей.

От тишины звенело в ушах. Тигрица с интересом уставилась на черно-белое животное.

— Да что ты такое, скажи на милость?

Дикобраз яростно затрещал иглами.

— Именно. Сплошные иголки и воздух, ничего больше. Зачем бы мне есть иголки?

— Я задался ровно тем же вопросом, — дерзко ответил дикобраз, — в тот раз, когда вы на меня набросились.

Тигрица прищурилась, не вполне уверенная, оскорбили ее или нет. Мощной лапой она поскребла морду, словно пыталась что-то вспомнить.

— Берегись, малыш дикобраз, — угрожающе проворчала она. — Всякое случается. Даже здесь, в «культурном обществе». — Она вздернула черную губу, обнажив огромные клыки, сверкающие в полумраке, словно кинжалы. — Хссссс!

Дикобраз взвизгнул и поспешил спрятаться в своей витрине, а по залу разнеслось эхо от нескольких приглушенных вскриков. Тигрица усмехнулась и, повернувшись, смерила сердитым взглядом Тома, по-прежнему стоящего на лестничной площадке.

— Ты спросил меня о сапфире, — фыркнула она. — Это старая байка. Тем не менее я полагаю, та клуша там, внизу, может оказаться права. Его здесь нет, и, кто знает, может, даже чудной дон Жерваз Аскари это понимает. У меня есть на этот счет собственная теорийка, но… — она повернулась, чтобы обратиться ко всему музею, словно его обитатели были подданными, а она — королевой, — с чего бы мне делиться ею с вами? Думаю, вскоре вы всё поймете и сами.

Ее пылающие глаза задержались на мальчике, и по его коже побежали мурашки.

— Особенно ты, Том Скаттерхорн, — прошипела она, словно ей было противно произносить это имя.