Золото дракона - Пирс Энтони - Страница 38

— Повернись и взгляни, — посоветовал отец.

Келвин испуганно обернулся. Перед ним стоял его противник, владелец перчатки с правой руки, Кайан, синеглазый, светловолосый и круглоухий. На четыре года старше Келвина. Как же он не узнал брата сразу? Только потому, что не знал о его существовании?

На Кайане были обе перчатки. Неужели они и ему помогали? В этом случае, брат непобедим, и ничто в мире не сможет причинить ему зло.

— Келвин, брат! — воскликнул Кайан.

Голос его, довольно высокий, тоже напоминал голос Келвина.

Келвин встал, с трудом сохраняя равновесие, чувствуя как кружится и болит голова.

— Мы братья, — согласился он. Нет смысла отрицать это и враждовать с Кайаном.

— Я рад, что тебя не убили, — сказал он. — Было бы ужасно сознавать, что твой брат мертв.

— Да, — кивнул Келвин. Неужели Кайан так же одинок?

— Ты знаешь о Пророчестве, — продолжал Кайан. — Оно относится ко мне. Я должен избавить Рад от язвы — твоей банды Рыцарей, Келвин. Теперь, когда перчатки соединились, опасности больше не существует.

Келвин с трудом удерживался от вопля изумления. Какое странное истолкование! Что сказала бы Шарлен, его мать? А Джон Найт и король Раферт?

— Мы оба круглоухие, Келвин, — продолжал Кайан. — Моя мать, королева, все мне объяснила.

Келвин взглянул на отца, но тот только пожал плечами. Наконец, очевидно, пожалев сына, он сказал:

— Если Пророчество не бессмыслица, Кайан, возможно, прав. Но оно может относится и к тебе, и к Хелн Фламбо. Кто знает, о чем оно на самом деле?

— Я победил тебя в битве, — вмешался Кайан.

— Вовсе нет, — запальчиво возразил Келвин. — Никто никого не победил.

— Верно, Кайан, — кивнул отец, — по-моему это была ничья!

— Без перчатки, которую ты нашел… — начал Кайан.

— И без той, что была у тебя…

Оба смолкли; Келвину почему-то захотелось смеяться. Если бы ситуация не была столь серьезной…

— Видишь ли, Келвин, — сказал отец. — Питер Флик упрашивает Зоанну, чтобы та велела обучить Кайана управлять ранцем с реактивным двигателем и лазерным пистолетом — всем оставшимся оружием. Я обучил его обычаям и наукам нашего мира — философии, политике, технике, так что Кайан понимает принципы, но не разбирается в деталях, и сознает, что если попытается взлететь — скорее всего, разобьется и уж, конечно, понятия не имеет, как заряжать пистолеты. Так что именно это — залог моей безопасности. Кайан предан матери и думает, что такое чуждое создание, как я, недостойно быть его отцом. Правда, Кайан?

Тот покачал головой.

— Нет. Я был бы верен тебе, отец, не стань ты заклятым врагом моей матери.

Джон Найт отвернулся, и Келвин понял: отец надеялся на не такой ответ. Он подстрекал Кайана сознаться в том, что недостоин верности и преданности или опровергнуть столь резкие слова, но Кайан, умело избегая крайностей, дал уклончивое осторожное объяснение. Келвин уважал его за это. Но увидев расстроенное, несчастное лицо брата, покачал головой, поняв, как желал Кайан, чтобы отец и мать были друзьями, тогда не пришлось бы выбирать на чьей стороне оказаться.

— Мы можем иметь разное мнение, но по-прежнему оставаться братьями, — заявил Келвин.

Кайан благодарно посмотрел на него и отвел глаза — очевидно он не мог высказать ни жалости ни любви к врагам матери.

— Ах, как мило! — раздался чей-то голос.

Пришелец буквально гарцевал, как необъезженный пони. Он стоял около Кайана, положив руку на рукоять меча.

— Круглоухие объединяются?! Неродной отец и два неродных сына.

— Ты, гнусная шваль! — воскликнул Джон Найт, схватившись за прутья решетки, как разъяренный зверь.

— Что ты здесь делаешь, Питер Флик? — холодно осведомился Кайан. — Неужели мать устала шлепать тебя по заднице и швырнула в подземелье, к порядочным людям?

Келвин увидел искаженное бешеной яростью лицо отца и такую же гримасу на лице фаворита, словно получившего полновесную пощечину. Рука его снова метнулась к мечу, но левая ладонь Кайана молниеносно перехватила ее. Перчатка, должно быть, немилосердно стиснула пальцы фаворита — Флик скрипнул зубами.

— Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, чужеземное отродье, — прошипел он.

— Сомневаюсь, что ты доживешь до того, чтобы увидеть это, мерзкая тварь, — бросил Кайан. — А теперь говори, зачем пришел, и убирайся — завонял всю камеру.

Отбросив руку Флика, он отвернулся.

Келвин ничего не мог поделать с собой — ему нравился сводный брат. Естественно, Кайан не питал любви к человеку, занявшему место его отца в спальне матери, и как сын королевы, чувствовал себя в безопасности, поэтому храбрости тут много не требовалось. Зато он прекрасно выражал свои мысли.

— Я здесь по приказу королевы, — начал Питер. — Либо ты, Джон, обучишь Кайана использовать магическую летающую машину и волшебные метатели молний, либо твое радское отродье заплатит жизнью. Не забудь, угли палача горят день и ночь. Цепи смазаны. Колья заострены. А если это не поможет, помни — дорогой старенький отец королевы все еще питает пристрастие к молодой крови. Ради мальчишки, подумай, может, лучше согласиться?

Келвин со страхом взглянул на отца. Захочет ли этот, почти не знакомый человек, спасти сына? Или отдаст на муки? И что сказал Флик насчет волшебника, требующего его крови?

— Меня тошнит от тебя, дерьмо драконье, — с омерзением бросил Кайан. — Угрожаешь моему брату пытками?!

— Тогда лучше убеди отца помочь нам, — со злобным удовлетворением прошипел Флик. — Тебе же будет лучше.

— Но откуда ты знаешь, что мне можно доверять? — с любопытством спросил Джон.

— Очень просто. За тобой будут наблюдать опытные арбалетчики и, конечно, ты близко не подойдешь к вещам из внешнего мира! Будешь только объяснять Кайану, что делать, и посмей только сказать что-нибудь не так…

Он многозначительно взглянул на Келвина.

Келвин впервые задался вопросом, сможет ли он вынести пытки. Весьма сомнительно. При одной лишь мысли об этом ему становится плохо. Глядя на сжатые кулаки отца, видя, чего стоит ему терпеть все это, Келвин все же мысленно не мог не упрашивать того согласиться.

— Хорошо, — кивнул Джон. — Хорошо. Я сделаю это, но пусть ее отец держится от нас подальше.

— Решено! — с торжествующей ухмылкой объявил Питер Флик и удалился танцующей походкой.

— Я хочу, чтобы ты знал — в этом гнусном заговоре я не участвовал, — выдохнул Кайан.

— Знаю, сынок, — кивнул Джон Найт.

Кайан резко повернулся и вылетел из тюрьмы. Келвин знал — он ушел так поспешно, чтобы скрыть радость от слов отца. Конечно, Кайан мог ненавидеть Флика и уловки королевы, но был на стороне матери, и поэтому волей-неволей приходилось скрывать чувства к отцу.

24. Ирония

Хелн не могла больше выносить неизвестности. Шел четвертый день со времени отплытия Джон. Успела ли она? Атаковали ли Рыцари, как намеревались? И, самое главное, где Келвин? Все еще в подземелье, вместе с двумя другими узниками, или произошло еще нечто более худшее? Она должна была узнать, даже если не могла помочь.

Хелн объяснила родным насчет драконьих ягод. Мать расстроилась, но согласилась, что если Хелн несколько раз очнулась, то и теперь ягоды не смогут ей повредить. Она обещала не впадать в панику, когда Хелн перестанет дышать. Мать сочувствовала юности и любви.

— В конце концов, я любила твоего круглоухого отца — тихо сказала она, — и чуть не умерла от печали, когда он ушел.

— Что? — охнула Хелн, думая, что ослышалась.

— Пора тебе знать, дорогая. Ты не приемная дочь. Я твоя родная мать. Отец был круглоухим. Не хотела обременять тебя этим раньше, но теперь, когда ты нашла своего круглоухого…

— Почему? — пробормотала Хелн.

Она не помнила раннего детства, и вот теперь, оказывается, отец, которого она считала родным, — приемный, а мать… мать ее собственная. Как это может быть!?

— Стража королевы искала круглоухого, — пояснила мать. — Насколько я понимаю, это был отец твоего друга, Келвина. Но они бы убили любого круглоухого, которого ты нашла. Мужу нельзя было оставаться — риск был слишком велик, очень многие знали его, знали, что он из чужой страны.