Черное Таро - Николаев Андрей - Страница 22

— Нет, мне бутылка нужна.

— Сдавать что ли пойдешь?

— Сдавать… — усмехнулся Корсаков, — а что, сдам. Тоже деньги. Вот, все. Штопор есть?

Федоров подал ему свою универсальную открывалку, Игорь зажал бутылку между коленей, поднатужился. Пробка пошла с трудом, неохотно расставаясь с горлышком, в котором сидела два века. Наконец она с хлопком выскочила. В ночном воздухе разлился сказочный аромат. Участковый принюхался.

— А ничего пахнет. Французский, никак?

— Точно, французский, — подтвердил Корсаков, наливая по половине стаканчика.

— Давай уж по целому, чего тянуть, — предложил Федоров.

Игорь долил до краев темно-янтарную жидкость. Участковый приподнял стаканчик, пробормотал: «ну, будем», и в три глотка выпил коньяк. Игорь поднес свой к лицу, вдохнул аромат. У коньяка был смешанный букет запахов: пахло цветущими лугами, фруктами, выделанной кожей, дубом, но над всеми оттенками царил тонкий аромат ванили.

Федоров передернулся.

— Эх, хорошо пошел, только бочкой отдает. Левый, небось?

— Надеюсь, что нет, — пробормотал Корсаков и, по примеру участкового, залпом выпил двухсотлетний напиток.

Коньяк теплом скользнул в желудок, ударил мягкой волной в голову, слегка закружил ее. Игорь выдохнул и с блаженством откинулся на спинку скамьи.

— На, закуси, — Федоров протянул ему горсть орешков, — лимончик бы сейчас. Помню, с приятелем посидели мы за коньячком. Эх, жизнь была. Моя благоверная на дачу укатила, а мы…

Корсакова охватила приятная расслабленность. Он закурил, ощущая спокойствие и умиротворение.

Уедет Сергей Семенович? Ну что ж, проживем. И не из таких переделок выходили. Деньги вот только получить с банкира. В том, что напиток настоящий, старинный, Корсаков теперь не сомневался, хоть и не был большим специалистом по коньякам. Не может быть у подделки такого волшебного вкуса и аромата.

Федоров снова налил по полному стакану, выпил залпом, теперь даже не закусывая и продолжал что-то бубнить о тяжелой доле простого мента, на котором ездят все, кому не лень, а чтоб зарплату прибавить, так это хрен!

Наслаждаясь вкусом, Игорь покатал коньяк во рту. Что тебе зарплата, подумал он, ты с лоточников и с нас в пять раз больше имеешь. Мы ж не против — всем жить надо, а ты когда никогда поможешь. Вот, как с Владиком. Уехал Лось, где-то теперь свои картины малюет? А все-таки жалко, что и Анюта исчезла… Было в ней что-то такое, необычное. Тайна, не тайна, но загадка какая-то присутствовала. Не даром же она снилась. Кареты, шляпки, дамы, балы… Вот так подойдешь к ней, щелкнешь каблуками, склонишь голову: позвольте на тур вальса? И закружишься с ней, поплывешь под «Сказки венского леса»… нет, Лист тогда еще не родился. Ну, какая разница? Танец унесет, опьянит. Свечи, хрусталь в люстрах, платья дам, мундиры кавалеров — все кружится, мелькает вокруг. Музыка затихнет и ты проводишь ее к открытому окну, она обмахивается веером, глаза блестят, дыхание прерывистое. Вы простудитесь, Анна Александровна, осень на дворе, ветер такой холодный…

Корсаков очнулся рывком, словно его окатили холодной водой. Скамейка была пуста — видно Федоров заметил, что Игорь заснул и ушел. Черт, вспомнил Корсаков, а сколько времени я проспал. Он схватил стоящую возле него пустую бутылку и бросился к бульвару.

На Арбатской площади еще тусовался народ, по Гоголевскому в сторону храма Христа Спасителя двигались парочки и группы любителей ночных гуляний. Редкие машины проносились, разбрызгивая лужи и вызывая вслед возмущенные крики.

Машина банкира должна была припарковаться где-то здесь. Игорь огляделся. Нет, ни одного автомобиля, стоявшего возле тротуара не видно. Корсаков почувствовал беспокойство — Леня давно должен был приехать. Трофимыч там один…

Ладно, решил он, сбегаю, посмотрю, все ли в порядке и мигом назад. Если банкир заинтересовался — будет ждать.

