Плотин. Единое: творящая сила Созерцания - Султанов Шамиль Загитович - Страница 59

Распознавать людской нрав умел он с замечательным искусством. Однажды пропало дорогое ожерелье у Хионы, честной вдовы, которая с детьми жила у него в доме. Плотин, созвавши всех рабов и всмотревшись в каждого, показал на одного и сказал: «Вот кто украл!» Под розгами тот поначалу долго отпирался, но потом во всем признался и принес украденное. О каждом из детей, которые при нем жили, он заранее предсказывал, какой человек из него получится. Так, о Полемоне он сказал, что тот будет любвеобилен и умрет в молодости — так оно и случилось.

В разговоре был он искусным спорщиком и отлично умел находить и придумывать нужные ему доводы. Но в некоторых словах он делал ошибки, например, говорил «памятать» вместо «памятовать» и повторял это во всех родственных словах, даже на письме. Ум его в беседе обнаруживался ярче всего: лицо его словно освещалось, на него было приятно смотреть, и сам он смотрел вокруг с любовью в очах, а лицо его, покрывающееся легким потом, сияло добротой и выражало в споре внимание и бодрость.

Были при нем среди христиан многие такие, которые отпали от старинной философии, — ученики Адельфия и Аквилина. Опирались они на писания Александра Ливийского, Филокома, Демострата, Лида и выставляли напоказ откровения Зороастра, Зостриана, Никофея, Аллогена, Меса и тому подобных, обманывая других и обманываясь сами, словно бы Платон не сумел проникнуть в глубину умопостигаемой сущности! Против них он высказал на занятиях очень много возражений, записал их в книге, озаглавленной «Против гностиков».

Сам же Плотин астрономией по-математически занимался мало, а больше вникал в предсказания звездочетов. Да и тут он без колебания осуждал многое в их писаниях, если ловил их на каких-нибудь ошибках…

…Меня словно потянуло вправо: я повернулся и взглянул на голографический дисплей. Через несколько секунд на экране вновь появился этот странный и почему-то знакомый человек — «груша». Впрочем, сейчас на месте носа переливалось нечто, напоминающее неправильный прямоугольник. Каким-то образом он сам это понял или догадался и повернул голову назад. Раздался треск-щелчок, и я увидел его плешивый затылок. И словно не испытывая никаких неудобств от тошнотворной неестественности своей позы, он внимательно и с любовью осматривал свое лицо в круглом, большом зеркале, повисшем в воздухе за его спиной. Он вытянул руку — я видел своими глазами, как она удлинилась при этом чуть ли не вдвое! — и начал что-то поправлять, быстро массируя свой нос. Затем, удовлетворенно хмыкнув, он опять повернул голову, растянул весьма неестественно щеки, чуть кивнул мне и начал говорить:

— Итак, если ты помнишь, Адрастия, вдоволь посмеявшись, посадила на императорский трон тринадцатилетнего Гордиана III. Он был жизнерадостным, красивым, обходительным молодым человеком, всем нравился, в жизни был приятен, отличался образованностью — словом, он обладал всеми данными, чтобы быть императором, — кроме возраста. Да, опыт — умение прежде всего не повторять своих ошибок — важен особенно для правителей и президентов.

Но в этой ситуации Гай Фурий Тимеситей становится начальником преторианцев. Образованный и вместе с тем твердый человек, ловкий дипломат. Ему удавалось искусно лавировать между сенатом и армией, поддерживая хорошие отношения с обеими сторонами. В 241 году он женил молодого императора на своей дочери и стал таким образом чем-то вроде регента. С этого времени правление Гордиана III не казалось ребяческим, и сам император сделался несколько более рассудительным и уже не давал евнухам и придворным прислужникам своей матери торговать его волей.

Положение на восточной границе тем временем становилось для Рима все более опасным. Персидский царь Шапур еще при Максимине захватил Месопотамию, а теперь грозил столице Сирии Антиохии. В 242 году — в год смерти Аммония — Тимеситей вместе с императором отправился на Восток…

…Именно тогда, пристально вглядываясь в колеблющийся столб дыма от погребального костра, я вдруг увидел или скорее ощутил в себе нечто неизреченное, невыразимое, скрывающееся за всем тем, что изучил, узнал у Аммония. Это нечто было новым и неновым. Оно было неново, ведь Аммоний постоянно намекал об этом своими словами и действиями, так же как его гости из Индии, Персии, Сирии говорили иногда и иносказательно о том же самом. Но это было и действительно ново и неожиданно, ибо я понял, ощутил, увидел это как некую предельную силу, и в тот же миг понял и увидел, почему Аммоний так ненавязчиво и мудро требовал искать свой путь к Невыразимому, Единому.

