Я дрался на «Аэрокобре» - Мариинский Евгений Пахомович - Страница 8

– Ну иди. Только внимательно там…

Чугунов развернулся и пошел прямо к Днепру по кратчайшему расстоянию к линии фронта.

Вслед за первой парой фашистов поднялась вторая, третья, четвертая… Больше я не следил за аэродромом: приближалась цель, и можно было ожидать атак истребителей, поднятых с других площадок.

Бомбардировщики с ходу сбросили часть бомб и прошли дальше на запад – второй заход был запланирован с обратным курсом.

Этот заход не прошел так гладко, как первый. Еще на подходе к цели начали бить зенитки. Разрывы плотным кольцом окружили бомбардировщиков, стали перед ними, казалось бы, непреодолимой стеной. Я впервые видел такую концентрацию зенитного огня и понял, что это действительно опасная штука. До сих пор я встречался только с одиночными разрывами: фашисты по истребителям почти никогда не стреляли. Слишком уж маленькая и подвижная цель.

«Как же они пойдут в этот огонь? Разворачиваться надо, обойти…» Но «Петляковы» шли строго по прямой. Они были на боевом курсе, и никакие силы не могли заставить их свернуть. И стена разрывов прогибалась, отступала и… сразу исчезла.

– Смотри, Женька, сейчас «худые» подойдут! – передал по радио Виктор. Он знал, что зенитчики прекращают огонь только при подходе своих истребителей.

Они не замедлили появиться. «Ме-109» с большим углом набора на малой скорости лезли снизу к «Петляковым».

Истребители непосредственного прикрытия вступили в бой. Никогда еще я не видел таких беспомощных фашистов. Собственно, я их совсем почти не видел, но по рассказам опытных летчиков знал, что они всегда сваливаются сверху, на большой скорости. Атакуют и снова уходят вверх. Теперь, без запаса скорости, лишенные возможности маневра, «Мессеры» становились мишенью для наших «Кобр». Вот после очереди Гулаева, выпущенной в упор, один загорелся в воздухе. Второй, сбитый еще кем-то, без дыма и огня спикировал прямо в землю. Летчик, наверное, убит.

Тремя громадными кострами (Гулаев успел сбить еще одного) пылали на земле «Мессершмитты», а первая эскадрилья пока не вступала в бой. Но «Мессеры» прибывали. Гитлеровцы, видно, поднимали в воздух все наличные самолеты. Все так же без скорости они лезли к «Петляковым», падали. Но отдельные пары учли опыт и стали набирать высоту в стороне, чтобы затем атаковать сверху. Наступил момент, когда и ударной группе – первой эскадрилье – нужно было вступать в бой.

Справа, южнее, набирали высоту два «Ме-109». Королев развернулся и пошел в атаку.

– Прикрой, Женька! – только и передал он по радио.

Я видел, как впереди быстро росли силуэты фашистских истребителей, как нос самолета Виктора стал окутываться быстро исчезающими дымками, а в сторону «Мессеров» потянулась огненная дорожка трассирующих пуль и снарядов. Видел я также и то, как вспыхнул и, переворачиваясь, окутанный пламенем стал падать ведущий «Ме-109». Я тоже хотел открыть огонь, но не успел: второй фашист переворотом вышел из боя.

Все новые и новые пары «худых» лезли на высоту. Вскоре пришлось вести бой «на равных правах» – скорости самолетов примерно уравнялись, и «Ме-109» перешли на вертикальный маневр. Они еще не знали как следует летно-тактических данных наших истребителей и надеялись выиграть бой на вертикали, как они это делали с «Лавочкиными» и «Яками». Тщетно! Наши самолеты обладали равными возможностями с «Мессерами», а на пикировании даже обгоняли их. К тому же фашисты были деморализованы слишком большими потерями.

Бой все же продолжался. Вот и за нашим истребителем потянулся длинный хвост белого дыма, но самолет не загорелся и продолжал держаться в строю. Издали я увидел его номер. «Четырнадцатый… Опять Семену досталось…» «Сам не зевай!» – как предупреждение, совсем рядом с носом самолета снизу вверх пронесся «Мессершмитт»…

Все окончилось как-то неожиданно. «Ме-109» покинули поле боя, ушли. Сначала я даже не поверил этому, ждал, что они снова появятся, на этот раз откуда-нибудь сверху. Но в воздухе никто больше не появлялся. Только над самой линией фронта встретилась какая-то группа советских истребителей. Бой окончен. И окончен без потерь с нашей стороны.

