Мотив убийства - Маншетт Жан-Патрик - Страница 22

– Тарпон, вы сумасшедший?

Я не понял смысла его вопроса и сказал ему об этом.

– Не прикидывайтесь, – порекомендовал Коччиоли. – Ваш дом нашли. Но в нем никого нет. Он пустой. Ни живых, ни мертвых. Он продается, если вас это интересует.

Я покачал головой, совершенно ошеломленный.

– Они... Кто-то все вычистил, – пробормотал я.

Коччиоли встал и стукнул кулаком по столу. Он хотел что-то крикнуть, затем неожиданно выражение его лица изменилось, и он почесал свой нос. Должно быть, нос чесался из-за пластыря.

– Кто бы мог придумать нечто подобное? – задумчиво произнес он.

Я развел руками, чтобы показать, что полностью разделяю его мнение. Коччиоли сел, сохраняя на лице задумчивое выражение.

– Послушайте, Тарпон. Меня устраивает следовать инструкциям Кокле. Вы меня понимаете?

– Да.

– Это не означает, что мне бы не хотелось дать вам шанс.

– Я знаю, – подтвердил я.

– Если бы только вы мне сказали, где находится Мемфис Шарль, – вздохнул Коччиоли.

– Если бы только я это знал, – вторя ему, произнес я.

Он посмотрел на меня с отчаянием.

– Куда вы пойдете, – спросил он меня, – если я вас сейчас отпущу?

– Опрашивать других людей, знавших Гризельду Запата.

Он попросил назвать ему имена. Я назвал. Он их уже знал. Он помрачнел, потом сказал мне, что, учитывая все обстоятельства, он не отпустит меня сию же минуту, потому что ему хотелось бы еще раз по-дружески задать мне те же вопросы, чтобы быть уверенным, что он ничего не забыл. Он задавал мне вопросы по нескольку раз. К пяти часам вечера он утомил меня. В это время пришел Кокле и сменил Коччиоли. Офицер полиции вышел, не взглянув на меня.

– Коччиоли ужасно бестолковый, – объяснил мне Кокле голосом, полным симпатии. – Он чересчур усердствует. Это погубит его. Он большой гурман. Что касается меня, то я готов позволить вам вернуться к себе, пока вас не вызовет следователь.

– Хорошо, – сказал я.

– Я бы только хотел, чтобы вы мне сказали, где находится Мемфис Шарль.

– Я был бы рад, если бы мог.

– Вы не можете?

– Не могу.

– Профессиональная честь?

– Незнание.

Он тоже потер свой нос, хотя у него не было пластыря.

– Хорошо, – сказал он. – Начнем все сначала.

Глава 19

В шесть часов тридцать минут вечера они внезапно сменили тактику. Между тем полицейские Валь д'Уаз прочистили под гребенку заброшенный дом. В нем не было больше ни трупов, ни следов пуль (даже дверь была заменена), но я оставил там два четких отпечатка пальцев, и Мемфис тоже оставила их уйму. Обо всем этом я узнал позднее. А в данный момент папаша Кокле объявил мне, что я могу идти. Я подумал, что ему удалось за это время натянуть паутину филеров. Так и оказалось на самом деле, разумеется.

Я направился в сторону площади Шатле. Я был выжат как лимон. На улице было сыро и прохладно, и меня знобило. Я был совершенно выбит из колеи. Чем дальше разворачивались события, тем меньше я понимал, что происходит.

Я спустился в метро. Учитывая мое состояние, самое лучшее, что я мог сейчас сделать, это следовать ранее разработанному плану. В метро я по крайней мере согрелся.

Киноклуб продюсеров Лысенко и Ваше находился неподалеку от вокзала Сен-Лазар. Я вышел из метро и попытался вычислить моего филера. Ничего не вышло. По всей вероятности, они сменяли друг друга. Сейчас мне было на это наплевать. Позднее я сыграю с ними злую шутку.

Я был несколько удивлен, что бюро киноклуба было еще открыто, потому что шел уже восьмой Час, но автоматическая дверь в глубине мощеного двора оказалась открытой, и я вошел в холл с ковровым покрытием на полу, в котором стояли маленький письменный стол и стеллажи вдоль стен. На стеллажах я увидел большие алюминиевые коробки, на стене – афиши фильмов, изображающие девиц в объятиях мускулистых самцов. За письменным столом, склонившись над пишущей машинкой, сидела секретарша, в которой не было ничего сексапильного. Я ей сказал, что хотел бы увидеть месье Ваше или месье Лысенко.

