Затерянные во времени (Авторский сборник) - Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис - Страница 51

Дуган, самый молодой и самый сильный, открыл глаза первым. Его сразу же сильно стошнило. Прежде чем он оправился, зашевелились и другие, проявляя схожие симптомы. Когда Дуган малость овладел собой, то первой заботой стал указатель скорости, и он облегченно вздохнул, увидев, что тот регистрирует скорость чуть выше семи миль в секунду. На самом-то деле, будь она на одну-две десятых ниже семи — это, возможно, и не помешало бы им оторваться от Земли, но коэффициент безопасности был бы тогда неприятно низок. Перевернувшись на бок, он посмотрел на Дейла, который начал немного двигаться. Как этот человек выдержал давление, доводя ускорение до нужной отметки, являлось загадкой. Кому-то, решил Дуган, надо будет изобрести автоматический контролер ускорения.

Он с величайшей осторожностью принял сидячее положение и расстегнул ремни. Ракетные дюзы теперь отключились, и корабль летел по инерции, так что никакого притяжения сейчас нет. Он отсоединил от зажимов ботинки с магнитными подошвами и обулся, прежде чем опустить ноги на пол.

Бернс оказался менее осмотрительным. Расстегнув пряжки ремней, он резко уселся на койке и со стуком столкнулся с потолком. И выругался.

— Где у тебя голова? — брюзгливо проворчал доктор. Чувствовал он себя крайне нехорошо, и его совершенно не забавляло зрелище того, как Дуган тащит механика обратно на койку.

— Не думал, что мы так скоро окажемся в зоне невесомости,— объяснил Бернс.

Доктор покачал головой.

— Никакой невесомости не существует,— резко поправил он Бернса.

— Да ну? А вот ощущение такое, словно она есть, черт дери,— неприязненно отозвался механик.

— Не обращайте внимания на дока,— посоветовал Фрауд, прервав на время возню с ботинками.— Вы действовали вполне в духе самых лучших традиций. Герои Уэллса и Верна стукались точно так же. Слушайте, нельзя ли нам открыть одну из этих ставен?

Дуган посмотрел на Дейла, все еще пребывавшего в горизонтальном положении.

— Лучше подождать приказа.

— Да все в порядке,— раздался слабый голос Дейла.— Открывайте — если иллюминаторы не разбились. Я немного полежу здесь.

Трое космонавтов энергично взялись за одну из ставен, доктор отыскал в своем саквояже шприц, прежде чем переместиться к Дейлу. Ставни отдраили с трудом. Без веса в телах, служащих в качестве рычага, каждое движение требовало точки опоры. Наконец ставню заставили распахнуться.

На фоне бархатной тьмы сияли, словно алмазы, ярким и нерассеянным светом мириады звезд. Яркие искры, бывшие огромными солнцами, одиноко горели в темноте, хотя им там было нечего освещать, и они не могли рассеять свой свет. В глубинах космоса не существовало никаких размеров, никаких масштабов. Невозможно рассмотреть, что миллион световых лет длиннее вытянутой руки. Микрокосм путался с макрокосмом.

Некоторое время никто не произносил ни слова, а затем Фрауд спросил:

— А где Земля?

— Скоро взойдет. Мы ведь вращаемся вокруг с воей оси,— сообщил ему Дуган.

Они ждали, а ярко горящие звезды медленно уплывали в стороны. Появился темный сегмент, загораживающий от глаз все прочее. Он становился все больше и больше, и вот блеснул серп Земли. Фрауд пробормотал про себя:

— Боже мой, ну разве она не красавица? Переливается, словно жемчужина.

Огромный серп Земли не обладал ясными, четкими очертаниями полумесяца. От него исходил холодноватый зелено-голубой свет. Он висел в небе, огромный и яркий, размытый, словно осыпанный пыльцой какого-то небесного цветка. Закат только что накрыл Европу, и граница ночи двигалась к Атлантике. Обе Америки застыли поблизости от внешнего края, и более значительные горные хребты все еще оставались различимыми. Было как-то странно думать, что высоко в этих горах находились обсерватории, откуда на них нацелились телескопы. И еще более странным было думать о миллиардах людей, кишащих на этом небесном теле.

Дейл и доктор пересекли отсек и присоединились к остальным. Ракета продолжала вращаться, унося Землю из поля зрения. Внезапный пылающий свет из окна застал астронавтов врасплох.

— Быстро закройте ее, а то мы все изжаримся,— приказал Дейл.

Солнце «взошло». Оно напоминало шар яркого пламени, испускавший сильный жар и блиставший слишком ярко. Дуган и Бернс дружно захлопнули ставню.

Дейл повернулся и перебрался к креслу управления, где и принялся изучать показания приборов и датчиков. Термометр показывал, что ускорение контролировалось: нагрев оставался намного ниже опасной точки. Данные датчиков воздушного давления и очистки воздуха были в порядке. Указатель скорости твердо держался на цифре чуть выше семи миль в секунду. И вплоть до той минуты, пока он не подошел к показателю уровня горючего, Дейл не находил никаких крупных отклонений. Зато перед этим прибором он остановился и нахмурился. Между его расчетами и тем, что показывал прибор, существовала заметная разница. Капитан был озадачен.

— Странно,— шепнул он стоявшему рядом Дугану.

— Ошибка невелика — кроме того, мы вышли за отметку семи миль в секунду,— ответил тот.

— Знаю, но, даже делая скидку на это, что-то идет неправильно. Это ж один из самых простых расчетов — количество энергии, требующейся для подъема данного веса с данной скоростью. Это элементарно. В этом мы не могли ошибаться. Минуточку.

Он достал из ящика калькулятор и быстро произвел кое-какие подсчеты.

— Как я понимаю, где-то между ста тридцатью и ста сорока фунтами. Так откуда же, черт побери, у нас взялся этот лишний вес, хотел бы я знать?

— Ты поднял ускорение на пятой минуте.

— Знаю. Я это скомпенсировал.— Он обратился к остальным.— Кто-нибудь из вас принес на борт что-то лишнее?

Фрауд и Бернс покачали головами. Их имущество было взвешено с точностью до унции. Доктор Грейсон слегка смутился.

— Ну? — резко бросил Дейл.

— Э... моя маленькая внучка, знаете. Она настаивала, что я должен взять талисман.— Он порылся в кармане и извлек кошечку из черного бархата. У нее был пушистый хвост и надменное выражение мордочки.

Дейл улыбнулся.

— Вероятный вес — одна унция. Мы вам это простим, док. Но не принесли ли вы, к примеру, свой микроскоп?

— К несчастью, нет. Тебе, Дейл, знаешь ли, следовало позволить мне взять его. Он мог бы нам пригодиться на Марсе.

— Так же, как и целая уйма иных вещей, но нам пришлось обойтись без них. А остальные абсолютно уверены, что у вас нет ничего лишнего?

Все покачали головами.

— Странно, зато все остальное сработало, как часы.

— Будь у вас мои внутренности, вы бы этого не сказали,— заметил Фрауд.— У меня все болит не только снаружи, но и внутри. Я серьезно сомневаюсь в том, придет ли когда-нибудь в норму мой желудок, и самая мысль о еде...— Он состроил выразительную гримасу.

— Что дальше? — поинтересовался у Дейла Дуган.

— Скорректируем наш курс и остановим вращение. Всем по койкам.

Фрауд застонал.

— О, Боже мой. Снова?

— На сей раз ничего особенного, но нас может немножко подбросить.

Двадцать минут они с Дуганом, заняв кресла управления, вновь и вновь корректировали курс, и послушный им корабль совершал серию резких дерганых движений.

— Пока все,— объявил, наконец, Дейл.— Можете теперь встать, и если хотите открыть ставню, то теневая сторона вон там.— И, повернувшись, к Дугану, добавил: — Достань-ка мне карты номер один, два и три, и мы подробно отметим курс.

Дуган покинул помещение через люк в полу. За ним тянулась металлическая лесенка. Про эту лесенку нельзя было сказать, что она вела вниз, так как в ракете теперь не существовало ни «верха» ни «низа». Жилой отсек, рубка «Глории Мунди», располагалась впереди, на носу. Пол у нее был круглый, а стены — сигарообразной формы, они слегка сближались к потолку. Дейл решил, что отдельная штурманская рубка не нужна. Полет ракеты, коль скоро удалось преодолеть притяжение Земли, это, строго говоря, вовсе не полет, а падение. Оказавшись в космосе и на правильном курсе, требуется уделять внимание лишь легким поправкам курса, для этого достаточно коротких вспышек из рулевых дюз. Поскольку корабль теоретически мог оставаться на расчетном курсе до тех пор, пока его не затормозят для посадки, Дейл счел, что отводить место для специальной навигационной рубки — напрасная потеря полезного пространства.