Черная Луна - Маркеев Олег Георгиевич - Страница 55

— Вот дает мужик. За полтинник уже, а все не уймется. Так и ласты склеить недолго!

— Хо! С таким здоровым образом жизни он на наших поминках блинами обожрется. А какие обеды они ему тут готовят, Игорек! — Володька неожиданно встрепенулся, сел, поджав под себя ноги. — Слушай, а может пожрем?

Белов потянул носом, запах в подсобке напрочь отбивал даже мысль о еде, но под ложечкой уже давно сосало.

— Может, через часок? — Он с сомнением посмотрел в угол, где на табурете примостилась электроплитка.

— Да ладно тебе! Супчик из пакетика сейчас сварганим. Чаек с бутербродами. — Володька приподнялся. — Вот только за водой выскочу.

В этот момент дважды пискнула рация на коленях Белова. Он моментально сорвал ноги с подоконника, громко стукнув ножками стула об пол.

— Вова, к аппарату! — прохрипел Белов. Тот уже изогнулся у штатива. — Что?

— А хрен его знает! — Володька припал глазом к видоискателю. — Свет горит, шторы не открывал.

— «Второй», ответь «первому». — Белов поднес к губам рацию. — Что у тебя?

— Принимай «большого», — отозвалась рация.

— Все, поужинали, блин! — прокомментировал Володька, не поворачивая головы. — Только начальства нам тут не хватало. Ой, мать твою!

— Что? — насторожился Белов.

— Сам смотри.

Белов схватил с подоконника бинокль. Сначала, навел на окна второго этажа. В квартире «клиента» ярко светились все окна. А у дверей подъезда тормозила «Волга» с антенной спецсвязи. Хлопнула дверца. Низкорослый мужичок в темном пальто и меховой шапке осмотрел двор, задрал голову, удостоверился, что в нужной квартире горит свет, бодрой походкой вошел в подъезд.

Белов уронил руки. Ошарашенно потряс головой.

— А что здесь Трофимову надо? — хлопая глазами, прошептал Володька.

— Хрен его знает… Он бы еще на танке подъехал, мудак! — Белов опустился на стул. Медленно начал соображать. Нажал тангетту на рации. — «Визир», ответь «первому».

— Слушаю, «первый», — отозвался хриплый голос Кирилла Журавлева. Он сидел в квартире этажом выше. На Кирилле висела спецтехника — «Визир[11]» и «прослушка», а на Белове — контроль подступов к дому.

— В подъезде «большой». Фиксируй клиента.

— Клиент прошел в прихожую, «первый». Как понял, «первый»? — В голосе Журавлева звучали тревожные нотки. Он уже понял — вся операция под угрозой.

— «Пятый», что у тебя? — Белов вызвал на связь опера, наблюдавшего за дверью клиента через глазок в двери квартиры напротив.

— У его двери стоит мужик. Кажется, смотрит в «глазок». Что делать, «первый»? Внимание, мужик уходит!

— Всем наблюдать. — Белов отключил связь.

— Что будем делать? — спросил Володька, нервно покусывая губы.

— Сними мне этого придурка, когда выходить будет. На память, — устало ответил Белов.

Операцию вынашивали не один месяц. Была это не банальная разработка группки интеллигентов, недовольных советскими порядками, а чистая «вторая линия», контрразведка без всяких «идеологий». Что сдвинулось в мозгах трех «отказников», не смог бы разобраться даже Институт судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского, но решили они вместо диссидентских чаепитий заняться шпионажем, благо с работы давно выгнали, а за границу не выпускали. Довольно быстро обросли связями среди таких же «отказников», еще не позабывших неосмотрительно доверенных родиной секретов, и принялись качать, накапливать и обрабатывать информашку. Все тайное быстро становится явным, особенно когда вокруг кишмя кишит агентура. Группу засекли и бросили в разработку. К этому времени она разрослась до пятнадцати человек, что открывало простор для оперативной игры и перспективу для громкого судебного процесса. Ввиду последнего обстоятельства количество желающих поруководить операцией увеличивалось с каждым днем.

