Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Люди, дружившие со смертью - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

– Знаешь, я понял, кого мы вчера встретили… Я не сразу понял, о чем он. Ади пришлось пояснять:

– Ну, подумай сам, что делать ребенку на кладбище. Та девочка – это смерть…

– Смерть?

– Смерть – а кто еще. Ты думал, что она курносая бабулька с косой? Она пришла за одним из нас, а мы ее не узнали. Потому что слишком долго замещали ее и даже забыли о ней. Но странно – не приди она, кто-то из нас достал бы другого. Она спасла нас. Мы с тобой – люди, что дружны со смертью. Я не ответил, он же ответа и не ждал. Ади ударил по бокам лошади и поскакал. Я смотрел ему вслед и подумал что с такой скоростью конь долго не выдержит. Надо было дать ему кобылу – они не такие быстрые, но гораздо выносливей… Таден подошел со спины:

– Еще приказы будут?

– Нет… Я осмотрелся по сторонам. Вечерело.

– А, впрочем, да… Приготовь факела на крышу…

Ночной полет

Когда я поднялся на крышу, уже давно стемнело. Факела лежали у входа. Я зажег их заклинанием и расставил по углам крыши. Затем разделся, разбежался и рухнул с крыши. Поверхность полетела в меня, набирая скорость. Я раскинул руки, будто пытаясь обнять землю. Но руки становились все короче, все шире, обрастая перьями. Мгновение – и у меня уже не было рук. Но были крылья… Выровнялся у самой земли и полетел в ровном туннеле улиц. Затем все выше и выше, туда где звезды. Воздух был просто чарующий. Крепкий, твердо ложащийся под крыло. Он пьянил, я ловил в нем сотни ароматов – далекого моря, яблочных садов в предместье, лесов… На земле царила ночь, но казалось, из-под горизонта бил свет. Луна карабкалась в вышину, горели звезды. Они отражались на воде, обозначая мне русла рек, озер. Часто набежавшая волна топила звезду, но она всплывала, перемигиваясь со своим оригиналом. Горели и огни человеческих жилищ. Чтоб не дразнить ночь, их прятали за ставнями, но свет проникал сквозь щели. Я видел его со стороны – не сам свет, а его следы: ровные лучи. Ниже меня тяжело прошел филин. По небу непонятный чертеж рисовали летучие мыши – гениальные летуны. Может ли кто сравниться с ними в искусстве полета? Наверное, только ласточки. Вираж, переворот на крыло, камнем вниз, стрелой вверх… Внизу козодои славили ночь. Что ж, отдадим ей должное: многим в ней было уютно. Я поднялся так высоко, что становилось холодно – здесь дул настоящий ветер. Сильный, разогнавшийся на просторах океана. Я шел на него – он отбрасывал меня назад – и вверх! Город уже был далеко внизу, я видел предместья и деревни вокруг города. В них люди ложились спать раньше, нежели в городе. И на фоне золотых полей, которые были светлыми даже ночью, они выглядели темными пятнами. Я сложил крылья и рухнул камнем. Разогнался в падении, вышел из пикирования почти над крышей и стрелой понесся над лесом. Скорость была такая большая, что мне не приходилось махать крыльями. Набегающий воздух сжал перья в тугой кокон, он пытался вывернуть мне крылья. Я внутренне улыбался – ведь птицы не могут улыбаться. Мне было бы забавно думать, что если завтра кто-то на дороге найдет птицу с вывихнутым крылом и свернутой шеей. Такая скорость не давала шансов на выживание. Или же после смерти чары рассеются, и я обрету человеческий облик? Я летал уже лет десять, но никто не мог объяснить природу магии, что держала меня в воздухе. Мне пришлось сделать несколько взмахов – я приближался к городу. Пройденный много раз туда и обратно, его план был в моей голове, но сегодня я был вне плоскости. Вот я заметил четыре огня. Они были выше остальных, светили ярко. Они указывали мне путь назад. И я часто замахал крыльями, гася скорость. Когда я приземлился, факелы уже догорали в своих подставках. И на крыше был кроме меня, был еще один человек:

– Не спиться, Таден?

– Не спиться, командир. Он вышел из тени. Вопреки своему обещанию напиться, он был трезв:

– Ты ведь маг… Я кивнул и начал одеваться:

– Довольно посредственный…

– Но ведь мог бы и выучиться. А стал солдатом… Почему?

– Я рассказывал, как на моих глазах однажды вырезали уйму магов. Только потому, что их дар куда-то делся?… А я еще ни разу не видел, чтобы куда-то исчезла сабля…

– Знаешь, Дже… Я тебе завидую… Я еще летаю во сне, и было бы здорово вот так полетать наяву.