Быстрым шагом он пошел к старому особняку, петляя в арбатских двориках. Вот и особняк. Игорь открыл дверь. На лестнице было темно. Не должно такого быть — отсвет от переноски был бы виден на лестнице. Снова нехорошее предчувствие заворочалось в груди. Корсаков чиркнул зажигалкой и стал подниматься по лестнице. В особняке стояла странная тишина, присущая только пустым зданиям. Неужели Трофимыч ушел? Вряд ли.

Мог приятелей позвать — выпить на халяву, но тогда их было бы слышно.

Осторожно ступая через кирпичи Игорь подошел к пролому. Внутри темно, ни отсвета, ни звука. Переступив через остатки стены Корсаков шагнул к потайную комнату. Пламя зажигалки металось, бросая на стены кривые тени. В комнате было пусто. Игорь подошел к столу. Книг не было… он заглянул за стол, увидел ящик с коньяком и облегченно вздохнул. Наверное Трофимыч решил спрятать книги, пока есть время. Игорь поднял руку повыше. Зажигалка нагрелась и он выключил ее, успев заметить на полу в углу комнаты что-то похожее на кучу тряпья.

Сделав несколько осторожных шагов Корсаков чиркнул колесиком зажигалки и едва сдержал крик — на полу, разбросав руки, лежал Трофимыч. Мятущееся пламя отражалось в мертвых глазах, горло было вскрыто от уха до уха и огромный разрез щерился на Корсакова, словно чудовищный рот, наполненный кровью.

Игорь пришел в себя от боли в руке — зажигалка опять нагрелась, и погасил огонь. Отступив к столу, он пошарил рукой позади себя, наткнулся на столешницу и привалился к ней. В голове было пусто, только перед глазами стояло мертвое лицо Трофимыча и лужа крови вокруг головы. Игорь нащупал на столе подсвечник, чиркнул зажигалкой. Как ни странно, свечи зажглись. Корсаков тупо уставился на пламя, боясь обернуться и вновь увидеть труп. Ему внезапно пришло в голову, что тот, кто зарезал Трофимыча, может быть еще в доме и он почувствовал, как страх сжал горло, а по спине поползла струйка холодного пота. Надо было выбираться из особняка.

Игорь вытащил из ящика бутылки. Всего их было пять штук, да еще одну они с Федоровым уговорили. Рассовав бутылки по кармана куртки и брюк, Корсаков погасил свечи, включил зажигалку и осторожно направился к выходу. Если повезет — никто не заметит, как он выходит из особняка. Ну и, конечно, оставалось только молиться, что Трофимыч никому не сказал, с кем будет ломать стены.

Спустившись по лестнице, Корсаков замер, прислушиваясь и выглянул в переулок. Никого. Он почти бегом перебежал по переулку, нырнул в какой-то двор и остановился, привалившись к стене. Сердце колотилось, во рту пересохло. Как же так, Трофимыч? Всю жизнь ты ждал свой шанс и когда выпал счастливый билет — такой нелепый конец… кто же это так с тобой? Корсаков вспомнил, как Трофимыч принес ему спирт, когда он лежал пластом после драки с охранниками Александра Александровича и ощутил, как к горлу подкатил комок и глаза наполнились слезами.

— Суки… — прошептал Корсаков, вытирая рукавом глаза, — за что? За коньяк? За книги? Твари…

Он поднял лицо к небу и глубоко вздохнул. Сырой холодный воздух привел его в чувство. Надо было уходить подальше от особняка, а еще лучше вообще валить, куда глаза глядят. Его могли видеть, когда он выходил, направляясь на встречу с Леней, а если так, то вскоре придут и за ним. Теперь и Федоров не прикроет — с мокрым делом он связываться не станет, к тому же послезавтра он «убывает» к новому месту службы.

Корсаков с трудом оторвался от стены и побрел, не разбирая дороги. Надо было выйти к Гоголевскому, может Леня все-таки привез банкира. Игорь огляделся, соображая, куда зашел. Ага, вот там церковь Воскресения, значит туда. Он перебежал Филлиповский переулок, нырнул в тень. Мимо церкви можно было выйти на бульвар. Вот с проблемами разберусь — закажу службу за упокой Трофимыча, подумал он. Вспомнить бы еще как его звали, а то все — Трофимыч, Трофимыч.

Корсаков вышел на бульвар. Фонари освещали мокрую мостовую, серые фасады домов. В скверике через дорогу было темно, с деревьев капало, на дорожках стояли лужи. Ни Лени, ни банкира… Куда теперь?

— Игорь! — Шестоперов, махая руками, как мельница, бежал через бульвар, — ну сколько же ждать можно?