Путешественник во времени - Ченсселор Генри - Страница 21

Когда Том не был занят поисками подземелий или проводов, он часами рассматривал макет заснеженного города, теряясь в мельчайших деталях. Как он мог там оказаться? Такое случалось лишь в сказках, но не в реальной жизни. Но больше всего прочего его тревожил один вопрос — дон Жерваз и Лотос. Они тоже были там.

Единственным местом, куда мальчик так и не заглянул, остался чулан под лестницей. Почему-то ему не хотелось смотреть на плетеный сундук. Хотелось, чтобы все было нормально.

И в некотором смысле так и было. Едва ли не чересчур. Каждое утро Джос открывал двери музея, и Мелба, прихватив одеяло, устраивалась за кассой в ожидании толп посетителей, которые так и не являлись. До обеда заглядывал только почтальон с пачками счетов, и порой в вестибюле околачивался какой-нибудь правительственный инспектор с землистым лицом. Том понятия не имел, откуда приезжали эти люди — возможно, из какого-то огромного серого министерства где-то далеко. Все они были молоды и болезненны, носили тусклые кожаные пальто и угрожающе размахивали пухлыми папками, забитыми бессмысленными опросными листами буквально обо всем, начиная с размера дверных ручек и заканчивая состоянием чучел рыб. Примечательны эти до странного подозрительные посетители были только одним — готовностью проглотить любой ответ, который решала скормить им Мелба.

— Значит, вы говорите, что стираете чучела?

Худощавая девица пристально изучала тетушку сквозь толстые зеленые очки. На лацкане ее сиял крупный значок, объявлявший о ее принадлежности к Комитету надзора за национальными музеями.

— Вы же понимаете, нам необходимо это знать.

— Только по… четвергам.

— Только по… четвергам, — повторяла она. — И чем же?

Мелба отрывала взгляд от руководства по эксплуатации отопительного котла и смотрела на настойчивую девицу, торопливо заполняющую опросный лист.

— Ну, смотря кого. Понимаете, для птиц мы предпочитаем лавандовое мыло, для антилоп и газелей — дегтярное, а для ехидн и панголинов — ореховое.

— Лавандовое… дегтярное… ореховое?

Девица хмурилась, записывая каждое слово, словно в них содержался некий скрытый смысл. Мелба с трудом сдерживала улыбку.

— А как, вы говорите, вы чистите пол?

— Хм… стало быть, с помощью девочек.

— Прошу прощения, но мне нужны подробности. Девочки?

— Жермена и Гертруда. Вомбаты. Привязанные к ногам, они чудно натирают пол. Мы скользим туда-сюда, между витринами. Вот вы меня видите, а потом — фшш! — Мелба всплескивала руками, словно скользя по залу на коньках, — и не видите.

— Вомбаты… привязанные к ногам… натирают пол… — медленно повторяла себе под нос девица, заполняя бланк.

— Уловили суть?

Подобные маленькие допросы происходили так часто, что тетушка едва их замечала, и заканчивались, как только инспектор заполнял все графы бланка и, подозрительно заглянув в полутемный зал, торопливо покидал музей. Безумие Мелбы бывало весьма убедительным.

Лишь немногие отважные семейства туристов, завлеченные в музей Скаттерхорна сомнительным путеводителем, осмеливались пройти дальше вестибюля.

— Ой, мам, гляди! — кричали ребятишки, высмотрев в углу мамонта и бросаясь его фотографировать. — Правда, он миленький?

Но, увидев прочих линялых, пугающего вида животных, родители лишь крепче сжимали руки своих чад.

— Но, мамочка, — спрашивали дети помладше, — почему эти звери так смотрят на нас?

— Не глупи, дорогой. Что за ерунду ты говоришь, — откликались мамочки, окидывая нервным взглядом пыльные витрины и их поблекших обитателей — сплошные клыки, глаза и когти, — и тут же спешили увести малышей из музея, и на лицах их стыло обеспокоенное выражение людей, только что побывавших на другой планете.

Единственным человеком, твердо намеренным наслаждаться пребыванием в музее, оставался водопроводчик Болтун Логан.

— Ничего от меня не получите, миссис Скаттерхорн, — заявлял он, гордо проходя мимо Мелбы. — Вы так мне задолжали, что, думаю, я могу приходить сюда столько, сколько захочу. Каждый день, если пожелаю, пусть тут и темно, и сыро, и попросту неприятно. Это мое право.

