Прощание - Буххайм Лотар-Гюнтер - Страница 34

— Просто жаль! — вырывается у меня. — Но не можешь ли ты все же сказать мне, что здесь могло бы произойти в худшем случае?

Старик шумно выдыхает воздух и ворчит: «А что здесь должно произойти?!»

Он говорит в такой манере, которая должна была бы настроить скептически и самого бесчувственного человека. При случае я возьму его в оборот еще раз.

Двигаясь вперед, я вижу, что рулевой из нока правого борта делает в моем направлении непристойные знаки. Несколько секунд я пребывал в остолбенении, но потом обнаружил, что адресат стоит в боковом иллюминаторе кормовой настройки. Судя по ухмылке рулевого, это, должно быть, свинская история, которую оба через люки, как глухонемые, передавали друг другу жестами.

Я говорю старику, который уже стоит на мостике:

— Я достал у кладовщика бутылку «Чивас регаль». Попробуем?

— Ну-ну! Попробуем! — говорит старик, быстро посмотрев во все стороны. — Неси лучше ко мне в каюту. У меня же уютнее, чем у тебя — или?

— Наверное, ты прав!

— Были ли у вас во время похода в Берген какие-нибудь антипеленгаторные средства, «наксос». например, — спрашиваю я после первого глотка.

— Нет-нет.

— Никакого «комара», «клопа», или как они там называются?

— Насколько я помню, мы вообще ничего не имели. Если на борту и был какой-нибудь радиолокационный прибор, то он не работал. Мы ничем таким не пользовались.

— Рассчитывать вам пришлось только на визуальное наблюдение?

— На визуальное наблюдение и на слух, — говорит старик и трет подбородок. — Я сказал себе: только не торопиться. Если о нас все-таки донесли, то им придется сначала нас активно искать. В начале похода задачей было быть предельно осторожными. Через какое-то время я стал надеяться, что они будут исходить из предположения, что мы, так же как и другие лодки, в том числе и ваша, побежим на юг. Во всяком случае, никаких поисков мы не заметили.

Ночью мы шли в надводном положении, позднее, когда лодка и шнорхель в какой-то мере были приведены в порядок, мы Зарядили аккумуляторы. Какое-то время все шло хорошо, пока не вышел из строя шнорхель. Сломалась ось поплавка. Шнорхель имел поплавок с запорной крышкой, с одной стороны, и с поплавковым шариком — с другой. Старик руками показывает, как действовали поплавковый шарик и запорная крышка.

— Вот те на! А отремонтировать все это вы не могли?

— Собственно говоря, нет…

— Что значит «собственно говоря»? Так могли или не могли?

— Ось была литая, а это означало, что нам пришлось бы разбирать всю головку шнорхеля, если мы хотели провести ремонт. К тому времени мы находились южнее Исландии. Собственно говоря, мы собирались пройти через Розенгартен, но так как шнорхель вышел из строя, я не хотел идти на этот риск. И тогда После долгих обсуждений мы решили снять головку шнорхеля при хорошей погоде. Итак, столько-то болтов отвинчено и головка с помощью полиспаста — в отверстии башни. И тут мы оказались в трудном положении: оба стабилизатора плавника, расположенные на головке плавника, оказались слишком широкими и застряли в башенном люке. Со стабилизаторов плавника нам пришлось отрубать целые куски; наконец, все прошло вниз, и мы получили возможность погружаться. Мы отремонтировали устройство и в следующую ночь двинулись дальше. Все делалось с большим терпением.

— Звучит трогательно просто, — говорю я.

— К сожалению, отремонтированный шнорхель продержался не долго.

— И что затем?

— Дальше мы плыли без шнорхеля, повернули и снова «побежали» на запад. Теперь я решил, что лучше пройти через Датский пролив, то есть севернее Исландии. На лодке постоянно что-нибудь ломалось. Хотя мы многое смогли отремонтировать, так как у нас было много инструментов, мы были не в состоянии поддерживать радиосвязь. Радиошахты были затоплены. Следовательно, мы не могли дать знать о себе. Вероятно, то, что мы не имели связи с руководством подводников, было для нас счастьем. Так мы и прибыли в Берген — неожиданно, без предупреждения. Они уже давно махнули на нас рукой и были немало поражены, увидев нас.

