На маленьком острове - Новогрудский Герцель (Герцль) Самойлович - Страница 13

— Ничего ты не знаешь! — зашипел Юло. — Дрова тоже горят, но их не называют горючим. Горючее — это топливо для моторов: нефть, бензин, керосин. А тара — бочки.

— Но ведь здесь говорят не о бочках, а о ящиках для копченой салаки!

— Ящики — тоже тара.

Марти собрался было заспорить, но прикусил язык, потому что председатель в это время заявил:

— А сейчас, товарищи, послушаем новости о кильке. Тут Манг с помощью пионеров провел целую исследовательскую работу. И как будто бы не впустую. Говори, Густав.

Бригадир поднялся. Он говорил о том, что в водах Вихну за все последние годы ни разу не было поймано ни одной кильки, а сейчас ее можно найти в каждой корзине с салакой, что есть и другие признаки, подтверждающие возвращение кильки.

Потом встал Андрус и рассказал о работе пионеров, о том, сколько всего моторок с уловом было проверено, какие результаты дала выборка рыбы. Перечисляя неводы, давшие больше всего кильки, он подошел к карте на стене и показал уловистые места.

«Уж этот Андрус! — думал Юло, с уважением глядя на вожатого. — Ведет себя так, будто для него доклад на правлении — самая привычная вещь!»

Вечный спорщик, старый Николай Леппе не был членом правления колхоза, но это не мешало ему аккуратно посещать все заседания. Сейчас он сидел за столом, смотрел на Андруса и, ни к кому не обращаясь, шептал так, что слышно было на другом конце комнаты:

— Вот до чего дожили! Мальчики нас поучают, мальчики о рыболовных делах рассуждают! Слушать тошно!..

Старик отвернулся. Казалось, он действительно не слушает Андруса. Но стоило тому приблизиться к карте, как Николай Леппе тоже встал и подошел. Зоркие стариковские глаза внимательно следили за карандашом в руках вожатого.

— Вот здесь, здесь и здесь, — говорил Андрус, указывая на карту, — находятся четвертый, девятый и шестнадцатый неводы. Они давали по десять-двенадцать килек на каждую корзину. А в других неводах выходило по одной, по две. Надо думать, в этих местах килька главным образом и держится.

— А ведь парень прав, — заявил вдруг Леппе. — Именно здесь в старое время она ловилась. И вот, сколько лет миновало — снова сюда пришла! Значит, дело верное, есть килька! Наша, вихнувская, вернулась!

Старый Сейлер тоже подошел к карте и тоже подтвердил:

— Верно. В этих местах килька ловилась лучше всего. Много я ее брал здесь. Но вот не возьму в толк, как нам сейчас быть. Ведь на всем острове не осталось ни одной килечной сети. Не голыми же руками ловить рыбу!

— Да, голыми руками тут немного сделаешь, — сказал Мартин Крусте. — Время терять нельзя. Завтра же кому-нибудь нужно поехать на Большой берег за сетями. Хорошо бы заодно с инженером Соколовым поговорить. Пусть наведается, посмотрит, совет даст. Как-никак, а килька для большинства из нас — дело новое… Только кому поехать? — Председатель обвел глазами присутствующих. — Самая горячая пора. Никого отрывать нельзя…

Андрус поднял руку, как перед учителем в классе, но тут же спохватился, опустил:

— Разрешите, товарищ Крусте.

— Ты что-то хочешь сказать, Андрус?

— Да. Прошу меня послать. Я управлюсь.

Крусте на минуту задумался, потом обратился к рыбакам:

— Считаю, что товарищ Кескюла справится с поручением. Как думаете?

— Справится, — сказали рыбаки. — Пусть едет.

— Значит, Андрус, завтра с утра отправляйся. И знаешь что? — Крусте кивнул в сторону Юло и Марти: — Возьми-ка в подмогу своих адъютантов. Вот только как с учебой быть?

— Так ведь занятия кончились, завтра каникулы начинаются! — в один голос закричали Юло и Марти.

— Разве? Какие каникулы?

— Весенние! В этом году длинные — десять дней!

— Ого! Повезло!.. — Председатель делал вид, что слышит об этом впервые, хотя отлично знал о начале весенних каникул и именно поэтому заговорил о поездке ребят. — Значит, от занятий вы свободны, да? А вот как родители? Родители-то позволят вам поехать?

— Позволят! — снова закричали мальчики.

Пока шел этот разговор, лицо старого Леппе мрачнело все больше и больше. Наконец он не выдержал:

— Позволь мне слово, председатель.