Я чувствовал себя победителем, хотя и не сбил ни одного самолета, даже не стрелял, но чувство превосходства над фашистами не покидало. Не важно, что это не моя личная победа. На моих глазах горели «Мессеры». Я увидел, как удирали фашистские истребители, узнал, что они не выдерживают активного боя «на равных правах». Значит, главное, заметить их вовремя, не допустить, чтобы они заняли положение выше тебя…

Внизу промелькнул Днепр, и тут жег в наушниках раздался голос Семена:

– Я Букчин, иду на вынужденную… «Значит, и у нас один не вернется…» Но и это не омрачило настроения. Букчин, видно, на нервах тянул самолет через линию фронта, Днепр, а теперь мог спокойно садиться. «Семен придет домой, а фашисты никогда больше не вернутся!»

На стоянке я подошел к самолету Виктора. Королев сразу обратил внимание на мое сияющее лицо.

– Ну, как дела? Веселее стало?

– Знаешь, этих «шмитов» запросто бить можно!

– А ты думал они заговоренные? Я ж тебе говорил!

– Говорил… А сегодня я сам видел! И твоего видел. Жалко, сам не сбил.

– Собьешь еще…

– Так обидно же… Когда ты «худого» завалил, я тоже мог. Уже в прицеле держал. Оглянулся на твоего, как падает посмотрел, а этот переворотом ушел… Потом еще один перед самым носом проскочил, через прицел прошел, метров десять было…

– Стрелял?

– Нет…

– Почему?! Я ж тебе говорил: держи оружие наготове!

– Боялся – столкнемся.

– Да все равно, сбитый он так же проскочил бы перед тобой, как и целый. Лучше сбить, а потом отворачивать, чем отворачивать от целого. Целый не знаешь куда повернет. А сбитому одна дорога – падать.

– Ладно, учту… А как теперь с подтверждениями будет? Раньше посылали в наземные войска брать подтверждения на сбитые. А теперь куда пошлешь? К немцам?

– Ну, пока от летчиков возьмут подтверждения, от бомбардировщиков… А потом, когда освободят эту территорию, еще от местного населения. Так всегда делается…

Рев запущенного мотора заставил нас замолчать. Это техники искали причину возвращения с задания Чугунова.

Летчики собрались у костра и оживленно обсуждали перипетии только что закончившегося вылета. Радость победы звучала в словах. Активнее всех вел себя Чугунов. Постоянно оборачиваясь и посматривая на столпившихся у его самолета техников, он в то же время живо интересовался всем, что происходило во время воздушного боя, восторгался итогами вылета и беспрестанно повторял:

– Эх, жаль, я там не был… Эх, мотор подвел… Я бы не растерялся, одного-двух сбил… Мотор подвел…

И такое, казалось, искреннее сожаление звучало в его словах, что я невольно подумал: «И в самом деле, не повезло ему. Такой бой, а его не было…»

Но тут к костру подошел инженер эскадрильи Черкашин и обратился к Архипенко:

– Товарищ командир, мотор самолета Чугунова опробован на всех режимах. Работает как зверь.

– Не может быть! Чугунов же из-за мотора вернулся с задания!

– Может, на высоте барахлит? Облетать нужно.

– Какая к черту высота! Больше двух с половиной тысяч не было.

– На этой высоте и нужно облетать.

– Ладно. Слетай, Виктор, – повернулся Архипенко к Королеву.

Королев поднялся и не спеша направился к стоянке.

Чугунов побледнел от злости.

– Вы что, не верите мне?!

– Почему не верю? Я должен найти причину. На земле не нашли. Может, в воздухе обнаружится. Прилетит Королев – узнаем.

– Так я ж летал, говорил вам!

– Пора бы знать, что самолеты облетывают опытные летчики, командиры! – не выдержал обычно невозмутимый Черкашин. Потом добавил спокойнее: – Мы ничего не можем сделать, пока причины не знаем.

– Мотор же барахлил… – не унимался Чугунов. – А потом перестал… Сейчас, может, все нормально будет…

– Посмотрим. Неисправности сами не устраняются. Что-то Королев должен обнаружить.

Минут через двадцать Виктор зарулил на стоянку. У костра его встретили настороженным молчанием. Все эти длинные минуты они напряженно вслушивались в ровную песню мотора, доносившуюся из поднебесья. На слух мотор работал нормально. Что скажет Королев?