Золотые врата - Николаев Андрей - Страница 21

– Издрастуй, Лада. Вот, видишь, совсем война тут.

– Здравствуй, Равиль.

– Товарищ командир, – дворник вытянулся, поставил метлу к ноге, как винтовку, – вот этот, – он указал на здоровяка, – просил сильно: развяжи, говорит, черт не русский, я тебя резать стану! Ха, нашел дурака – я его развяжи, а он меня резать…

Белозерская присела возле Скокова, отвела его руку и, обернувшись к Кривокрасову, попросила помочь уложить раненного. Вдвоем они помогли Скокову прилечь прямо на тротуар. Лада вытащила из брюк окровавленную рубашку и развернула свой медицинский набор. Оторвав кусок марли, она смочила его из банки. В воздухе поплыл резкий запах спирта. Осторожно протерев кровь вокруг раны, она слегка надавила на края. Из ровного разреза булькнула кровь.

– Так, его надо срочно на операционный стол, – сложив марлю в несколько слоев, она прибинтовала ее к разрезу, опустила рубашку, – кто еще ранен?

– В машине сидит, – буркнул Кривокрасов.

Вдвоем они стащили с Валиулина гимнастерку. Тот морщился и охал, Белозерская обработала рану на плече, повернулась к Кривокрасову.

– Пуля застряла в мягких тканях, рана болезненная, но ничего серьезного. Надо только удалить пулю. Я думаю, проблем не будет. Вы вызвали врача?

– Вызвал.

– Я могу осмотреть других? – она кивнула в сторону бандитов.

– С ними порядок.

– И все-таки…

– Нет, – отрезал Кривокрасов, – садитесь в машину.

– Давайте, хотя бы, перенесем сюда раненного.

С помощью дворника они перенесли Скокова к машине, положили на заднее сиденье. Лада, несмотря на недовольство Кривокрасова, обработала рану на голове уголовника. Тот смотрел на нее снизу вверх прищуренными глазами, морщась, когда спирт попадал в ссадину. Перебинтовав ему голову, Белозерская шагнула к второму бандиту.

– Садитесь в машину, – скомандовал сержант.

– Но…

– Он не ранен, – Кривокрасов усмехнулся, – просто, возможно, детей не будет. Оно и к лучшему.

– К ушибленному месту надо приложить лед и…

– Ага. И в санаторий отправить. Об этом мы позаботимся.

Белозерская приподняла лежащего навзничь на сиденье Скокова и устроила его голову у себя на коленях. Сержант захлопнул дверцу и подошел к лежащим на мостовой бандитам.

– Ну-ка, Равиль, погуляй чуток.

– Слушаюсь, товарищ командир, – дворник сделал почти идеальный поворот «кругом» и отошел в сторону.

Кривокрасов присел на корточки, не спеша вытянул из пачки папиросу, закурил. Парень с повязкой на лбу настороженно следил за ним. Ноздри бандита задергались, ловя табачный дымок.

– Ну, парень, рассказывай, – мирно предложил Кривокрасов, – кого ждали, кто навел?

– Так исповедь не ведут, начальник, – лениво процедил парень, – ты меня за стол усади, папироску предложи. Тогда и разговор будет. А так базарить – порожняк гонять.

– Ты думаешь, на уголовку нарвался? – сержант затянулся, вынул из кармана удостоверение, – на, смотри, – раскрыв книжечку он поднес ее к прищуренным глазам парня. – Читать умеешь?

Бледное лицо парня побелело еще больше, хотя казалось, что это невозможно. Он сморщился, словно проглотил что-то гнилое, гадкое, выругался сквозь зубы.

– Так-то, друг, – Кривокрасов убрал корочки, – хочешь спокойно на кичман попасть – говори, как дело было. Хочешь кирпич нюхать – вольному воля.

Парень засопел. Кривокрасов прямо-таки почувствовал, как в его проспиртованном мозгу ворочаются тяжелые, как булыжники мысли.

– Ну, чего решил? Сразу скажу: будешь мне семерки плести – к барину кореш твой поедет, а на тебя повешу все, что есть. И товарища нашего убитого, и наган, и организацию нападения на работников НКГБ СССР. Вышак тебе светит, милый.

– Дай дернуть раз, – попросил парень.

Сержант откусил обмусоленный кусок папиросы, поднес окурок к его губам. Всосав оставшийся табак с одной затяжки, парень снова выругался.

– …твою мать! Кругом вилы! Значит так: стукнули нам, что гастролеры с Питера к бандерше пойдут. Мол, барыгу маранули, в теплые края собрались, а здесь шухер пересидят. И рыжья у них, мол, мешок. А товарища твоего Шнурок на перо посадил, я тут побоку. Вон Шнурок лежит, макинтош деревянный примеряет.