– Летаешь? Как? Как я?…

– Нет, когда я вспоминаю, что умею летать, я просто отталкиваюсь ногами от земли и лечу в небо… Я пожал плечами:

– Походит на ведьмовской полет. Только они там летают голяком и всякой дрянью натираются.

– Ну у меня без этого. Только может, объяснишь одну вещь – как летун летуну? Если я к чему-то прикасаюсь в полете, я падаю. И чем старше становлюсь, тем тяжелей летать. Иногда это не полет, а просто очень длинные прыжки. Почему?

– Это просто. Когда мы взрослеем, мы обрастаем вещами, их не взять в небо. Конь, любимая сабля, сбруя за которую отдал не помню сколько. Они тянут сильней чем какой камень тянет – не самый хитрый скарб, но будь его поболе – мы бы и с места не сдвинулись. Одно дело носить все в себе – иное таскать на своем горбу.

– И что ты предлагаешь? Раздать все нищим?

– Нищим надлежит быть нищими. Их твои деньги богатыми не сделают. А вот, порой, надо забыть, что у тебя все это есть. Ладно, пошли спать, Хайдер… Желаю тебе этой ночью тоже отправиться в полет…

Станем старше

Но ни я, ни он не пошли в кровать. Я вернулся в свой кабинет, а Хайдер спустился в обеденный зал – очевидно, погода для него была нелетная. Я вспомнил историю про вампира, который боялся высоты и тихонько засмеялся. Я шел и думал… Когда мы были молоды – настолько молоды, что даже не удосуживались пересчитывать прожитые годы, мы думали, что пренепременно восславимся. Станем сильными и могущественными – иной расклад для нас казался просто невозможным. Что мир будет принадлежать нам, что мы будем владеть замками и умами людей. Но случилось иначе. Случилось не вдруг. Жизнь начала нас поколачивать. Мы стали обрастать шишками, у нас появились места, где нам лучше не показываться. И вот в один прекрасный момент – когда ты носишься по миру и тебя сравнивают с верным признаком беды и чумы – кометой. Когда раздаешь налево и направо приказы – обнажить оружие, освободить помещение. Тогда… Тогда ткань времени и пространства просто рвется под твоими ногами. Но что-то случается в этой круговерти, полет сбивается, и ты находишь время посидеть у тихой реки, ты понимаешь одну вещь. Этот мир действительно стал принадлежать тебе и таким как ты – тем, кто не оступился, не упал. А если и упал – нашел силы подняться и идти дальше… И когда тебе кажется, что все идет по кругу – пусть тебя это не обманывает. Линия замкнется в кольцо, кольцо превратиться в колесо. И покатится по жизни – только поспевай за ним.

Свет в окне

Спать я ложился поздно. Давным-давно к моим болезням добавилась бессонница – совершенно невероятная роскошь для солдата. И прежде чем лечь в постель, я нагуливал сон. Что-то читал, что-то писал, жег свечи и лучину, пил вино и пиво. Так было и в Тебро – я сидел заполночь, пока в обеденном зале этажом ниже не затихал последний шум. Иногда я брал стаканчик и подходил к окну. За ним была ночь, и люди в домах напротив спали. Только в одном окне горел свет ночника. Вроде бы неяркий, но спать при таком мне было бы неуютно. Он горел, когда я ложился спать, горел, когда я просыпался ночью. Может, он горел и днем, но в ярком дневном свете его не было заметно. Что-то было в этом свете плохое. Почему-то казалось, что там кто-то умирает, над кроватью склоняется сиделка, а воздух затхлый и на тумбочке в беспорядке свалены лекарства… Я ненавидел свое воображение за такие мысли. В прошлом году я квартировал в каком-то городишке. Тогда тоже светилось окно – но было совсем по-другому. Там родился ребенок и свет горел постоянно, но то был другой свет – полная иллюминация, оркестр света… Я видел замученную, но счастливую мать и вроде даже слышал рев ребенка. Я смотрел на них, пил вино в одиночку, подымал за них молчаливые тосты… Здесь же… Иногда меня подмывало спуститься вниз, пересечь ночь, постучаться в дверь и сказать лишь одно слово – Почему? Но думалось – а какое право я имею вторгаться в чужое горе – тогда и я стану ответственным за него. Я бы никогда не стал рассказывать слепцу, что вижу вокруг – зачем лишний раз напоминать тому, что у него не больше глаз, зачем рушить ту картину мира, которую он сложил в своем мозгу. И мне оставалось одно – бежать от этого окна, из этого города. Я набросил куртку и сбежал по лестнице. Дежурный, опрокинув стул, вскочил смирно. На его щеке было красное пятно – верно, он спал и только грохот моих сапог разбудил его. Иногда я устраивал разносы за такое, но в тот день просто отмахнулся. Выбежал на улицу, пересек площадь. Дверь, коридор, еще одна дверь… Человек под одеялом… Я перевернул его лицом к себе: