Связующие узы - Марголин Филипп - Страница 26

– Я всегда думала, что мы понимаем друг друга, и не слышала ничего о том, что фирма собирается сокращать штаты, – сказала Аманда, сбрасывая плащ на кресло. – Или есть какая-то другая причина, по которой тебе захотелось моей смерти?

– Ну, Аманда...

– Ты на самом деле сказал его чести Айвену Робарду, что я соглашусь представлять в суде интересы убийцы адвоката?

– Нет, я не говорил ничего подобного. Я сказал только, что ты вполне квалифицированный юрист для дел такого рода.

– И ты тоже не менее квалифицированный юрист. Как же вышло, что ты сам не предложил свои услуги по спасению бедного, несчастного мальчика, а решил подставить меня?

– Мне нельзя браться за дело об убийстве сенатора, так как я лично знал Тревиса. Я играл с ним в гольф на прошлой неделе в "Уэстмонте".

– Ах, ну, конечно, я понимаю! Ты не можешь принести себя в жертву, потому что Тревис – твой старый партнер по гольфу, а так как я в гольф не играю, то пожертвовать мной вполне справедливо. О чем, черт побери, ты думал, принимая такое решение?!

– У меня было несколько причин предложить твою кандидатуру Айвену, когда у него возникли трудности с делом. Ну, прежде всего существует важнейший принцип нашей профессии: каждому обвиняемому должна быть предоставлена возможность наилучшей защиты. И меня крайне беспокоит, что адвокаты один за другим отказываются браться за дело Дюпре, потому что они до смерти перепуганы. И все же причина, по которой я хотел бы видеть именно тебя в качестве защитника Дюпре, другая.

Наступила пауза. Когда отец Аманды заговорил вновь, лицо его сделалось предельно серьезным и даже озабоченным.

– То дело в прошлом году было чудовищным. Ты знаешь, я горжусь, как ты с ним справилась, и все-таки мне хорошо известно, что после дела Кардони ты намеренно отказываешься от любых дел, связанных с жестокостью. И я прекрасно понимаю почему. Мне хочется найти способ избавить тебя от страшных воспоминаний. Я подумал, что, возможно, одним из средств излечения может стать возвращение к делам такого рода...

Аманде пришлось признать, что со времен дела Кардони она почти не работала с преступлениями, связанными с особой жестокостью и убийствами. И даже в тех немногочисленных случаях, когда она соглашалась взяться за что-то подобное, ее участие ограничивалось помощью в подготовке документов другим адвокатам, работавшим в фирме. Аманде была невыносима мысль о том, что она снова столкнется с насилием, садизмом, жестокостью в разных формах. А это громадная проблема в том случае, если ваша профессия – уголовное право.

– Все верно, папа. Последний год я жила в состоянии постоянного страха. Только то дело... – Она содрогнулась. – Мне было сложно расстаться с воспоминаниями о нем.

Сердце Фрэнка сжалось при мысли о том, через что пришлось пройти его дочери.

– Я знаю, детка, – сказал он, – и я не стал бы ругать тебя, если бы ты решила сменить круг профессиональных интересов, попробовать себя в какой-нибудь другой юридической сфере. В данном случае ты должна сама принять решение, и я поддержу любое из них. Однако дело, о котором мы сейчас ведем речь, могло бы стать великолепной проверкой для тебя. Если, разумеется, ты хочешь и впредь работать с уголовными преступлениями...

– Я подумаю.

– Хорошо. Правда, на голодный желудок тебе будет тяжело сосредоточиться. Итак, хватит о судах и процессах. Перейдем к еде.

Часть III

Презумпция невиновности

15

Незадолго до завершения работы Джек Штамм пригласил Тима Керригана к себе в кабинет. Как только его старший помощник прибыл, окружной прокурор Малтнома жестом предложил Тиму сесть, а секретарше закрыть дверь и никого не впускать. Штамм, который обычно пребывал в приподнятом настроении, сегодня был мрачен.

– Вы могли бы когда-либо поверить, что такая штука произойдет с Уэнделлом Хейесом? И не где-нибудь, а в тюрьме. После подобных сюрпризов мы все здесь начинаем выглядеть настоящими, ни на что не способными придурками.

