Рукописи не возвращаются - Арканов Аркадий Михайлович - Страница 22

Индей Гордеевич зевает и несколько раз ловит себя на том, что засыпает. Прямо здесь, в кабинете Н.Р., стоя рядом с Алеко Никитичем перед Н.Р. Но в борьбе со сном он изо всех сил старается не пропустить основное… У Никитича игра своя, у Н.Р. — своя, а у Индея Гордеевича своя. В случае выигрыша они с Индеем Гордеевичем делиться не будут. В случае скандала Никитич постарается сделать из него козла отпущения и с потрохами продаст его Н.Р. Так зачем, спрашивается, ему, Индею Гордеевичу, влезать в игру вообще? Поехали, Ригонда!.. Стоп! Не спать! Не спать!.. Не надо ему влезать в эту игру. У него своя аккомпанирующая партия… Пиано!.. Пианиссимо!.. Не надо это печатать! Не надо!.. Это и будем напевать заранее на мотив «Пролога» из Леонкавалло… Играть, когда точно в бреду я… Ни слов своих и ни поступков не понимаю… Стоп! Не спать! Не петь! Стоять!.. Постараться зафиксировать свои сомнения… А стоит ли? А может, не надо!.. Ассоциации… Аллюзии… Зачем? Кому!.. Поехали, Ригуша! Стоп! Не спать! Стоять! Думать!.. Ну, вышла повесть. Ну, успех. Виноват. Недооценил… Казалось… Теперь вижу, что ошибался… Но ведь не со зла, а из лучших побуждений… Я ведь хотел как лучше… Я всегда хочу как лучше… Поерзали, Ригуша!.. Стоп! Не спать! Стоять! Соображать!.. Ну, пожурят, пошутят… Козел ты, Индей Гордеевич… Но ведь на фоне общего успеха — не смертельно… А если скандал? Так я же заранее говорил, помните? Еще в кабинете Н.Р. И на редколлегии опасался… И Ригонда подтвердит… Стоп!.. Не спать! Стоять! Решать! Гнать! Держать! Слышать!.. Дышать!.. Терпеть… вертеть… смотреть… обидеть… ненавидеть… зависеть… Гнать всех!.. Терпеть всех!.. Ненавидеть всех!.. Зависеть ото всех!..

— Слушайте, хлябь вашу твердь! — бьет Н.Р. кулаком по столу. — Идите и спите дома! А мы здесь без вас разберемся!..

— Объясню!.. Все сейчас объясню! — возникает из небытия Индей Гордеевич. Настал его момент. Сейчас он выскажет Н.Р. свое мнение. Он зевает в последний раз. Сон как рукой сняло. Смелость необыкновенная! Легкость и эйфория. — Прошу прощения, но при крайнем физическом утомлении у меня совершенно ясная голова, и лично я считаю, что зря мы связываемся с этим произведением, какому бы автору оно ни принадлежало.

— Интересно, — говорит Н.Р.

— Весьма интересно, — подхватывает Алеко Никитич.

— Да, да, — продолжает Индей Гордеевич. — Журнал наш читаем всеми слоями населения — и школьниками, и домохозяйками, и пенсионерами…

— Так это же прекрасно! — восклицает Алеко Никитич и, ища поддержки, смотрит на Н.Р.

— Прекрасно, — соглашается Индей Гордеевич, — но не совсем. Произведение оказывает определенное воздействие на некоторые аспекты человеческих взаимоотношений.

— Так это ж хорошо! — понимает Н.Р. — Вот почему вы зеваете!

— Это началось сразу после прочтения, — таинственно говорит Индей Гордеевич и продолжает: — Поэтому я и боюсь, что если произведение окажет такое же действие на школьников, на рабочий класс, на колхозников, то последствия могут быть непредсказуемы… Интеллигенция — черт с ней! Она нас не читает.

— Ну, вот что! — Н.Р. встает из-за стола. — Я это прочту. — Он кладет руку на произведение. — Проверю. — Пододвигает телефон, отодвигает стакан с чаем. — Посоветуюсь с кем следует, и решим! — Достает из ящика папку и, отодвинув телефон, снова кладет ее в ящик. — А вы пока работайте, засылайте в набор, иллюстрируйте… Только Бабенлюбену не давайте, хлябь его твердь! Голову оторву!

Н.Р. придвигает телефон, втискивает ноги в туфли и, застегнув пиджак, набирает номер.

— Пельземуха Сергеевна? — ласково поет он в трубку. — Добрый день, дорогая… Как здоровье! Супруг как?.. Ну и отлично… Кланяйтесь ему… Пельземуха Сергеевна, сам у себя?.. Соедините меня с ним, как освободится… Спасибо, милая… — Н.Р. кладет трубку, выбирается из туфель, отодвигает телефон, придвигает стакан с карандашами, достает из кармана платок, разворачивает его, складывает вчетверо, прячет в карман, отодвигает стакан с карандашами и заканчивает сурово: — Так и передайте! И ему голову оторву, и вам, хлябь вашу твердь!

Н.Р. вяло машет рукой в сторону двери и Алеко Никитич с Индеем Гордеевичем выходят из кабинета.