А самородки-шпионы — самому старшему едва исполнилось тридцать — опережая полет оперативной мысли, сами совали голову в петлю. На очередной сходке проголосовали и постановили — вот они, родимые пятна комсомолии-пионерии! — что материал созрел для передачи вражеской разведке. Кроме ЦРУ и Моссада, других не знали. Стали активно искать подходы к американскому посольству. Самый умный предложил установить все машины посольских сотрудников и маршруты их движения. В удобный момент можно подбросить сверток в припаркованную машину. Ребята даже не подозревали, как они угадали. Американцы на такой случай специально оставляли стекла приспущенными, и год спустя таким макаром подбросил предложение о сотрудничестве один из начальников Белова.

Группу решили брать, пока не поздно. Но для суда требовалось документальное подтверждение намерений и чистосердечное признание. Аккуратно подвели «иностранца» из бывших героев закордонной разведки. Он прекрасно болтал с непередаваемым американским прононсом и подозрительно бегло шпарил по-русски, ненавязчиво, но настойчиво интересовался оборонной мощью страны Советов и прошлыми местами работы членов группы. Короче, ребята клюнули. Все

накопленные секреты за два вечера пересняли на фотопленку и приготовили к передаче «иностранцу».

На финальном этапе Белов и Журавлев решили сыграть в духе советских шпионских фильмов. На роль заблудшей овцы, вовремя прозревшей, выбрали бывшего студента ГИТИСа, непонятно как затесавшегося к группу технарей и математиков. Был он патлат, тщедушен и, как считали друзья, талантлив. Короче, холерик с неустойчивой психикой. Такого сломать, как два пальца… Сложной интригой выдвинули Трубадура, под таким псевдонимом парень фигурировал в ДОРе, в кандидаты на передачу пленок «представителю иностранной разведки».

Контакт был назначен на завтра, на три часа дня, у Новодевичьего монастыря. Но по утвержденному на самом верху плану, Белов и Журавлев с утра пораньше должны были прийти в квартиру Трубадура и помочь ему написать чистосердечное признание. На профессиональном языке это называлось «профилактировать преступление». Все группу планировали замести после трех часов дня, дабы успеть внушить мысль о провале Трубадура, и тогда шквал признаний и поток соплей на первом же допросе гарантировался. Без особых хлопот с них в тот же день брали явку с повинной, а через недельку-другую, никто не знает, сколько точно отнимет бумаготворчество, группа созреет для суда, на котором Трубадур сыграет свою лучшую роль свидетеля обвинения. И сыграет, куда, сука, денется!

— Хрен там два! — выругался Белов вслух.

— Чего? — Володька оглянулся через плечо.

— Да все псу под хвост! — Белов со стоном упал на матрас. — Принесла же его нелегкая. Блин, голову на отсечение даю, решил личным присутствием обеспечить успех операции.

Белов догадался, что у начальника их отделения Трофимова в кармане лежала оптическая трубка, чуть больше стектоскопа. Приложи одним концом к «глазку» на двери, посмотри в объектив, и увидишь квартиру, как в телескоп. Перл творения оперативно-технического управления. Судя по тому, как резво слинял Трофимов, в свой приборчик глаз Трубадура, подошедшего к двери, он разглядел достаточно четко.

— У тебя такое первый раз? — Володька щелкнул фотоаппаратом. — Готово! Он покосился на Белова. — А на моей памяти четвертый. Не бойся, еще хуже бывает.

— Успокоил! — огрызнулся Белов. — Интересно, что он скажет, если провалимся?

— А то и скажет, что прибыл лично проконтролировать операцию, — хохотнул Володька. — И еще скажет, что вы с Журавлевым ее так обосрали, что спасать было нечего.

Белов зло сплюнул. Закрыл глаза ладонью, стал лихорадочно соображать, как незаметнее вытащить Кирилла Журавлева на встречу. Требовалось обсудить ситуацию.

Выкурил две сигареты подряд, когда из рации раздался встревоженный голос Журавлева.

— «Первый» — фиксируй окна! Белов вскочил на ноги.

— Что там, Володька?

— Свет везде погас!

— Твою маму!! — Белов до белых пятен под ногтем вжал тангетту на рации. — »Второй» — ближе к подъезду! «Объект» готовится покинуть адрес. Как понял?

— Принял, «первый», принял! «Уже стемнело, дай бог, не засечет. А ребята его не упустят», — пронеслось в голове.