Это был всего лишь миг — потом порыв внезапного ветра с моря, — и пришло ощущение тягостной пустоты, надлома. Я всем своим существом, пробуждающейся от тягостного забвения душой своей вновь ощутил, что предшествующая жизнь с Аммонием стремительно и невозвратно уходит. Я стоял тогда в оцепенении: волны холодного одиночества вновь бились в мои напряженные мышцы, мелкими струйками просачиваясь в мое сердце и мой ум…

В этой серой, безмолвной буре на поверхность моего сознания всплыли слова, которые я слышал за несколько лет до этого от гостя из Персии:

— Оно, Единое и Невыразимое, участвует и не участвует в мировом творчестве. Оно не участвует, будучи выше самой идеи такого творчества. Но, будучи выше всего, Оно содержит в Себе идею творения — как некий абсолютный принцип. Этот принцип по отношению к низшему миру является Источником творения, орудием творчества. Сокровенный смысл учения Зороастра в том, что Оно, Единое назовем его условно Зерван-Акерен, возвышаясь как Абсолют над добром и злом, эманирует диаду Ормузда и Аримана, как творческий свой аналог. И также брахманы в Индии почитают то, что Брама есть не что иное, как творческая сила Праджапати.

Запрещено говорить о пути познания Единой Непостижимой Сущности, пребывающей бесстрастно и неизменно за пределами всех мировых антитез и вмещающей их в себе. Но тебе скажу, что уже это запрещение есть важное указание по поводу Пути.

Еще скажу вот что: по учению Зороастра, принцип Единого отнюдь не исчерпывается понятиями об Ормузде и Аримане, олицетворяющих свет и тьму, добро и зло. То лишь видимые проявления Непостижимой и Неизреченной Сущности: Ормузд — светлая эманация, положительный принцип, а Ариман — отрицание всего положительного. Но более того, Ариман есть в весьма важном смысле сомнение Ормузда в самом себе. И в будущем можно будет увидеть, с одной стороны, Ормузда и семь первичных духов, а с другой — Аримана с таким же числом демонических духов, приносящих вместе жертву Вечному Зерван-Акерену. Ибо все антитезы положительного и отрицательного начал, все формулы бытия содержатся в Неизъяснимой Сущности, Всеобъемлющей, Бесстрастной, Превышающей всякое восприятие и всякое познание.

И тогда именно я узнал, что путь мой лежит из Александрии на Восток — в Персию и Индию…

…Человек-груша резво крутил головой — то влево-вправо, то вперед-назад. И это доставляло ему большое удовольствие: он причмокивал, сладострастно улыбался, растягивая щеки. И в то же время продолжал говорить:

— Следующей весной, 243 года, Плотин прибывает в Антиохию. Судя по всему, для того, чтобы воспользоваться каким-то образом экспедицией Гордиана и проникнуть в глубины Азии. Не странно ли? Философ, занимающийся весьма отвлеченными предметами, человек, далекий от будничных, суетливых проблем, — и вдруг такая авантюра. А? Но, может быть, этот своего рода отчаянный шаг и есть показатель внутреннего порыва к той предельной тайне, к которой его безудержно и настойчиво влекло после смерти Аммония. И что, собственно говоря, оставалось делать столь непрактичному человеку, как Плотин?

Оставалась армия. Трудно сказать, на что он рассчитывал, если вообще рассчитывал. Поступить на военную службу? Формально это было возможно. Если в древности римляне, уклонившиеся от призыва в ополчение, отдавались в рабство как предатели свободы, то уже в новое время ряды армии большей частью пополнялись добровольцами. А поскольку среди этих добровольцев все больше было людей неграмотных или малограмотных (из провинций и романизированных племен), то спрос на людей образованных был в общем-то высок. Что ты делаешь?