Песня горна - Верещагин Олег Николаевич - Страница 14

– Я думал, что такого и не бывает. Ну, не бывает такого, и всё тут. И все думали, что не бывает. Вот признайтесь: думали, что будем опять хибарки из фанерки лепить, да щели гов… гм… замазывать, что нету нам счастья. Думали?! – Площадь ответила утвердительным ворчанием, как большой изумлённый зверь. – И я думал, говорю ж. Вчера сидел, слушал вон Виктора Даниловича. – Он указал на Макарычева, который – с закрепленной на перевязи рукой – стоял рядом с Полянцевыми и Третьяковыми-старшими. – Кивал, а про себя думал: эх, мил человек, видно, кто в грязи родился, из неё уж не выползет… А сегодня проснулся, нос высунул из времянки, вижу… – Харатенко опять замолчал. – В общем, так я думаю. Кто тут с пятой, с восьмой и с одиннадцатой шахт? – Тут и там раздались голоса, поднялись руки. – Крутится наша задумка?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Крутится, ещё как! – откликнулся кто-то. – Работаем без надрыва, малолеток в шахте нет, а выработку уже прежнюю даём! Теперь ещё подтопленные шахты откачают – и…

– Думали мы то, что заработаем сверху, конечно, на семьи и на жильё новое пустить, – продолжал Харатенко, взмахом руки установив тишину. – Даже господин Шульце был не против. А теперь, слушайте меня… – Он откашлялся. – Я в Империи не был. Как там и что – не знаю. Но своим глазам верю, не слепой ещё пока. Дома у нас сгорели. Все видели. Из Империи нам новые прислали – вон они, разгрузки дожидаются, тоже все видят? Я к чему… – Он переступил с ноги на ногу, помялся. – Я не только за эти три шахты, я ко всем… Давайте так. Всю продукцию обогатительного за октябрь – в Империю. Не в «Энергию» и не в поселковый фонд даже. А имперцам. Я всё ж таки читал кое-что – у них с редкоземельными не очень жирно. Да и домам этим они бы, я думаю, и у себя место нашли… Так что это будет по справедливости. Ну и напишем там что-нибудь такое… писать я не мастер, вон, пионеры наши напишут. А если Арнольд Оттович уж очень сильно против такого – то мы на этот месяц по старинке забастовку объявим. Не помрём с голоду… особенно теперь.

Шульце надо было видеть. Нет, хладнокровие и сейчас не изменило ему. Но его глаза – безразличные глаза снулой рыбы – вдруг на миг отчётливо стали глазами попавшего в ловушку зверя. На миг. Всего на один миг. Но это увидели все.

– Я не против, – коротко ответил он.

Харатенко кивнул:

– Ну вот и отлично, значит.

– А почему бы вам не съездить в Империю? – вдруг спросил Макарычев. И в ответ на изумлённый молчаливый взгляд Харатенко продолжал: – Я не шучу. Побываете на наших шахтах. Возможно – в Поясе Астероидов. Посмотрите. Поучитесь. Поучите наших, наверняка найдётся чему. Через год вернётесь, думаю, что к тому времени как раз будет нужен

государственный

управляющий на здешние разработки. По-моему, вы на эту должность вполне годитесь, товарищ Харатенко.

– Я… – начал растерянно Харатенко, но его заглушили выкрики из толпы:

– Опа!

– Да не мнись, не жмись, обеими руками держись!

– От астероида кусок нам привезёшь!

– Свой человек начальником будет, из шахты! – слившиеся в конце концов в один добродушный одобрительный гул. И в этом гуле прорезался весёлый крик:

– Ну давайте уж за дело браться!..

…Как Денису показалось (он раньше никогда не видел, как ставятся «Сибиряки»), самым трудным было расчищать площадки под дома. У Аркадия Тимофеевича, оказывается, уже был приготовлен план застройки, очень тщательно и детально составленный, Денис даже заподозрил, что «рабочие кварталы» всё равно собирались сносить, и пожар как бы пришелся кстати… «Сибиряк», как говорилось, чуть раньше можно было ставить и без фундамента, но всё-таки котлованы рыли, тут же загоняли в них по четыре стандартные гранитные плиты в качестве стенок подвала и фундамента (с заранее вырезанными отверстиями под кабели, траншеи которых тоже стремительно тянулись от энергостанции – и отопление, и освещение в этих «Сибиряках» должны были осуществляться электричеством), а уже потом начинали ставить опорный каркас дома.