– Вы условились о встрече?

– Нет.

– Их нет.

– Мне необходимо увидеть их сегодня, – настаивал я.

– Если речь идет о массовках, то мы уже набрали статистов, – ответила дама.

Я сказал, что речь идет не о массовках, а что я представляю брата Гризельды Запата. Дама выразила соболезнование.

– Бедная девушка. Это ужасно.

Я кивнул.

– К сожалению, сегодня вы уже не сможете встретиться ни с кем, – продолжила она без соболезнования. – Я запишу вас на завтра. Позвоните завтра после обеда, и я скажу вам, сможет ли месье Лысенко принять вас.

– А Ваше? – спросил я. – Его тоже нет?

– Он в Германии.

Дама начинала раздражаться.

– А Лысенко? Он тоже в Германии?

– Нет, он на съемках.

– На съемках?

– Да. На съемках фильма.

– Где?

– Когда он снимает фильм, его нельзя беспокоить.

– Вы хотите публичного скандала? – спросил я.

Она вытаращила глаза. Она не понимала, о чем я говорю. Я тоже не понимал, о чем я говорю, но делал вид, что знаю.

– Я думаю, что Лысенко предпочел бы встретиться сегодня со мной наедине, чем завтра на рассвете с полицейскими, – сказал я угрожающим и развязным тоном.

Она задумалась.

– Хорошо, – сказала она дрожащим голосом. – Поскольку это так срочно...

Она дала мне адрес.

– Они будут там до полуночи, – уточнила она.

– Спасибо, – сказал я.

Я развернулся и направился к выходу. В дверях я остановился, подождал тридцать секунд и открыл дверь. Дама уже набрала номер телефона и смотрела на меня с раскрытым ртом.

– Передайте, что я ему не советую удирать, – сказал я и закрыл дверь.

Я вернулся пешком к Сен-Лазару. Не очень-то гуманно с моей стороны таким образом терроризировать людей, но мне необходимо было расслабиться после сеанса в комиссариате.

На вокзале я купил билет в Гарш, туда и обратно, и у меня осталось чуть меньше пятидесяти франков, но у меня с собой был чек, выписанный Жераром Сержаном. Мне следовало бы поторопиться получить по нему деньги, пока толстяк не отказался от моих услуг из-за некомпетентности.

В поезде я попытался обнаружить мой или мои хвосты. Я не думал, что в пригороде они тоже будут пасти меня вдесятером. Вероятно, несколько полицейских ехали со мной в одном поезде. Я решил пройти через вагоны вперед на ходу поезда, но таких умных, как я, было много – в основном те, кто сел в последний момент и пробирался вперед, чтобы выйти прямо на вокзал на тех станциях, куда они ехали. Безнадежно.

В Гарше вместе со мной на перрон вышла целая толпа. Я подождал на платформе, пока поезд уедет. Таким образом я избавился от тех полицейских, которые остались в поезде на случай, если я в последний момент запрыгну в вагон. Теперь оставались те, кто следил за мной из зала ожидания или поджидал меня в уборной.

Когда я подошел к выходу, то увидел, что следом за мной идет молодой усатый парень. Он обогнал меня и вышел из здания вокзала.

Я остановился у плана Гарша. На улице стемнело, но движение еще было интенсивным. Я посмотрел по сторонам, но усатого не было видно.

Мне пришлось долго идти пешком, пока я не добрался по указанному адресу. Я понял, что окончательно выбился из сил, когда споткнулся о край тротуара и растянулся на нем во весь рост. Я поднялся на ноги, отряхнулся и снова пошел. Мне не оставалось ничего другого. У меня сильно ныло колено.

Улицы становились все более шикарными. Коттеджи отодвинулись и отгородились от проезжей части улицы зелеными занавесами. Я старался идти как можно быстрее, чтобы утомить моих преследователей. Машины и прохожие на улицах редели. Я снова увидел усатого парня, кроме того, второй раз за последние пятнадцать минут с интервалом около двух километров наткнулся на одну и ту же домашнюю хозяйку с продовольственной сумкой в руках и понял, что имею дело с женским вспомогательным отрядом.

Около девяти часов вечера я пришел наконец по указанному адресу. Передо мной стояла белая вилла, окруженная огромным парком, занимающим пространство трех улиц. Площадка перед домом была ярко освещена прожекторами, в свете которых двигались совершенно белые силуэты.