– Кто про гастролеров стукнул? – быстро спросил Кривокрасов.

– Бобер питерский. Его одна лярва на малину в Рощу привела. Ну, фарш сняли с него, а он и говорит: дело двинем – я в доле. Гастролеров кончим, барыш поделим и разбежимся. И жульман один подтвердил: в Питере шухер, барыгу известного приморили. Ссучился, стало быть, гаденыш.

– Какой он из себя?

– Кто?

– Бобер.

– Такой гладкий, важный. Чисто аблакат под деловыми.

Со стороны Новослободской послышалась сирена кареты скорой помощи. Кривокрасов поднялся на ноги.

– Ладно, потом подробно опишешь. Если не соврал – слово сдержу. «Скок» вам сошьем и лети в дом родной, там тебе уже клифт правят.

– Слышь, – парень перекатился на бок, – откуда феню знаешь?

– Пообщался с вашим братом, было дело, – усмехнулся сержант.

В домах уже зажигался свет – разбуженные выстрелами жильцы, наблюдавшие из темных окон, собирались на работу. Из подъехавшего автомобиля выскочил врач с двумя санитарами, тащившими носилки. Осмотрев Скокова, он тихо переговорил с Белозерской, дал знак санитарам. Раненого погрузили в карету. Кривокрасов залез внутрь, положил ему руку на плечо.

– Ты, это, держись, Семен.

– Миша, – прошептал Скоков, – это не она блатных наняла, – он показал глазами на девушку, – я уверен на все сто. Не тот человек.

– Разберемся, Семен. Ты, давай, не залеживайся.

Валиулина подсадили в карету, врач посмотрел на лежащих бандитов.

– А с этими что?

– С этими мы сами разберемся, – успокоил его Кривокрасов, – вы еще карету пришлите – у нас тут два трупа.

Скорая укатила и почти сразу вслед за ней появилась машина майора Кучеревского и тюремный фургон. Приехавшие с майором оперативники рассыпались возле места схватки. Из подворотни принесли тело Четвертакова. Кучеревский поманил к себе сержанта.

– Ну, давай, докладывай.

– Как я уже говорил, на подходе к дому попали в засаду. Четвертаков был сразу убит, Скоков тяжело ранен, Валиулину пуля попала в плечо. Их уже отвезли в госпиталь. Нападающих было трое. Один убит, двое задержаны. Арестованная Белозерская в машине, – Кривокрасов кивнул в сторону «ЭМ»-ки.

– Так, – протянул майор, доставая коробку «Казбека», – ну, и что думаешь?

– Я допросил одного из уголовников. Вон того, с забинтованной головой. Их навел кто-то неизвестный. Засаду ставили на гастролеров из Питера, несколько дней назад ограбивших скупщика краденного.

– Веришь ему? – прищурился майор.

– Похоже на правду. Впрочем, поговорить еще раз не помешает.

Они помолчали, глядя, как связанных уголовников грузят в фургон. Кучеревский вздохнул, затоптал окурок.

– За такую работу по голове не погладят, Михаил.

– Я виноват, мне и ответ держать, – хмуро сказал Кривокрасов.

– Ладно. Хорошо, хоть Белозерскую не упустили. Доставишь ее в отдел, сдашь следователю. Пусть снимет предварительный допрос, а ты пиши рапорт. В подробностях: как разрабатывали Белозерскую…

– Разработкой занимался не я, – угрюмо напомнил Кривокрасов.

– Значит, как проходил арест пиши, – раздраженно сказал майор. – К обеду рапорт должен быть у меня.

– Слушаюсь, – вытянулся сержант.

Откозыряв, он подошел к телу Четвертакова, снял фуражку, постоял молча несколько мгновений. Подъехавшие оперативники старались на него не смотреть. Резко развернувшись, сержант зашагал к машине.

– Пересаживайтесь вперед, – он отворил заднюю дверцу.

Девушка послушно вышла из автомобиля, устроилась впереди. Чемоданчик мешал – она то прижимала его к груди, то пыталась пристроить в ногах.

– Дайте сюда, – Кривокрасов забрал чемодан, бросил его на заднее сиденье, – не пропадет, не беспокойтесь.

Сев за руль, он включил зажигание, развернулся, в последний раз взглянул на тело Четвертакова и дал газ. По Селезневке он выехал к театру Красной армии, повернул направо, к Садовому Кольцу. Белозерская сидела рядом, внешне безучастная, словно она ехала не в тюрьму, а в таксомоторе возвращалась домой после театра.