Штамм запустил пятерню в редеющие каштановые волосы. Глаза его были налиты кровью, а под ними четко выделялись темные круги. Керриган понял: окружной прокурор с момента убийства Хейеса страдает тяжелой бессонницей.

– Я хочу, чтобы ты вел это дело, Тим. И я хочу добиться смертного приговора для Дюпре за убийство Уэнделла Хейеса и Гарольда Тревиса.

Слова начальника испортили Керригану настроение. Дело само по себе грандиозное, но нужно ведь принимать во внимание еще и существование Элли Беннет. Когда они занимались любовью в мотеле, она не показала, что знает Тима. А вот в том случае, если он примет на себя обязанности обвинителя на процессе Дюпре, его лицо будет постоянно мелькать на экранах телевизоров и на страницах газет. Как Элли поступит, если вдруг узнает его? Тим окажется легкой добычей для шантажа.

– Может, вы поручите это дело кому-нибудь другому? – спросил Тим.

Штамм не мог скрыть удивления, столкнувшись с нежеланием Керригана заниматься процессом, сулившим громадную славу и популярность.

– Ваш отдел уже выступал против Дюпре по обвинению в сутенерстве, – ответил окружной прокурор, – а в настоящее время вы работаете над делом об убийстве сенатора.

Керригану нужно было время для размышлений, поэтому он задал вопрос, чтобы на несколько минут отвлечь Штамма:

– Разве у нас есть основательные улики, доказывающие связь Дюпре с убийством Тревиса? Все, чем мы располагаем, крайне незначительно. В момент убийства сутенер находился далеко от места преступления...

– У вас уже есть его сережка, есть и факт ссоры с Тревисом накануне убийства сенатора. Кроме того, не имеет никакого значения, сколько мы соберем улик в деле Тревиса. Суд в любом случае будет на стороне обвинения. Поэтому наша главная цель сейчас – дело об убийстве Хейеса. А оно проще простого. Дюпре находился в одном помещении с Хейесом. У нас имеется непосредственный свидетель. Негодяй принес орудие убийства на свидание с адвокатом. Доказать в данном случае преднамеренность совершенного преступления не составит никакого труда.

– Но если дело об убийстве Хейеса действительно так просто, зачем вам я? При таких обстоятельствах любой новичок из вашего отдела сумеет добиться смертного приговора для сутенера-убийцы.

– Все не так просто, Тим. – Штамм подался вперед. – Мне звонили несколько весьма влиятельных людей. Они сказали, что тебе предложено занять место Тревиса.

Керриган едва не чертыхнулся. Ему бы следовало раньше понять, к чему все клонится.

– Благодаря этим процессам ты будешь находиться в центре внимания в течение нескольких месяцев. И как ты сам только что сказал мне, дело Уэнделла настолько примитивно, что с ним может справиться и добиться смертного приговора даже какой-нибудь практикант с юридического факультета. Трудно представить лучший способ достичь славы и популярности на нашем поприще. О тебе узнает вся страна.

Керригану страшно не хотелось ввязываться в дело Дюпре, и все же что он мог возразить на доводы Джека? Не рассказывать же ему об Элли Беннет...

– А нельзя ли принять решение по делу на основании признания подсудимым собственной вины? – спросил Керриган. – В деле об убийстве Уэнделла практически нет оснований для защиты. Его адвокат предлагает признание в обмен на пожизненное заключение.

Штамм отрицательно покачал головой:

– В данном случае подобный вариант не пройдет. Этот подонок убил сенатора Соединенных Штатов. После чего в нашей же долбаной тюрьме он имел наглость самым зверским образом расправиться с одним из наиболее известных юристов штата. Мне очень жаль, Тим, но я свое решение принял. Сукин сын, о котором мы тут чуть ли не целый час уже болтаем, нарушил главнейшие законы страны и попрал основы нравственности. Ему должен быть вынесен смертный приговор, и почетная обязанность добиться такого исхода для ублюдка поручается тебе, Тим.