Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Гинцберг Лев Израилевич - Страница 33

Но с прибытием Людендорфа — именно на это рассчитывали нацисты — характер разговора значительно изменился. Всерьез возражать «герою» войны ни военные (Лоссов и Зайссер), ни даже Кар (хотя он, как сторонник Виттельсбахов, относился к Людендорфу более сдержанно) не могли. Была ли это элементарная трусость или Людендорф действительно на какой-то момент «сагитировал» Кара и двух его сотрудников, но они вместе с путчистами вернулись в зал, где состоялась церемония «низвержения» имперского правительства и провозглашения новой власти во всей Германии. Все основные участники выступили с прочувствованными речами. Особенно красноречивым оказался Людендорф, заявивший, что «этот час означает поворотный пункт нашей германской истории, поворотный пункт мировой истории». Гитлер и Кар даже прослезились.

Настроение аудитории при виде этого трогательного единодушия резко поднялось, но больше всего ликовал фюрер: он был объявлен рейхсканцлером. Другие высшие посты «распределились» так: Людендорф — регент государства и главнокомандующий вооруженными силами, Лоссов — имперский военный министр, Зайссер — имперский министр полиции, Федер — имперский министр финансов. Другие «заняли» посты в масштабах Баварии: Кар — регента этой земли (впредь до восстановления Виттельсбахов на престоле, согласно им же выдвинутому условию), Пенер — министра-президента, Фрик — полицей-президента Мюнхена. Был отпечатан соответствующий плакат, который расклеивали в предутренние часы, когда положение уже резко изменилось ввиду отказа Кара, Лоссова и Зайссера от договоренности с путчистами.

Но активность последних не ограничивалась залом «Бюргерброй». Им удалось склонить на свою сторону пехотное училище (готовившее кадры для всего рейхсвера). Здесь «отличился» Россбах, сумевший изолировать командира, не одобрявшего действий заговорщиков, и вывести учащихся на улицы под знаменем со свастикой. Успеха добился и Рем. По его команде к отдаленному пивному залу, где он находился, подошел грузовик с оружием, добытым в одном из известных ему многочисленных тайников. Раздав винтовки и патроны присутствующим, Рем вместе с собравшимися направился к зданию военного округа, но оружие практически даже и не понадобилось, ибо он был здесь достаточно своим человеком. Так в руках путчистов оказалась важная позиция; но она была и единственной. Предпринятые подразделениями «Боевого союза» попытки занять другие ключевые пункты баварской столицы не увенчались успехом. Фашисты рассчитывали овладеть ими без боя, но натолкнулись на отказ армейских частей или земельной полиции уступить свои позиции — те не получили соответствующих распоряжений. Наиболее важным для заговорщиков было здание генерального комиссариата. Людендорф приказал проникнуть туда во что бы то ни стало. Здесь сначала шли переговоры, затем Россбах, прибывший сюда, потребовал открыть огонь из орудия, но путчисты не решились, а затем, когда положение прояснилось окончательно, сняли осаду.

Пассивность, проявленная фашистами и в данном, и в ряде других случаев, тем более удивительна, что после начала путча в их руках сверх уже имевшегося оказалось большое количество оружия. Самый крупный склад его был... в монастыре Святой Анны. Вскоре после путча в печать попало письмо офицера-фашиста, описавшего, как была взломана стена полутораметровой толщины и вскрыт огромный тайник, где было спрятано оружие запрещенных в 1921 г. отрядов «гражданской самообороны». Здесь оказалось 8570 винтовок; чтобы увезти их, понадобилось 14 грузовиков. Пока происходила перегрузка, монахи-капуцины освещали путь факелами!

Но что фашистам удалось сделать — это реализовать свои давние угрозы в отношении социал-демократической газеты «Мюнхенер пост». Приказ об этом отдал Геринг. Редакция и типография были полностью разгромлены и разграблены. Все бумаги выбрасывали из окон и сжигали на костре: то был один из первых, если не первый вообще костер, на котором германские фашисты сжигали культурные ценности почти за 10 лет до апрельских костров 1933 г. Нацисты украли из редакции шесть пишущих машинок, множительные аппараты, кассу. Ущерб, нанесенный газете, был настолько велик, что она смогла вновь появиться лишь 27 ноября (в целом «Мюнхенер пост» не выходила больше месяца, ибо еще за две недели до путча была запрещена Каром). Грабежу подверглись также две типографии, где печатались деньги: оттуда было украдено 50 тыс. миллиардов марок. Входило ли это в число мероприятий, запланированных Федером в качестве «министра финансов», неизвестно, но мы знаем о другом его шаге: собираясь заморозить после путча все вклады в банки, он накануне пытался получить свой личный вклад! Сведения об этом проникли в печать, в ответ Федер утверждал, будто это «случайное совпадение», а «Фёлькишер беобахтер» договорилась до того, что Федер не был осведомлен о готовящемся путче.

В ночь на 9 ноября и утром фашисты рыскали по городу, арестовывая десятки людей. В их руки попали члены муниципалитета — социал-демократы и евреи, но активные деятели рабочего движения сумели скрыться (фашисты вымещали на их женах и дочерях свою неудачу, мстили за отказ сообщить местопребывание их мужей или отцов). Было взято также много заложников, преимущественно евреев. Отношение к арестованным было издевательским, им то и дело угрожали смертью, что в связи с фашистской демонстрацией 9 ноября (см. ниже) приобрело весьма реальные очертания. Особенно изощренно Гесс измывался над министрами Швейером (немало помогавшим нацистам в прежние годы) и Вуцльхофером. Нацисты вывезли их за город в лес и демонстративно подыскивали деревья для повешения.

В случае действительной победы путча судьба многих арестованных (можно полагать, что министров в наименьшей степени) была бы незавидной. В ходе подготовки к перевороту Пенер и Фрик выработали проекты двух законов на этот счет. Первый из них гласил: «Для осуждения тех преступников, которые угрожают существованию народа и государства, создается национальный трибунал на правах имперского суда. Приговоры этого трибунала могут гласить лишь «виновен» или «невиновен»; первое означает смерть, второе — оправдание. Приговоры приводятся в исполнение спустя три часа после их вынесения. Обжалование не допускается». Второй закон должен был иметь более специальное назначение: «Руководящие негодяи, связанные с предательством 9 ноября 1918 г., объявляются с сегодняшнего дня вне закона. Каждый немец, который в состоянии обнаружить Эберта, Шейдемана, О. Кона, П. Леви, Т. Вольфа, Г. Бернхарда и их пособников, обязан доставить их живыми или мертвыми в руки национального правительства фёлькише».

После провозглашения «национальной революции» пивная «Бюргерброй» в значительной мере опустела. Там оставалось лишь некоторое количество вооруженных путчистов, сюда же доставляли новых заложников. Бдительность начисто изменила нацистским главарям, и они отпустили Кара, Лоссова и Зайссера, которые отговорились неотложными делами. Пенер ушел спать, посчитав, что беспокоиться уже не о чем. Гитлер также покинул «Бюргерброй», отправившись инспектировать «свои» войска. Оказавшись вне прямого влияния путчистов, «триумвиры» сразу или почти сразу пришли к выводу о нежелательности дальнейшего развития акции, начатой фашистами, необходимости положить ей конец и тем самым доказать свою непричастность к ней. Лоссов отправился не в помещение военного округа, захваченное путчистами, а в городскую комендатуру, надежно охранявшуюся преданными ему войсками; сюда прибыл также Кар, здесь находился и ряд генералов — противников путча. С этого момента отсюда исходили распоряжения, разъяснявшие гражданским учреждениям и военным подразделениям, что Кар, Лоссов и Зайссер-де не имеют никакого отношения к путчу и лишь под угрозой смерти поставили свои имена под воззванием, выпущенным заговорщиками. За подписью Кара была опубликована новая прокламация, объявлявшая воззвание о «государственном перевороте» недействительным. Вслед за этим Кар распустил на территории Баварии НСДАП и союз «Оберланд», а одновременно с этим также Коммунистическую партию!