Серебро змея - Пирс Энтони - Страница 48

— Готов, Мэтт?

— Готов, вождь.

— Зови меня Друг. Компаньон. Жак.

— Да, вождь. — Не угрюмо или вызывающе, но и не добродушно. Было ясно, кто здесь командует.

— Поехали. — Если напряжение и было, то оно никак не сказывалось в голосе. Жак говорил точно также, как и сначала.

После бесконечного числа толчков и встрясок Келвин очнулся и понял, что он видит, как песок летит ему в глаза и то, что он регулярно то терял, то снова приходил в сознание. Через некоторое время после этого он почувствовал, что его вынимают из седла и стаскивают с лошади. Около его уха прогрохотал голос того крупного верзилы:

— Он выглядит весьма плохо. Интересно, почему. Эта небольшая ссадина у него на лице не может это объяснить.

— Может быть, яд.

— Может быть. Эй, парень, ты чего-нибудь ел или пил с тех пор как прибыл сюда?

Келвин отчаянно попытался вспомнить.

— Нет, ничего вообще. — Он изо всех сил пытался отрицать возможность того, что он вот-вот умрет. — Может быть, поэтому я так ослаб.

— Тебя кто-то укусил или ужалил?

— Нет. Ничего подобного.

— Нам придется позвать Хито, чтобы тот осмотрел его, — сказал Жак. — Он больше понимает в медицине, чем все мы вместе взятые.

— Безнадежно, — сказал Бисквит. — Тоже мне, спаситель! Еще хуже, чем первый.

— Полегче, Бисквит. Он ни в чем не виноват.

Келвин почувствовал, что его куда-то несут. Своим затуманивающимся зрением он увидел лица бандитов: все они, судя по их внешности, были отъявленными головорезами.

Полог палатки коснулся его лица и затем под собой он ощутил твердую жесткую шерсть шкуры бирвера. Он сконцентрировался на процессе зрения и то, что он увидел было небольшим человечком с огромным широким ртом. Лицо было знакомым ему, до жути знакомым. Он застонал.

— Эй, эй, сынок! — голос Жака был ободряющим. Это же просто Хито! Он карлик, а не лопоухий.

Лопоухий? Что же это такое? Не Квито, а Хито? Не этот злобный ученик чародея? Мысленно он снова увидел медленно падающие капли крови Джон, капля за каплей. Он снова ощутил эту боль и покалывание в своих ладонях, когда перчатки, которые он носил, сомкнулись вокруг шеи злого карлика словно челюсти дикого зверя и переломили ее. Он убил ученика чародея или же это сделали за него перчатки. Позже его тело было сожжено вместе с телом злого волшебника, а также и их ужасная мастерская в крыле старого дворца. Казалось, что все это происходило когда-то в другой жизни — собственно говоря, вообще в другом мире.

— А, а, а, — сказал он, его язык распух, голосовые связки были так сильно напряжены, что они отказывались его слушаться. Ему было необходимо что-то сказать, но он не знал, что. Карлик смотрел ему в лицо, делая какие-то успокаивающие движения.

— Я Хито, — пропищал он. — А ты Келвин, брат Кайана.

— Д-да, удалось произнести Келвину.

— С тобой что-то неладно. Может быть, я смогу тебе помочь.

— Нет! Нет, нет, н-е-е-е-т. — Он не хотел, чтобы его касалось это существо. Только не после того, что Джон пришлось вытерпеть от рук того, другого карлика в параллельном мире.

— У него истерика и бред — сказал Жак. — Он умирает, вне всякого сомнения.

— Да, — отозвался Хито. В его голосе слышалась печаль, как будто бы смерть Келвина что-то значила для него.

— Где Кайан? — удалось спросить Келвину. У него вырвался хрип. — Где мой брат?

— Он мертв, — ответил Бисквит. — Проглочен змеем.

— Мы не знаем этого наверняка, — ответил Жак. — Что ты думаешь, Хито? Что убивает его?

Кайан, мертв? А он сам, умирает? Это не может быть, не может быть!

— Где у тебя больше всего болит, Келвин? Расскажи нам.

— Где больше всего болит? Что-то вбуравливается в его ягодицу слева. Тот серебряный колокольчик-спираль, который он сдавил в плоскую пружину, теперь пытается снова возобновить свою прежнюю форму спирали.

— О, о, — простонал он, его голос неожиданно проявился от внезапной боли. — Задний карман. Моих брюк.