А Н.Р., держа руку на телефоне, наугад открывает рукопись и читает:

«Уже несколько дней и ночей Чикиннит Каело не покидал свою приемную террасу, составляя все новые и новые пламенные воззвания горожанам, и уже несколько дней и ночей не сводили глаз с приемной террасы четыре представителя службы молчаливого наблюдения, ожидая знака Чикиннита Каело, но любезный посетитель, бритоголовый бородач, не появлялся. А события принимали довольно скверную окраску… Па-па-па… Пе-пе-пе… Никогда еще великий мадрант и его страна не были так сильны, как сегодня. Никогда еще небо над нашими головами не было столь безоблачным. Людоеды из Страны Поганых Лиц… па-па-па… Жалкие людоеды из Страны Поганых Лиц… пе-пе-пе… Презренные людоеды из Страны Поганых Лиц затеяли против мадранта Великий Поход… пе-пе-пе… поход, равносильный самоубийству. Все ближе к нашим берегам их неуклюжие тихоходные фрегаты. И каждая, даже самая ничтожная волна, и каждое, даже самое легкое дуновение ветра приближают… па-па-па… неотвратимо приближают их к неминуемой гибели… пе-пе-пе… неминуемо приближают их к неотвратимой гибели… па-па-па… неизбежно и неминуемо приближают их к неотвратимой… пе-пе-пе… Чикиннит Каело вытер пот… Небо! Взгляни, как устал несчастный Чикиннит Каело!.. Оцени, высокий мадрант, величайшую степень преданности тебе Чикиннита Каело!.. Пе-пе-пе… Но наше непобедимое, уверенное в своих силах воинство улыбается врагу всеми амбразурами своих укреплений. Оно встретит непрошеного пришельца смехом сабель и хохотом свинца!.. И уже слышится в воздухе знакомое „клац-клац-клац“. Это стучат от страха их поганые челюсти!.. Па-па-па… И уже раздается в воздухе знакомое „клоц-клоц-клоц“. Это дробятся о священные камни их поганые желтые кости!.. И в этот радостный тяжелый час… Пе-пе-пе… Слишком сильно… И в эту радостную тяжелую минуту… находятся отдельные маловеры… па-па-па… находятся два-три маловера, которые боятся некогда любимейшего пса нашего мадранта, а ныне взбесившееся собачье отродье, которое скачет по горам, вызывая законный смех и ненависть даже у женщин, стариков и детей своими безвредными злобными выходками!.. Чикиннит Каело сделал два глотка тонизирующего миндаго… И многим из этих двух-трех маловеров, которым наверняка мозги припекло временным солнечным перегревом, представляется по ночам некий Ферруго, призывающий собак разорвать своих хозяев… пе-пе-пе… забыв, что подлинная собака готова жизнь отдать за своего хозяина… па-па-па… выдавая желаемое за действительное, кое-кому кажется, что кое-какие горожане и рыбаки, следуя призывам несуществующего Ферруго, уходят в горы и там обезоруживают армейские отряды, забывая о том… Что это? Неужели Чикиннит Каело почувствовал желание?.. Жеггларда! Жеггларда!.. Так и есть!.. Будь проклято это воззвание!.. Чтобы именно сейчас… Жеггларда… Забывая о том… пе-пе-пе… что в действительности некоторые горожане и рыбаки… па-па-па… ох, Жеггларда… уходят в желанные горы и проводят там свободное время… Жеггларда… в тенистой прохладе скалистых гор и вершин… я спешу к тебе, Жеггларда… мирно общаясь с воинами мадранта, которые добровольно дают им поиграть своим оружием… па-па-па… пе-пе-пе… па-па-па… пе-пе-пе… обними меня, Жеггларда!.. И горожане в патриотическом порыве… крепче, Жеггларда… предлагают воинам своих жен, которые в томительном экстазе… я разрушаю тебя, Жеггларда-а-а… издают любовный крик… па-па-па…

Чикинниту Каело стало легче… Прочь, Жеггларда! Нашла время будоражить Чикиннита Каело! Позор какой!.. Жара…

Пот градом лил с Чикиннита Каело… издают любовный крик, который кое-кем из маловеров принимается за призывный клич обезумевшего животного…

Чикиннит Каело обрел прежнюю поступь… тем более что нет никакого Ферруго, потому что он просто не существует… пе-пе-пе… Но даже если бы и возник такой сумасброд, то каждый честный горожанин его выследит, схватит и бросит к ногам мадранта, за что будет произведен в ревзоды, о чем великий мадрант уже издал соответствующий указ, ибо стать ревзодом мечтает любой простой горожанин… па-па-па… Успокойся, Карраско! Умерь свой гнев! Завтра все горожане как один устремятся к твоей пылающей от жажды вершине и в горстях принесут тебе драгоценную живительную воду, чтобы напоить и умилостивить тебя, Священная Карраско, и обратить твой гнев на несуществующего Ферруго, который накликал на нас небывалую временную жару и тем вызвал твое справедливое негодование!.. Па-па-па… Напоим же завтра Карраско, которая есть! Отловим сегодня Ферруго, которого нет! И ждут нас прохлада и счастье, которые нам подарит за это высокий и славный мадрант!..