— Пожалуйста.

— Счастье идет к нам в руки! — начал старик торжественно. — Счастье идет, а мы его упускаем. Тридцать лет прошло с того черного дня, как килька перестала заходить в наши воды. Решили — навсегда пропала. Оказывается, нет — вернулась. И подумайте только, какая удача: никто на всем побережье залива не знает об этом, а мы одни знаем. Никто и не думает о кильке, а мы можем развернуть лов. На всю кильку только наши сети будут выставлены. Да ведь это раз в сто лет такой случай бывает! Значит, не надо дураками быть, надо умеючи повести дело. — Николай Леппе распалился. Голос его гремел. — И вместо того чтобы использовать такой случай, ты, Мартин Крусте, посылаешь на Большой берег детей! Разве они сумеют сохранить в секрете это дело? Проболтаются в первые же полчаса. И через день все побережье будет знать: килька пришла. Все кинутся ловить, и мы будем одни из многих, и локти с досады кусать будем, но будет поздно… Поэтому, пока еще есть время, я говорю тебе, Крусте, и вам, члены правления: не делайте глупости, умейте пользоваться удачей, думайте о своем колхозе.

Марти не мигая уставился на старика. С каждым его словом лицо мальчика вытягивалось от огорчения. Чудесная поездка на Большой берег срывалась на глазах. И все потому, что думают, что Юло и он болтливы и расскажут то, чего рассказывать не следует. Но ведь это неверно! Если только потребуется, они будут молчать. Нужно сейчас же, пока не перерешили, дать обещание не болтать. Тут каждая секунда дорога.

Марти вскочил.

— Дедушка Леппе! — отчаянно зазвенел мальчишеский дискант. — Вы напрасно думаете, что я и Юло не умеем хранить секреты. Даем слово никому-никому, ни одному человеку на свете, ничего не рассказывать насчет кильки. Пусть нас кто угодно спрашивает — будем говорить, что никакая килька в наши неводы не попадала, что мы о ней и не слышали…

Мальчик хотел еще что-то сказать, но Крусте оборвал:

— Стой, Марти, я тебе слова не давал. А тем более такого. Ведь то обещание, что ты даешь сейчас, недостойно пионера.

— Недостойно?!

Марти растерялся. Лицо запылало. Глаза налились влагой. Почему Мартин Крусте говорит с ним так сурово, почему так сурово смотрит?.. Но ведь Крусте зря человека не обидит. Должно быть, он, Марти, действительно сказал какую-то глупость. Ужасную глупость!..

Марти взмахнул длинными ресницами, посмотрел на председателя:

— Я… я не понимаю, дядя Крусте…

— Вижу, что не понимаешь, — смягчился рыбак. — А понять нужно. Вот скажи мне, пожалуйста, Марти, кому мы сдаем ту рыбу, что вылавливаем?

— Кому сдаем? Государству.

— Государству. Правильно. Хорошо, что знаешь. А кому сдают рыбу другие колхозы?

— Тоже государству.

— Ну, и что же, рыба остается лежать на складах?

— Нет, ее отправляют.

— Куда?

— Не знаю.

— Я тебе скажу куда. Наша рыба идет в Москву, в Ленинград, на Урал, в Донбасс, в Среднюю Азию и в другие места, где живут и трудятся советские люди. Они покупают ее, а нам присылают то, что сами делают: двигатели для моторок, горючее, якоря, крючки, сети, снасть, ткани, обувь, сахар, чай, табак, книги — словом, все, в чем мы нуждаемся. Вон Юло тетрадь в руках держит. Посмотри-ка, Юло, что на обороте тетради написано?

— «Камский бумажный комбинат», — прочел Юло.

— А на карандаше какая марка?

Юло прищурил близорукие глаза:

— На карандаше надпись: «Фабрика имени Красина. Москва».

— Вот видите: тетради нам присылают с Урала, карандаши — из Москвы, моторы для лодок — из Ленинграда, бензин — из Азербайджана, сети — с Волги, чай — из Грузии. Это все государство организовало. Значит, чем больше государство будет получать всяких продуктов и товаров, тем будет лучше для всех советских людей и для нас с вами. А ты хочешь, Марти, чтобы государство получило меньше рыбы, чем может получить. Ведь мы всю кильку все равно не сможем выловить. И если другие колхозы не развернут во-время лов, она уйдет в открытое море, и никому никакой пользы не будет. Так нужно ли держать в секрете новость о кильке? Как думаешь?