— А проблем с таким большим количеством людей на борту во время такого длительного похода у вас не было? Вас же было примерно сто человек, как на лодке Моргофа?

— Не так много. Я специально проследил, чтобы на лодку не попало слишком много людей. Было очень тесно, но жить было можно. Каждая койка была рассчитана на двух человек, которым пришлось спать по очереди.

— А почему ты не оставлял людей на командных пунктах? На лодке Моргофа так и поступили.

— Мы не могли этого сделать. К тому же поход был слишком длительным. Можешь себе представить, что нам потребовалось столько же времени, сколько мы теперь тратим на рейс из Роттердама в Дакар и обратно.

— Шесть недель! Боже мой! А как вы поступили со штабистами?

— Для этих гостей было зарезервировано несколько коек. Они тоже пользовались койками по очереди, точнее, на трех человек приходилась одна койка. Да, вот так это было.

— И как они себя вели?

— Я им сказал: если хотите спать, то регулируйте это сами! После этого некоторые расположились перед койками, укрывшись одеялами.

— Вы хоть дошли здоровыми? Были у вас во время такого длинного похода какие-нибудь неприятности?

— Ну да. Все мы были немножко чокнутыми. Но никто не повредился. Все радовались, что остались живы, правда, такие ощущения появились лишь тогда, когда мы были уже по-настоящему в пути. А сначала говорили: если бы мы знали, что нам светит, ни за что бы не пошли на подводную лодку.

— Когда они достали нас, мы себе сказали то же самое. И я какое-то время говорил себе тоже. Плен — и конец. Это звучало хорошо. Но, к сожалению, мы же не знали, попадем мы действительно в руки американцев или французских партизан «маки». По природе у меня очень сильная потребность в свободе. Я от этого немного отвык, но в то же время эта потребность еще была хорошо развита… и, кроме того, все же хотелось и свою боеготовность… — сохранить для народа и фюрера! — добавляю я. — Эти лозунги мне известны. Я знаю, что бывает дальше.

— Не стоит ли нам закончить на этом сегодня? — спрашивает старик.

— Надломленный вечер, я бы сказал. Не жмись с виски, оно на этот раз мое. И расскажи все-таки, что было дальше.

— Ну, хорошо, — начинает старик, после того как мы согрели желудок с помощью виски. — После того как мы добрались до Исландии, все шло относительно спокойно. Я, естественно, нервничал и все время слушал шумы. А когда мы всплывали, всегда было неприятно, потому что в этой местности было оживленное воздушное сообщение, Правда, это были самолеты, которые нас не искали, которые даже не были приспособлены для охоты за подводными лодками, но кто знает? Во всяком случае, мы со всей осторожностью крались вдоль норвежского побережья. Так как у нас не было возможности радиопеленгации, мы вынуждены были снова и снова всплывать на короткое время, чтобы астрономически определять наше местоположение. Вблизи от побережья мы работали с лотом. С помощью определения широты и промеров глубины с помощью лотов мы определяли, где мы примерно находимся. А затем с помощью перископа мы имели возможность идентифицировать местность.

— Наверное, это было захватывающее зрелище. Первый взгляд на землю! И долго вы гадали, куда вы попали?

— Нет. Все шло хорошо. Правда, по ошибке под Хеллизо я попал на минное поле, о котором ничего не знал. Но нам повезло. А потом нам еще раз повезло: удалось прослушать радиообмен, только выйти в эфир мы не могли. Мы выяснили, когда должна подойти другая подводная лодка, и к тому моменту, когда ее должен был принять эскорт, мы через северный вход «побежали» в Берген.

— Так вы просто «прицепились» к другой подводной лодке?

— Мы стояли перед караулящей английской лодкой, а затем, когда коллега прибыл, неожиданно всплыли и поплыли за ним.

— Но это же могло плохо кончиться!

— Мы сразу же сообщили азбукой Морзе, кто мы.