Болтун торопливо обходил главный зал, порой тыкал пальцем в волка или щелкал по носу осетра и сразу же выходил, довольный тем, что в очередной раз настоял на своем. Но ежедневные визиты вскоре утомили и его. К четвергу он уже бурчал, что «только жабе пришлась бы по нраву эта сырость» и что его «мутит от затхлого воздуха».

— Так не возвращайся, — громко фыркнув, посоветовала ему Мелба.

В пятницу, проходя мимо орангутанга, Болтун отчетливо ощутил пинок сзади.

— Ох! Что за…

Обернувшись, он застал обезьяну совершенно неподвижной, но мог бы поклясться, что муравьед сдавленно хихикнул. И вомбат. И носач тоже.

— Вот, вот оно! — воскликнул он.

И Логан торжественно удалился, жалуясь на то, что им заинтересовался «крайне агрессивный полтергейст». И больше не возвращался.

Со своей стороны, дядюшка Джос как будто совершенно не тревожился, посещают ли музей люди. Кража подстегнула его к действию, и большую часть времени он бродил в полумраке с ящиком инструментов, настойчиво латая одно и чиня другое, но даже Том видел, что это сражение он проигрывает. Музей походил на старый военный корабль, который удавалось удерживать на плаву после многих боев в открытом море, но теперь он шел ко дну.

— Мой отец всегда твердил: «Не чини, если не сломано», — просипел Джос, воюя с железной трубой на верхней лестничной площадке. — И ты, слыша эти слова, понимал, что тебе светят неприятности, — добавил он мрачно, — поскольку, когда он отбросит коньки и ты дорвешься до руля, скорее всего, все уже обветшает вконец.

Занимаясь «текущим ремонтом», как он это называл, Джос намеренно не замечал дыру в крыше и не обращал внимания на вырезанные в витринах отверстия. По сути, он редко хотя бы упоминал ограбление.

— Есть новости из полиции? — спрашивал Том каждое утро после завтрака. — Кого-нибудь уже поймали?

— Никаких новостей, дружок, — бормотал Джос из-за газеты. — Ни черта.

— Даже ни одного подозреваемого?

— Ни улик, ни подозреваемых. Ничего.

После чего Джос быстро менял тему разговора. Том ничего не понимал. Казалось, дядюшка вовсе забыл об ограблении. Либо так, либо ему удалось вполне убедительно притвориться, что оно его не интересует. Так что однажды мальчик решил сменить линию поведения. Джос только что уклонился от ответа на ежедневный вопрос Тома и погрузился в изучение спортивной полосы «Вестника Дрэгонпорта».

— Дядя Джос…

— Хм?

— А вы знаете, что в Кэтчер-холле натянута проволока?

— В самом деле?

— Прямо поперек комнаты. На той неделе я видел, как Лотос ходила по ней колесом.

— Как мило, — пробормотала Мелба, уткнувшись длинным носом в вязанье. — В детстве я тоже любила ходить колесом.

— Но она делала это в воздухе. Вам это не кажется слегка… странным?

Дядюшка Джос почесал в затылке.

— Нет. Пожалуй, нет, — пробормотал он, переворачивая страницу газеты.

Том почувствовал легкое раздражение. Он предпринял новую попытку.

— Но… вам не кажется, что если Лотос — гимнастка, способная выполнять невероятные трюки на проволоке, то… я хочу сказать, не многовато ли совпадений?

Том не представлял, как выразиться еще яснее. Мелба сделала вид, что ничего не слышала, а сидевший напротив него Джос наклонил голову. Он не мог не заметить досады на лице Тома.

— Я верю тебе, Том, и отчаянно нуждаюсь в смене обстановки, — отозвался он наконец. — Мелба, где ключ от «Сахарной мыши»?

— От «Сахарной мыши»? — переспросила Мелба. — На ней, если не ошибаюсь, — припомнила она, глядя на Джоса поверх очков. — Слава богу, ты собрался заняться с мальчиком чем-то более увлекательным, разнообразия ради. Я годами наблюдала за тем, как ты что-то чинишь, и, поверь, это не слишком-то забавное зрелище.

— Вас понял, — отрапортовал Джос, ухмыльнувшись Тому. — Поэтому, приятель, сегодня мы малость поболтаем и, что куда важнее, попробуем поймать пару рыбин.