— Давай-ка, посмотрим, — Большая грубая рука Бисквита приподняла его и ощупала его карман сзади. — Да, здесь и впрямь что-то есть! Я вытащу это и мы посмотрим.

— О-о-о, — Келвин снова застонал. Он чувствовал себя так, как если бы у спирали выросла змеиная пасть и она глубоко вонзилась своими клыками в его тело. Затем он почувствовал как клыки медленно вытаскивают наружу.

— Боги, посмотрите-ка сюда! — воскликнул Бисквит. Он держал колокольчик, немного отпустив его так, что он тихо зазвенел, словно бы празднуя свое освобождение. — Скажи-ка, расскажи нам теперь о нехватке своего разума! Пустоголовый чужеземец!

— Он не знал, — сказал Жак.

— Бедняга, — сокрушался Хито, поглаживая Келвина по лбу. — Бедняга, он не уберегся от магии.

— Он умрет вместе с солнцем, — сказал Бисквит. — Словно кожа змеи, сбрасываемая на закате. Когда закатится солнце, умрет и он.

— Бедный, бедный парень, — убивался Хито. Карлик издал какой-то тихий звук, который был похож на рыдание.

— Я слышал кое о чем, — сказал Жак. — Не знаю, верно ли это, но я слышал, что если колокольчик вернуть обратно на его дерево и повесить его как положено до наступления ночи, то жертва остается жить.

— Старушечьи сказки, — возразил Бисквит.

— Но может быть это правда. Это имеет смысл, потому что смысл и цель этого заклятия предотвратить пропажу и причинение ущерба той вещи, которую оно охраняет. Не приведет к добру, если люди начнут красть эти колокольчики, а затем выбрасывать их или продавать, когда они заболеют. Ты слышал эту легенду, Хито?

— Нет, господин. Я никогда не слышал о том, чтобы кто-нибудь взял себе колокольчики.

— Я тоже. Но это могло случиться. Поскольку это наша единственная возможность, нам лучше попытаться поверить в нее и сделать все, как там сказано. Келвин, где ты это взял? — он дотронулся до колокольчика и тот издал жалобный звон, от которого в голове Келвина тоже что-то начало звенеть, повторяясь снова и снова.

— Я — я, — Келвин отчаянно пытался вспомнить. — Я нашел его на большом дереве дубоклена. Их было три вместе. Я взял только один. Около реки, перед горой.

— Гм-м, три колокольчика вместе. Большой дубоклен. Гора. Я знаю это место. Оно слишком далеко.

— Может быть и нет, господин. Может быть, если я поскачу на вашей лошади…

— Ты, Хито? Один?

— Я легкий, господин. Ваша лошадь может донести меня быстрее, чем кого-либо другого.

— Но, Хито, чтобы добраться туда до наступления ночи, тебе придется выехать прямо сейчас и скакать во весь опор все дорогу.

— Я так и сделаю, господин. И я отдохну и накормлю лошадь до того как отправиться обратно.

— Думаю, что тебе следует попытаться, и я думаю, что мы все так считаем. Но может случиться и так, что это не спасет его, даже если ты доберешься туда вовремя.

— Как вы говорите, господин, нам всем следует попытаться.

Бисквит фыркнул.

— Хм! Если главная цель спасти его для того, чтобы он смог спасти Хад от власти короля Рауфорта, то я говорю, не стоит скакать туда. Побереги себя, Хито. Для чего-нибудь важного, что может возникнуть.

— Ты скептик, Мэтт. Но пойдем и помоги отправить его в дорогу. Это легкое седло, которое было у тебя тогда вчера…

Скосив глаза на полог палатки, Келвин увидел, что все трое вышли. Оставшись один, он закрыл глаза. В палатке было жарко, на его лбу выступили бисеринки пота. Не было никого, кто мог бы помочь ему вытереть их со лба, и у него не было больше сил сделать это самому. Муха шумно прожужжала рядом и уселась ему на нос.

— Хелн, Хелн! — подумал он. — О, Хелн!

Вскоре Келвин услышал, как копыта лошадей стучат по песку, когда они проносились мимо палатки. Затем наступила тишина, он сражался сам с собой, пытаясь не засыпать — потому что боялся, что пробуждения уже не будет.

* * *

Солнце находилось прямо над вершиной горы, когда Хито ехал верхом на Беттс, спускаясь со склона. Он заметил две спирали, висящие на большом дереве дубоклена еще сверху, солнечные лучи отражались от них и отсвечивали яркими отблесками.