Если бы Денис посмотрел со стороны и достаточно издалека на происходящее в Седьмом Горном, он бы поразился – на глазах росли даже не дома, а кварталы. Позже, когда он увидел этот процесс на фотографиях и плёнке, именно эта мысль и пришла ему в голову:

росли на глазах

. Но в те моменты ему было не до общих планов и определений, он занимался тем же, чем все остальные.

Он работал. По мере сил успевая объяснять всем, кто был рядом и интересовался, что тут и для чего предназначено, и с удовольствием видя в глазах тех, кто задавал вопросы, недоверчивое восхищение. А кругом – тут и там – мелькали имперцы-строители, инженеры, и Денис вдруг понял, как он рад этим незнакомым людям, взрослым, уверенным, весёлым, которые наконец-то явились наглядным доказательством Силы Империи. И понял, как ему было тяжело верить фактически одному и нести эту веру другим.

Вышло из-за туч и твёрдо осталось в небе солнце. По новым улицам тянуло дымком подъехавших из Лихобабьей полевых кухонь. В Думе как раз в это самое время решался вопрос распределения домов, и Валерия Вадимовна выступила с требованием: «опустившиеся» семьи, если они потеряли жильё и хотят его иметь, пойдут работать на планирующийся комбинат по строительству – пусть строят себе дома сами, а уж научить их этому – научат.

– Если же кто и дальше намерен жить в дерьме, – чеканила Третьякова, – ныть, пить и радоваться тому, что им с новой властью общественная помощь закапала – я их из этого дерьма тянуть не буду. И помощи лишать не стану – не моя компетенция. Но я лично, как врач, с полицией пройду по таким семьям и заберу у них детей. Этого алкоголика Амирова вышвырну из его «школы» и устрою там интернат. Детям без родителей плохо. Очень. Всегда. Без любых. Но если родители до такой степени скоты, что этой огромной и чистой любви, этого святого детского терпения и великой привязанности не ценят – то они всего этого и недостойны. Пусть живут в грязи. А детям их я в грязи сгинуть не дам! Ну а если кто после такого пинка опомнится – я таким детей обратно на своих руках принесу… Вы в новом номере про это так и напишите, Александр Остапович. Дословно.

Балаганов, быстро черкавший в блокноте, уважительно кивал…

– Мебель для новых домов, всякое-разное – будем заказывать пионерским цехам и частникам, – говорил Лобанов. – Под новый выпуск поселковых бон или в обмен на взаимозачётные услуги. Получится как раз то, что надо… И ещё. Мы тут решили, Аркадий Тимофеевич, что пора нам и поселковую больницу строить, сколько можно Валерии Вадимовне на дому принимать? Оборудование выпишем из Верного, а больницу соберём из четырёх домов, мне имперцы-инженеры сказали, что это можно сделать… Если что – так у меня дом хоть и старый, но целый, а я там видел, меня на кой-то чёрт в список внесли – вот и считайте, что один дом под больницу уже есть…

– За оборудование чем платить будем? – спросил кто-то, но не так недоверчиво, как ещё недавно задали бы подобный вопрос, а скорее деловито, и Борис Игоревич ответил:

– Есть чем. С латифундий я только три дня назад получил немаленький штраф, то, что они уворовали, так сказать, за последний год. Думаю, что власти в Верном не будут против ещё одного взаимозачёта…

…Уже в сумерках – работа не утихала – Денис присел на тюк с уплотнителем, всего на полминуты, записать кое-что. Но вместо этого, даже не достав блокнота, откинулся к стене – против воли, незаметно, – и глаза закрылись сами собой.

Сквозь сон Денис слышал голоса, но откликнуться или даже пошевелиться не было ни сил, ни желания.

– Спит.

– Тише, он двое суток на ногах.

– Домой его надо.

– Ну-ка дайте…

Денис ощутил, как поплыл куда-то вверх и дальше – так и не просыпаясь, скорее наоборот – засыпая окончательно. Последнее, что он услышал, было:

– А ведь дитё дитём, когда спит-то… спи, отдохни малость, моторчик наш неугомонный…

…Когда Харатенко, осторожно постучав в дверь ногой, предстал перед Ольгой Ивановной с Денисом на руках, Ветлугина обомлела и охнула: